Французская одноактная драматургия - Жан Ануй

Отец (ласково). Ты права, моя уточка.

Мать (нежно). Я всегда права, мой совенок.

Отец. У совенка своя совушка.

Мать (кокетливо). У совушки свой совенок.

Отец (сыну, тоном благородного отца). Ты видишь, как твои отец и мать любят друг друга даже после сорока лет супружеской жизни? А ты… Отвечай, как ты можешь погрязнуть в пучине случайных связей?

Мать. Слышишь, как твой отец красиво говорит?

Пауза, во время которой отец встает в «позу».

Ты мог бы по крайней мере поаплодировать.

Сын небрежно хлопает в ладоши.

Отец. Сегодня вечером плохая публика.

Мать. Ничего, выкладывайся в полную силу.

Отец. Я всегда выкладывался в полную силу!

Мать (кричит, так же как и отец). И не изучай свои ботинки, когда отец с тобой разговаривает!

Отец (матери). Мой цыпленочек, если ты меня все время будешь перебивать, я никогда не смогу сказать все, что надо.

Мать. Прости, пожалуйста, котик.

Отец (благодарно, убежденно). Итак, мой сын, уже давно я все откладываю этот разговор, а нам надо поговорить как мужчина с мужчиной. Нам нужно теперь же, сегодня, принять решение. В твоем возрасте ты уже должен стоять на своих ногах, занять положение в обществе. До сих пор я закрывал глаза…

Мать (быстро, перебивая). Не закрывай глаза, когда отец с тобой разговаривает!

Отец (которого внезапно перебили, возмущенно). Да заткнешься ты наконец? Ох… (Спохватываясь.) Прости меня, моя ласточка, я нервничаю, этот разговор такой трудный…

Мать. Что ты набросился? Что я такого сказала?

Отец. Да нет, видишь ли…

Мать. Я вижу, что ты грубишь без причины. Проси прощения.

Отец. Прости…

Мать. На коленях!

Отец (становится на колени). Прости, я больше не буду…

Мать. Посмотри, какой вежливый отец! От тебя этого не дождешься! Нечего улыбаться, когда отец просит прощения! (Отцу, тоном приказа.) Продолжай!

Отец. Я больше не хочу!

Мать. Да нет, продолжай говорить!

Отец (встает, пытается принять благородную позу, молчит). Да, так на чем я остановился?..

Мать. На обществе.

Отец. Чьем обществе?

Мать. На месте в обществе.

Отец (патетическим жестом поднимая руки к небу). Ах да. Ты должен занять свое место в обществе. (Жестом как бы указывает направление.)

Сын встает.

Ты куда?

Сын жестом показывает, что идет «по направлению».

Сядь и слушай, что тебе говорит отец. (Взволнованно, с пафосом.) Потом, через много лет, когда я уже покину эту грешную и неблагодарную землю, ты вспомнишь о нашем разговоре, и в тебе все перевернется, с глубоким волнением ты скажешь: «Да, отец у меня был человек что надо!» Вот что ты скажешь!

Мать (разражаясь рыданиями). Голубчик мой, но ты не говори так, как будто это сейчас случится! Это сейчас не случится?

Отец. Нет-нет, моя рыбонька. (Сыну.) Мог бы хотя бы одну слезу проронить, когда отец с тобой разговаривает. Посмотри на свою мать: даже она тебя не может растрогать, чудовище. (Матери.) Ну ладно, утрись, хватит воду лить.

Мать (берет себя в руки, холодно). Да, я слушаю.

Отец. Когда в шестнадцать лет ты отрастил волосы, оделся в какие-то немыслимые кожи, стал бродить по дорогам— я ничего не сказал. Тем более что мы не заметили этого времени, так как в этот момент все мысли были заняты появлением на свет твоей сестры. Я считал: молодость, надо перебеситься! В двадцать лет у тебя были все те же лохмы на голове и носил ты все те же звериные шкуры. Но я думал: все еще молодость, еще не перебесился! Ты уходил, ты приходил, ты только это и делал. Твоим единственным занятием было открывать и закрывать входную дверь. Мы же не могли за тобой всегда проследить, тем более что в тот период по телевидению показывали многосерийный детектив, и (кричит) разве нужно лишать себя телевидения только потому, что у вашего сына кризис роста? Что?

