…Ваш маньяк, Томас Квик - Ханнес Ростам

Обдумав все это в течение двух недель, ван дер Кваст созывает пресс-конференцию, на которой сообщает, что у него недостаточно оснований для возбуждения уголовного дела против Квика, хотя подозрения остаются и расследование продолжается. Но на самом деле следствие засыпает мирным сном среди летней жары.

Когда я читаю протокол предварительного следствия, мне становится очевидно, что Томас Квик не сообщил ни единой подробности, показывающей, что ему что-либо известно по поводу исчезновения Юхана. Вместе с тем многое указывает на то, что он все это выдумал.

Но в Сэтерской больнице продолжается психотерапевтическое лечение Томаса Квика — и никаких сомнений в его виновности там ни у кого не возникает.

В конце мая Чель Перссон пишет, что Квик не сомневается — убийство Юхана произошло в реальности, и ситуация, когда никаких находок на месте преступления не было сделано, является неудовлетворительной. Он утверждает также, что у Квика есть «фантазии и мысли по поводу других убийств».

Карточки Квика свидетельствуют о многочисленных тяжелых приступах страха и неоднократных попытках самоубийства во время следствия. Когда допросы прекращаются, страх проходит, и в июле Квик снова получает право на свободное перемещение. 2 августа ему отменяют стесолид, а неделю спустя из списка назначений исчезают и другие бензодиазепины. Квика переводят в другое, открытое отделение.

«Уровень его опасности значительно снижен, и в настоящий момент он находится в необычайно хорошем психическом состоянии», — пишет Чель Перссон. Эта гармоничная картина завершается мрачным предзнаменованием в виде отметки, что в тот же день звонил Сеппо Пенттинен, — сказать, что расследование продолжается, как прежде.

Однако, хотя подозрения в убийстве Юхана Асплунда остаются, а по нормам уголовно-процессуального права в этом случае обязательно содержание в камере предварительного заключения, Томаса Квика никто ни в какую камеру не сажает, и он по-прежнему не имеет никаких ограничений в пользовании телефоном, чтении газет и посещениях.

В последующий период в карточке содержатся лишь указания на то, что Квику даны увольнительные для поездок в Борленге, Авесту и Хедемуру. А также несколько поездок в Стокгольм. Никаких указаний на цели данных поездок в карточке не имеется.

Не приходится сомневаться, что в кулуарах ведутся переговоры о том, на что будет направлено следствие в дальнейшем. В отношении Юхана Асплунда еще осталось немало вопросов, требующих уточнения, но даже Чель Перссон не верит, что Квик может дать какие-либо сведения по данному делу. Вместо этого между полицейскими и врачами обсуждается преступление, по которому уже вышел срок давности, — убийство Томаса Блумгрена в Векшё в 1964 году.

Путешествие во времени

После консультаций между Сеппо Пенттиненом и врачами Квика принято решение о новых допросах, при которых будут присутствовать Йоран Франссон и Чель Перссон.

22 сентября Томас Квик без сопровождения едет в увольнительную в Стокгольм. Йоран Франссон, давший одобрение на эту поездку, как обычно, ничего не отмечает в карточке по поводу цели данного мероприятия.

Когда Томас Квик во время первых полицейских допросов касательно убийства Юхана Асплунда сознался в другом убийстве, «до 1967 года, где-то в Смоланде, возможно, в Альвесте», он рассказал также о своем помощнике Сикстене и его необычной машине, а также о том, что жертву, предположительно, звали Томас.

Теперь, семь месяцев спустя, настало время вооружиться фактами. В Королевской библиотеке Квик заказывает старые газеты из архива.

Убийство Томаса Блумгрена — одно из самых знаменитых убийств 60-х годов, о нем написано очень много.

Без двадцати десять в канун Дня Святой Троицы 1964 года Томас Блумгрен закрыл дверь родительской виллы на Риддарегатан в Векшё.

— Не волнуйтесь за меня! Я скоро вернусь! — крикнул он родителям.

Тон свидетельствовал, что это сказано наполовину в шутку, однако с немалой долей серьезности. В прошлый раз, когда он ушел погулять в Народный парк, родители опозорили его, приехав и забрав сына домой. На этот раз он отправился вниз по улице Даккевеген и обогнал по пути нескольких жителей Векшё, которые направлялись туда же, но шли не торопясь, прогулочным шагом. Некоторые из них обратили также внимание на мужчину, стоявшего среди деревьев в небольшой рощице в том месте, где Даккевеген пересекается с прогулочной тропой Ульриксбергспроменаден.

