Лягушка Баскервилей - Дарья Донцова

– Мы с Пацюк были одни в комнате!

– Ха! Окно открыто, под ним лавочка стоит. А Елене Николаевне и в голову не придет, что надо бы створки запахнуть. И у стен уши есть! В общем, давайте договариваться, – заговорщицки шептала Раиса. – Вы ведь хотели о Ларке Корольковой разузнать? Так вот, знаю все-все! Страшное дело! Жуткое! Ваше! Заплатите за рассказ?

– Непременно, – тоже понизив голос, ответила я. – Где говорить будем?

Раиса нервно оглянулась:

– Уж не тут! Знаете че… Ступайте в столовую, сделайте вид, будто я вас уговорила, чаю попейте с булкой. А потом езжайте ко мне домой, улица Первомайская, одиннадцать. Ладно? Но особливо не торопитесь, часика через два подкатывайте – меня со смены раньше не отпустят.

Я кивнула и спросила:

– Где столовая?

– А в корпусе, – суетливо пояснила Раиса. – Эй, погодьте. Вы того, на машине ко мне не рулите, она у вас сильно приметная, у местных таких нет. Оставьте ее на Октябрьской улице, у гостиницы, номерок там оформите. Дорого, конечно, но вам по карману. Дадут ключик – ступайте в комнату, включите радио погромче, а сами через черный ход топайте на Октябрьскую, с нее до Первомайской два шага. Никто ничего и не заметит. Машина у входа, в номере музыка поет – отдыхает человек.

– Вы просто супершпион! – восхитилась я.

– Зинки боюсь, – вздохнула Раиса. – Она хоть и уволилась, на пенсию ушла, да небось с Еленой Николаевной перезванивается. И семена ее ядовитые тут изредка появляются, но… Ладно, потом объясню.

Я хотела поинтересоваться, кто такая Зинка и отчего Раиса съеживается при одном упоминании имени женщины, но тут из самого дальнего окна первого этажа высунулась тощая особа в белом колпаке и незамедлительно заорала:

– Райка, хорош бухтеть! Все уши человеку забила! Эй, женщина, идите обедать!

Я кивнула и отправилась на зов.

Столовая оказалась не по-больничному уютной, на столах неожиданно лежали скатерти, летний ветерок колыхал накрахмаленные занавески, и пахло тут не щами из протухшей кислой капусты, а свежей выпечкой.

– Уж извиняйте, что грубо окликнула, – захлопотала повариха, неся мне тарелку с булками. – Райка у нас страшная болтушка, так мозг загрузит, что потом навсегда соображать перестанешь. Несет невесть чего! Последнее время про инопланетян толкует: дескать, они с нами, притворяются нормальными людьми, а в сущности, с других планет.

Раньше про привидения бубнила, ходила и под нос ворчала: «Мертвые возвращаются. Ох и отомстят они! Всем!»

Под неумолчную болтовню приветливой тетки я слопала потрясающе воздушную выпечку и выпила хорошо заваренный чай.

– Может, супчику? – радушно предложила повариха. – Да вы не стесняйтесь, никого не объедите.

– Очень вкусно, – совершенно честно похвалила я стряпню, – только суп уже не влезет.

– Да ладно вам! – беззлобно фыркнула баба. – Вон у нас Сергеев живет, целый день в себя хавку укладывает и, че интересно, тощим остается, ну вроде меня, килька в обмороке. Только, думается, это лучше, чем жирами трясти…

Через полтора часа я получила номер в гостинице с гордым названием «Царская», включила погромче телевизор и, убедившись, что не привлекаю к себе чужого внимания, выскользнула через черный ход наружу.

Заблудиться в Добротееве оказалось невозможно, чья-то хозяйственная рука установила в городе таблички с надписями: «Монастырь – 2 км», «Первомайская, Музей быта – 300 м», «Обрыв Катерины – 3 км».

Похоже, местечко жило за счет экскурсантов. Пока я брела до нужной магистрали, мне попалось штук пять автобусов, в окнах которых виднелись аккуратно причесанные старушки и жилистые дедушки. Очевидно, немецкие пенсионеры, большие любители зарубежных поездок, включили Добротеево в план своих путешествий.

Первомайская улица шла резкими зигзагами, я вписалась в очередной поворот и ахнула. Перед глазами открылась довольно широкая река, через нее был перекинут мост, по которому бойко катил очередной автобус, набитый иностранцами. Но не вид мирной водной глади заставил застыть от воеyторга – на противоположной стороне на высоком холме стояла церковь, золотые купола плыли в голубом небе, белые стены ярко выделялись на фоне сочно-зеленой листвы. Не успела я рассмотреть здание, как в воздухе послышалось торжественное «бам», потом, спустя мгновение, зачастили мелкие колокола. Стая вспугнутых птиц подхватилась с крестов и полетела в сторону леса. Красота пейзажа завораживала, стало понятно, отчего в Добротеево тянутся косяками туристы.