Мать. Не спи, когда отец с тобой разговаривает.

Отец (обескураженно). Он спал?

Мать (сыну, расталкивая его). Ты спишь? Скажи мамочке…

Отец. «Скажи»! Ты прекрасно знаешь, что за последние двадцать пять лет он не сказал дома ни одного слова!

Мать. Но он взволнован! Котик, уверяю тебя, он взволнован! Ты его прошиб! Наконец это был удар в челюсть! Дай ему еще два-три под дых, подножку, бросок через себя — и он твой!

Отец. Ты думаешь? Даю. В тридцать лет у тебя были те же лохмы и те же шкуры. Я опять ничего не сказал. Я думал — у него затянулась молодость, он должен перебеситься…

Мать (нежно), Вообще-то, ведь он и в детстве в развитии не обгонял своих сверстников.

Отец. В сорок лет у тебя все те же длинные патлы, ты одет в те же кожи, и вот я задаю себе вопрос: не па-стало ли время для этого разговора, который я сам из года в год откладывал?

Мать (тихо). Не ковыряй в носу, когда отец с тобой разговаривает.

Отец (нервничая, что его перебили). Итак, я тебя спрашиваю: долго ли это еще будет продолжаться? (Рычит,) Рр!

Все подскакивают.

Мать. Ты его испугал.

Отец (гордясь произведенным эффектом). А?

Мать (заботливо, наклоняясь к сыну). Постарайся ответить, когда отец с тобой разговаривает. Соберись с силами. Он был бы так рад, ты знаешь, он кричит, но ведь оп совсем не злой в глубине души. Если бы ты хотя бы делал вид, что ты чем-то занимаешься, ему этого было бы достаточно…

Отец. Кисонька, ты в своем уме?

Мать. Найди работу на подставки — вначале, чтобы втянуться…

Отец (направляясь к сыну). Я ему мозги вправлю…

Мать. Котик!

Сын встает с угрожающим видом.

Отец. Да оп поднимает руку на своего отца, выродок!

Мать (с восхищением ощупывает бицепс сына). Мой малыш, какой он сильный… Да он тебя одним пальцем на лопатки положит, ставлю десять против одного.

Сын садится.

Отец. У тебя только и есть что материнское чувство, моя дорогая, оно тебе все заслоняет…

Мать. И тебе урок: вместо того чтобы потрясать кулаками, надо понять, что от малыша всего можно добиться только уговорами и лаской.

Отец. Ладно-ладно. Будем уговаривать. Попробуем взять тебя лаской, раз уж мать так считает, хотя что касается меня… Не двигайся… сиди!!! Так. Хорошо. Спокойно. Так… Подумаем вместе, какой путь тебе избрать.

Мать. Слушай, когда рассуждает твой отец.

Отец. Мне много учиться не пришлось: мать моя была прачкой, а отец — трубочистом. Бывало, это приводило к некоторым столкновениям, и даже драмам, дома по вечерам. Семья скромная. Французская, но честная. За мир, но с национальным достоинством. Подчиняющаяся порядкам, но и не без протестов. Очень рано я должен был оставить учебу, еще до аттестата. Хотя я его почти получил, аттестат, а если бы я его получил, он был бы с отличием. Так как мы, хотя, может быть, целим невысоко, но целим метко.

Мать (замерла как загипнотизированная). Повтори! Повтори, как ты прекрасно сказал…

Отец (польщенно). Мы, может быть, целим невысоко, но целим метко.

Мать (восхищенно). И как ты только это придумал, моя лапочка, просто непостижимо!

Отец (напыщенно). Итак, с незаконченным средним образованием, с элементарной грамотностью, хотя и правильным произношением, я бросился в гущу жизни головой вперед! II пробился я сам, один, своими кулаками. Сначала был маленьким служащим, затем менее маленьким, затем чуть побольше, теперь — нормального размера, а скоро, года через три, уже буду крупным, надежным, выгодным и удобным. Вся моя жизнь наперед известна. Ступенька за ступенькой я поднимаюсь по общественной лестнице. Ответь мне: неужели это восхождение тебя не вдохновляет по сравнению с однообразием твоей бесполезной жизни? (Матери.) А ты что скажешь, моя кукушечка, вижу, ты онемела от восхищения?