Месть валькирий - Дмитрий Емец

– Дева-воительница? – уточнил Мефодий, вспоминая расширенный курс мифологии.

– Довольно странная, из молодых да ранних. Ее терпели, пока она сидела смирно, но совсем недавно у нее случилась стычка с полуночной ведьмой. С той самой Йорой. Обстоятельства битвы неизвестны, но ведьма мертва. Кроме того, пострадали двое ввязавшихся в драку комиссионеров и был отбит захваченный мраком эйдос. Разумеется, спускать такое Тартар не намерен. С валькирией надо немедленно разобраться. При других обстоятельствах я сделал бы это и сам, но не теперь, когда у Йоры есть официальный мститель.

– Я?

– Да, ты. И Лигул, кстати сказать, в курсе. Он настаивает, что валькирия должна стать твоим первым серьезным испытанием. Видел письмо?

Меф потрогал языком сколотый зуб. Его кромка все еще была острой, хотя он и старательно зализывал ее вот уже сколько времени.

– Ну...

– А раз видел – так пойди и останови валькирию, пока она не перебила у нас всех комиссионеров! После ее копья они, кстати сказать, не восстанавливаются.

– Остановить? Как? – тихо спросил Мефодий. Арей, ухмыльнувшись, молча провел ногтем большого пальца от уха до уха.

– Если есть другие варианты – они тоже приветствуются. Но самый эффективный способ – отсечь голову. Простого укола мечом может оказаться недостаточно.

Меф сердито взглянул на ерзающий в тесной раме портрет Лигула. Он отлично понимал, от кого исходит инициатива.

– Я не хочу никого убивать! – сказал он упрямо.

Буслаев смутно ожидал от Арея поддержки, хотя бы сочувственного взгляда, но не получил их. Напротив, мечник мрака посмотрел на него с недоумением.

– Я не могу поднять руку на девушку! – продолжил Мефодий.

Взяв со стола ненужный пергамент, Арей сунул его край в рот мраморной жабе, наблюдая, как она затягивает бумагу.

– С лексической точки зрения, гарпия, ехидна и мегера тоже принадлежат к женскому полу. Стыдно сражаться с бледными школьницами и торговками с базара. Валькирии же – это совсем другое, поверь. Они не беззащитны.

– Все равно не буду, – упрямо сказал Мефодий.

– Что ж... Организация у нас хоть и принудительная, но ценящая добровольность. Не хочешь – не надо. Тем хуже для тебя, – устало сказал Арей.

– Почему хуже? – растерялся Мефодий.

– Потому что валькирия считает себя оскорбленной. Поверь, валькирии не церемонятся со стражами мрака и всякими там наследниками Кводнона. Если ты схлопочешь в грудь разящее копье, а эти девочки знают, за какой конец его взять, – тебя не спасут ни витаминки, ни рунная кольчуга.

– А почему валькирия считает себя оскорбленной? – спросил Меф.

– Если еще не считает, то будет считать. Поблагодари Лигула. Как раз в эти минуты он посылает вызов от твоего имени. Вызов настолько оскорбительный, что о нем сразу будет известно свету. Валькирия просто не может его не принять.

– Почему?

– Потому что не только у нас, стражей, существуют правила. У валькирий тоже есть свой кодекс. Валькирия, не принявшая вызова от слуги мрака, считается опозоренной. А вместе с ней опозорены и остальные валькирии. Понимаешь? Вызов любой из тринадцати – обида всем. Учитывая же нрав этих милых особ, ей этого не простят. Так что вызов будет принят, а ты, дружок, если станешь распускать сентиментальные сопли, получишь в грудь огненный дрот.

– А как проходят поединки валькирий и стражей? – спросил Мефодий.

Арей заинтересованно поднял голову. Такие разговоры он любил.

– Наконец-то хоть один дельный вопрос! Стражи мрака и света дерутся по определенному ритуалу. Он довольно длинный. Однако когда совсем уж не терпится выпустить кишки, его сводят до ускоренного «На шесть и по хлопку».

– И с валькириями на «Шесть и по хлопку»? Мечник мрака расхохотался. За сточенными зубами открылось жерло глотки, глубокой, как Тартар.

– С валькириями особо не нахлопаешься. Валькирии – это спецназ света и, как спецназ, не признают условностей, а лишь эффективность. Они нападают тогда, когда им это удобно, и совсем необязательно, что ты в этот момент будешь стоять с мечом в руках. Более вероятно, что огненный дрот пронзит тебя, когда ты будешь ковыряться в ухе или размышлять на философскую тему: одну или две сосиски тебе съесть на завтрак. Ты понял?

– Да, – помедлив, ответил Мефодий.

– Вот и чудно. Тогда почему бы тебе не вернуться к работе? Разберись с комиссионерами, а после мы возьмем мечи и потренируемся. И запомни: отныне будь предельно осторожен, но особенно не трясись. Ожидание боя изматывает больше, чем сам бой. Ступай! – сказал Арей.

Последнее слово прозвучало как приказ. Буслаев поклонился – коротко, одной головой, держа спину прямой, как это было принято по этикету мрака, – и вышел. Внутри у него все одеревенело.

Арей терпеливо выждал, пока за ним закроется дверь и печать гулко стукнет по очередному договору – это означало, что Мефодий сел за секретарский стол, – а затем, больше не сдерживаясь, скинул всю стопку пергаментов на пол.

Собирая пергаменты, Улита осторожно взглянула на лицо начальника русского отдела. Ей редко приходилось видеть его в таком гневе. Ноздри расширились, щеки и лоб пошли красными пятнами.

– Ненавижу... Ловкий, скользкий, жалкий комбинатор! Ты все предусмотрел, не так ли? – сдавленно крикнул он, глядя на портрет Лигула.

Начальник канцелярии на картине вежливо улыбнулся.

– Ты играешь краплеными картами! Ты поставил парня в обстоятельства, когда он должен либо быть убитым, либо убить. Убьет – навек перечеркнет себе путь к свету.

Горбун закивал, округлил глаза, надул щеки в театральном ужасе. Арей, мол, мечник мрака, а говорит такую кощунственную вещь! Какой путь к свету? Вах-вах!

– Однако ты больше надеешься на первый вариант. Что в бою падет Меф, не так ли? Если валькирия прикончила ведьму, то расправиться с учеником стража, пусть даже это сам Мефодий Буслаев, ей вполне по силам, – продолжал Арей.

Лигул закатил глазки. Как, мол, не стыдно так думать! Да я Мефодию отец родной, а заодно мама, тетя и бабушка! Арей шагнул было к портрету, томясь от желания расправиться с ним, однако вовремя сообразил, что портрет – это еще не сам Лигул. Стоит ли уподобляться собаке, которая, боясь укусить бьющего ее хозяина, вцепляется зубами в его висящие на стуле брюки? Взяв портрет за края рамы (не зная, что Арей собирается делать, горбун трусливо присел), он аккуратно повернул его лицом к стене.

– Детка, ты поставлен в угол! Сопи носом в стенку и думай над своим поведением! – сказала Улита.

– Перестань! Да ну его совсем... – поморщился Арей.

– А помочь Мефу мы не можем? Ну, скажем, сами заколем эту валькирию? Нет валькирии – нет проблемы, – предложила ведьма.