– Во, – рявкнул кто-то за спиной хриплым голосом, – встала дурой, людям не пройти. Че уставилась?

– Очень красиво, – невольно ответила я, – благостно.

– Тьфу, прямо! – ответил невидимый собеседник. – Понаприехали тут, из-за вас в магазинах ниче не купить, цены взлетели. А почему бы их не поднять, коли вы, богатые, булки по тридцать целковых берете? Чтоб ей сгореть, энтой церкви, может, тогда б лучше стало…

Голос начал удаляться; я, слегка повернув голову, увидела скрюченную фигуру, одетую, несмотря на теплый день, в рваную куртку и коротко обрезанные валенки. Восторг, царивший в душе, мигом испарился невесть куда. Я вздрогнула и пошла искать одиннадцатый дом.

Раиса обитала в маленькой развалюшке, стоявшей на отшибе. Мне пришлось довольно долго плутать по Первомайской, прежде чем обнаружилось нужное здание. Очевидно, в местной администрации сидели большие чудаки, которые номера домам присваивали наобум, поэтому за избушкой под номером «3» виднелся сарайчик с табличкой «8». Я не хотела спрашивать дорогу, да и не у кого было: Первомайская казалась вымершей, по пыльной дороге бродили лишь грязные куры, и мирно щипали траву тощие козы. Если центр Добротеева походил на город и сверкал чистотой – около гостиницы асфальт, похоже, вымыли с шампунем, – то Первомайская смотрелась умирающим селом. Зря, наверное, считается, что лишь в Москве и Питере существует классовое расслоение жителей на феерически богатых и нищих. В Добротееве тоже не наблюдалось социального равенства – одни обитали в многоквартирных башнях со всеми удобствами, другие ютились в сараюшках и сажали овощи, чтобы сэкономить хоть копейку. Но даже на фоне обшарпанных домишек избенка Раисы выделялась не в лучшую сторону.

Глава 20

– Ну че, договариваемся? – деловито осведомилась хозяйка, втаскивая меня в большую комнату, в которой царил чудовищный беспорядок. – Видишь, как хорошо живу? Небось тебе, богатой, такое даже и не снилось. Осмотрись и поужасайся!

Я молча обозрела комнату. Да, сейчас я обитаю в Ложкине, в большом, просторном доме, и особо не задумываюсь о цене, приобретая продукты. Но бывали в моей жизни разные времена, в том числе и такие, когда приходилось покупать картошку не килограммами, а по счету: две на суп, три на пюре и одна про запас. Только никогда я не жила в такой грязи, хоть и не считаю себя идеальной хозяйкой и, если уж быть совсем честной, терпеть не могу заниматься наведением порядка.

Стирка всегда вызывала у меня малоприятные эмоции, к тому же у нас в ванной долгое время стояла так называемая машина-полуавтомат – здоровенный агрегат, куда следовало самостоятельно заливать воду, потом выливать ее, а на режиме отжима машина начинала скакать по полу, словно норовистый ишак, и мне приходилось садиться на нее, чтобы утихомирить бешеный механизм. Стирала машина плохо, но потом Оксанка посоветовала класть в барабан два теннисных мяча, и белье стало выглядеть чище. Однако борьба со вздорной машиной еще ерунда, намного хуже было гладить вещи при помощи советского утюга, имевшего лишь два температурных режима: горячо и холодно, ясное дело, ни о каком отпаривании речи не шло.

А пылесос? У меня имелось некое торпедообразное чудище, которое с невероятным ревом всасывало через шланг комки грязи, а потом выплевывало ее в дисперсном виде через отверстие, расположенное в антифасадной части, мешок для сбора отходов, как правило, оставался после уборки полупустым. Я была абсолютно уверена: мой пылесос – живое существо, он сначала ест пыль, а потом… ну, что происходит через некоторое время со слопанной пищей? Вот-вот.

Еще в доме имелся холодильник, в морозильнике которого с пугающей регулярностью нарастала «шуба», и тогда начинался процесс под названием «мытье рефрижератора». Все продукты вываливались в таз и закрывались сверху ватным одеялом, или «укладка» ставилась в ванну, налитую холодной водой. Желая сократить время на разморозку, хозяйки изощрялись кто как мог. Одни пользовались феном, другие пытались воздействовать на «сугробы» пылесосом, третьи запихивали в отсек вентилятор, четвертые ставили в него миску с кипятком. Один мой приятель тыкал в «айсберг»-паяльником, а Ленка Ремизова клала в «ледник» электрогрелку (правда, один раз подругу так шибануло током, что она перестала выпендриваться). Вот только острым ножом сковыривать лед было нельзя. Я один раз проткнула какую-то трубочку и лишилась холодильника – из него вытекла некая, необходимая для функционирования жидкость (или что там в него закачано).