Черный бушлат-2. Первозакрыватель. - Александр Конторович

  - Сколь хорошо?

  - Достаточно хорошо. Мастером он, к сожалению не станет, но и салагой его назвать уже нельзя. Более того, достигается даже эффект мышечной памяти! Не очень, правда, стойкий, но и это уже кое-что! И все это, при условии полного незнания им данного предмета ранее!

  - Весело тут у вас… Ну, а в данном случае, где прокол?

  - Мы скопировали некоторые особенности вашей, м-м-м, психоматрицы и совместили ее с мозгом испытателя…

  - И?

  - Мы попробовали осуществить управляемый заброс в прошлое.

  - Судя по вашему виду, он…

  - Не удался. То есть, все пошло в штатном режиме, но вот потом… Короче, он в коме, жизнь еле теплится в его теле.

  - Охреносоветь…

  - Да…

  В дверь постучали и вошла Машенька. Перед собой она прикатила столик с провизией. Пока она накрывала на стол, Травников молчал. Мне тоже говорить было нечего.

  - Так вот, Александр Сергеевич, в итоге мы вновь стоим на тех же позициях, что и ранее. И, откровенно говоря, я не знаю куда идти дальше.

  - Вы? Не знаете? Ну, вы, блин, даете! А кто ж тогда знает?

  - Где-то мы ошиблись. Только вот, где? И в чем?

  - Знаете что, Александр Яковлевич, я вообще про этот ваш процесс не знаю абсолютно ничего. У меня это произошло в результате прыжка в окно. А как это происходит у вас? Надеюсь, вы своих подопечных из окна в обрыв не пихаете?

  - Скажете тоже! Мы, контора серьезная, и…

  - Методы у вас соответствующие…

  - Типун вам на язык! Серьезный человек, а подкалываете! Нет. В окно мы никого не выпихиваем, да и не знали мы, до вашего у нас появления, об этом.

  - А если бы знали — пихнули бы? В смысле — в окно?

  - Так и оно тоже ведь не каждое для этого подойдет, а? Как вы сами-то думаете?

  - Боюсь, что добровольцев на эту операцию вы искали бы долго…

  - Надо полагать, что, да. Но, слава Богу, у нас есть другие, тщательно выверенные методы. Иными словами, перенос сознания может произойти только в строго определенных условиях. 'Донору' в этом случае должно быть максимально хреново, ну, во всяком случае он должен быть в этом абсолютно убежден. Нет, пугать его и сталкивать с обрыва никто, естественно, не собирается. Общая идея заключается в том, что перенос сознания может произойти только у двух, относительно близких по своим характеристикам, организмов. То есть, совпадение ваших психофизических параметров должно быть как можно более близким.

  - Иными словами — в тело молоденькой девушки я не попаду?

  - И даже в молодого мужчину — тоже не получится. Только в человека, максимально вам соответствующего по своим данным. Так что, ни Иосиф Виссарионович, ни товарищ Жуков — вам не светят.

  - Понятно. А я уж губы-то раскатал…

  - Причем, данный человек должен находиться в полной, так сказать, отключке. И его предполагаемое будущее, должно быть предпочтительным, по сравнению с будущим 'донора'. Из двух зол, в данном случае, выбирается меньшее. Понятно, что бить 'донора' палкой по башке никто не собирается. Ситуацию крайней опасности легко можно смоделировать прямо в мозгу испытателя. Наша аппаратура это позволяет.

  - Так, в чем тогда проблема?

  - Если бы только одна! Надо подобрать время и место проведения эксперимента, рассчитать возможность нахождения в этом месте и в это время пригодного для переноса сознания реципиента. Не вдаваясь в подробности, скажу, что, только на решение этого вопроса ушло пятнадцать лет.

  - Ого!

  - А то! Но и это не самое главное!

  - Продолжайте…

  - Как говорил один из ваших знакомых? Ну, в вашем споре на Алтае, лет пятнадцать тому назад?

  - Э-э-э… это кто же? Да и вы об этом откуда знаете?

  - Андрей Шевцов. От него и знаем. Вы, что же думали, вашу жизнь мы только по автобиографии изучать будем? Уму непостижимо, сколько народу опросить пришлось, чтобы более-менее прояснить многие вопросы.

  Я посмотрел в окно на стоявшие неподалеку от дома елки…

  Точно такие же ели стояли тогда по склонам узкого ущелья. По дну его шумела небольшая река, вытекавшая из-под глыб ледника. Сам ледник был выше нас метров на пятьсот и перегораживал все ущелье поперек. Вечерело и заходящее солнце своими лучами освещало эту мрачную и величественную картину. От ледника ощутимо тянуло холодом, и Андрей плотнее запахнул на себе куртку. Свои длинные волосы он заправил в пучок и в профиль напоминал индейца, какими их любят показывать в кино. Точно так же он сидел на корточках у костра, и ворошил угли длинным сучком.