В последовавших позднее полицейских допросах свидетели описали этого человека как мужчину лет сорока пяти, ростом около 175 см, тучного телосложения, с непокрытой головой и зачесанными назад волосами, в темном пиджаке, белой рубашке и с темным галстуком. Он не из этих краев, таково было всеобщее мнение. Некоторые проявили любопытство и с особым вниманием оглядели человека, который стоял один в таком странном месте. Однако он игнорировал пристальные взгляды и продолжал спокойно стоять в кустах, казалось, высматривая кого-то.

Без десяти десять мужчина заметил мальчика, приближающегося к нему по Даккевеген. Томас свернул с улицы и направился в рощицу, как раз к тому месту, где стоял незнакомец. Здесь он обычно срезал путь в Народный парк.

Посмотрев на сцене коктейль-шоу Инг-Бритт, Томас не пошел домой, как обещал маме с папой. Вместо этого он отправился прогуляться по парку, и когда мальчик проходил мимо тира, хозяин заведения Петер Тёрнквист попросил его сходить и купить ему хот-дог. За услуги Томас получил несколько жетонов на стрельбу и пострелял несколько серий.

Когда Томас наконец вышел из парка, было уже очень поздно. Домой он опаздывал на час — и ему оставалось жить всего несколько минут.

Тем временем автомеханик Улле Блумгрен и его жена Берта так разволновались, не дождавшись возвращения сына, что снова отправились на его поиски. В половине второго Улле позвонил в полицию, но, несмотря на усиленные поиски и прочесывание местности, мальчика не нашли.

В половине одиннадцатого в День Святой Троицы завхоз Эрик Андерссон отправился в велосипедный сарай своего зятя на Даккевеген, 21, чтобы взять несколько луковиц. Открыв дверь, запертую снаружи на замок, он сразу же увидел безжизненное тело мальчика, лежащее ничком в сарае среди велосипедов и инструментов. Его одежда была разорвана, ремень — расстегнут, пуговица на брюках — оторвана, а лицо было залито кровью.

Судя по всему, Томас Блумгрен подвергся жестокому изнасилованию с летальным исходом.

После поездки Томаса Квика в Стокгольм Чель Перссон записывает в карточке, что его пациент «как будто совершил путешествие во времени» и что «все воспоминания вернулись к нему». Ранее Квик даже не мог точно сообщить, в каком городе произошло убийство, теперь же он неожиданно рассказывает об убийстве в Векшё в 1964 году с поражающими воображение подробностями.

В понедельник 27 сентября Пенттинен снова приезжает в Сэтерскую больницу.

— Если мы начнем с временно́го аспекта, ты можешь уточнить, когда в течение 60-х это произошло? — спрашивает Пенттинен.

— В шестьдесят четвертом, — без тени сомнения отвечает Квик.

— Ты уверен?

— Да.

— Каким образом ты можешь сказать, что это произошло именно в тот год?

Квик отвечает, что связывает это с другим событием, имевшим место весной 1963-го.

— Некоторые знаки, — уточняет Чель Перссон, который присутствует на допросе.

— Да, — подтверждает Квик.

— Не знаю, стоит ли в это углубляться… Это не имеет никакого отношения к тому событию в Смоланде, — продолжает Перссон. — Это связано с тем, чему подвергался ты сам.

Перссон намекает на то, что Квик по время психотерапевтического сеанса рассказал о последней попытке отца его изнасиловать, что якобы имела место в лесу в 1963 году. Убийство Томаса Блумгрена — воплощение последнего сексуального посягательства отца на Стюре, если следовать теориям, царящим в Сэтерской больнице. От сексуального посягательства в лесу, как позднее пояснит Квик, «всего один шаг» до Народного парка в Векшё в канун Дня Святой Троицы 1964 года.

По времени Квик относит событие к поздней весне и помнит, что «цвели сирень и черемуха».

Сеппо Пенттинен сам почитал материалы предварительного следствия об убийстве Томаса Блумгрена. Один свидетель видел в Народном парке мальчика с прической «под „Битлз“».

— В те времена очень модны были прически «под „Битлз“», — прощупывает почву Пенттинен. — Ты когда-нибудь был поклонником этой моды? Тебе нравилось носить такие длинные волосы?

Нет, Квик никогда не был поклонником этой моды.

— А у тебя есть фотографии того периода, на которых видно, как примерно ты выглядел?

Томас не знает.

— Фото с конфирмации или что-нибудь типа того? Я помню, что мы ездили домой к твоей сестре и рассматривали семейные снимки, там были и твои старые фотографии — я только не помню, какого именно периода.