  - Ну, что, решили? Завтра вверх пойдем? — он выкатил из углей горячую картофелину.

  - За каким рожном? Ледника этого, в таком состоянии, мы встретить не ожидали. По снегу прошли бы, не вопрос, а вот по этим глыбам карабкаться — пятьсот метров в день. То есть до более-менее нормального пути нам дня два, как минимум, ползти придется. И то — еще не факт!

  - Ну и что?

  - А то! Снаряжения для ледового восхождения у нас с тобой нет. Два ледоруба, молоток, одна веревка и пяток крючьев. Кто нам наобещал, что тут поле ровное, как по дороге пройдем?

  - Ну… ошиблись ребята, они же не альпинисты все-таки. Что ты хочешь от пастухов?

  - От них? Да уже ничего, разве что сказать пару ласковых слов, при встрече. Так вот! Что у нас с едой? На сколько дней запас?

  - На пять.

  - Два дня только вверх лезть. Еще день, как минимум, до вершины. Итого — три, так?

  - Ну, так.

  - Назад нам, до этого места, еще пару дней. Так?

  - Так. И что?

  - А то, что еще вниз, до стойбища, еще три дня топать не жравши — это забыл? Какие, в свете этого, будут предложения?

  - Но, мы же к этому выходу год готовились!

  - Значит, плохо готовились!

  - Сань, но ведь главная цель любой экспедиции — дойти до точки назначения! Ведь так?!

  - Нет, Андрей. Главная цель любого выхода — вернуться назад. Ибо, если ты дойдешь до точки назначения и там накроешься медным тазом, то легче от этого не будет никому. И толку от твоего выхода не будет. И никто об этом не узнает даже…

  Я повернулся к Травникову.

  - Главное — вернуться? Так я вас понял, Александр Яковлевич?

  - Да. Именно так. Только возврат испытателя назад может поставить наконец точку в многолетних спорах и гипотезах.

  - Но — я же вернулся!

  - Как?

  - Ну… не знаю…

  - Я тоже. И никто не знает. Мы, в общих чертах, знаем какие процессы происходили в вашем теле в период пребывания в коме. Но, никто специально за вами не наблюдал. И выявить, что же именно может послужить толчком к возврату, так и не сумели. И мы не знаем, что нужно сделать, чтобы человек вышел из комы не овощем, а вполне здоровым и в сознании. Несомненно, есть жесткая взаимосвязь между состоянием тела 'донора' и его действиями в прошлом. Но, мы не знаем какова она, эта связь. Многое прояснил ваш дневник, кое-что мы поняли и сами, но полной картины нет.

  - Ну, толчком к возврату послужил выстрел этого самого узбека.

  - Вы в этом уверены?

  - В смысле?

  - В вас что, первый раз стреляли?

  - Нет, раньше тоже было. Только я всегда успевал уйти.

  - А почему в этот раз не ушли? Что так уж сложно это было сделать? В крайнем случае — руку ему прострелить. Чтобы не попал. Совсем-совсем это было невозможно?

  - Ну, выстрелить я тогда мог…

  - Но не сумел! А вы знаете, что за сутки перед вашим выходом из комы у вас изменился сердечный ритм?

  - Откуда я это могу знать?

  - Ну, да, действительно… Тем не менее, это так, можете мне поверить. И это — еще одна загадка.

  - Ну, хорошо. Загадок еще много, это я понял. Что дальше, Александр Яковлевич?

  Травников встал и снова зашагал по комнате. Остановился у окна, оперся ладонями о подоконник.

  - Выход у нас только один. Я вынужден просить вас, Александр Сергеевич, принять участие в нашем эксперименте.

  - То есть — назад в прошлое?

  - Да. Я понимаю, что ваш возраст и прочие сопутствующие обстоятельства этому могут помешать. Но, другого выхода у нас нет.

  - У вас? Или и у меня тоже?

  - У нас. Приказать вам я не могу, это дело сугубо добровольное. Не должно быть у вас в мозгу внутреннего неприятия этого решения. Ничего в этом случае не выйдет, проверено.

  - Иными словами, вы, Александр Яковлевич, предлагаете мне прыгнуть с самолета без парашюта. В надежде на то, что там, внизу, за облаками, может оказаться стог сена. На который я, возможно, и попаду. Или не попаду…

  - Да…

  - Охренеть… — я налил себе грамм сто и шарахнул их без закуски. Нет, я не боюсь встать на стреляющий пулемет, бывали прецеденты. В этом случае все зависит от меня, моих знаний, опыта, способностей. Можно выйти в бой с голыми руками на десяток отморозков. И даже в этом случае есть шанс уцелеть. Но, вот так… лежа на койке, в полной отключке… беспомощным младенцем… Разум мой противился этому изо всех сил.