Ким - Редьярд Киплинг

-- Это входит в мои условия,-- сказал Ким.--- Если я не буду видеться с ним и если его отнимут у меня, я уйду из накхлаоской мадрасы и... если уйду, кто сможет найти меня?

-- Это правда. Никогда жеребенок не был так слабо привязан, как ты.-- Махбуб кивнул головой.

-- Не бойся,-- Ким говорил так, словно он мог исчезнуть в ту же минуту.-- Мой лама сказал, что придет повидаться со мной в мадрасу.

-- Нищий с чашкой в присутствии этих молодых сахи...

-- Не все!-- фыркнув перебил его Ким.-- У многих из них глаза посинели, а ногти почернели от крови низких каст. Сыновья мехтарани, единоутробные братья бханги (метельщика).

Не стоит приводить здесь всю генеалогию до конца. Но Ким выразил свое мнение о юных сахибах ясно и без горячности, не переставая жевать кусок сахарного тростника.

-- Друг Всего Мира,-- сказал Махбуб, подавая мальчику трубку для прочистки.-- Я встречал множество мужчин, женщин, мальчиков и немало сахибов. Никогда в жизни не видывал я такого чертенка, как ты.

-- Но почему же чертенок? Ведь я всегда говорю тебе правду.

-- Может быть, именно поэтому, ибо мир полон опасности для честных людей.-- Махбуб Али тяжело поднялся с земли, опоясался кушаком и пошел к лошадям.

-- А, может, продать тебе правду?

В тоне Кима было нечто, заставившее Махбуба остановиться и обернуться.

-- Что еще за новая чертовщина?

-- Восемь ан, тогда скажу,-- произнес с усмешкой Ким.-Это касается твоего спокойствия.

-- О шайтан!-- Махбуб отдал деньги.

-- Помнишь ты о том дельце с ворами, в темноте, там, в Амбале?

-- Раз они покушались на мою жизнь, значит я не совсем позабыл о них. А что?

-- Помнишь Кашмирский караван-сарай?

-- Я тебе сию минуту надеру уши, сахиб.

-- Не стоит того... патхан. Но только второй факир, до потери сознания оглушенный сахибами, был тот самый человек, который приходил обыскивать твою каморку в Лахоре. Я видел его лицо, когда они тащили его на паровоз. Тот самый человек.

-- Почему же ты не сказал этого раньше?

-- О, он попадет в тюрьму и несколько лет будет не опасен. Не стоит сразу рассказывать больше, чем это необходимо. Кроме того, я тогда не нуждался в деньгах на сласти.

-- Аллах карим!-- воскликнул Махбуб Али.-- А не продашь ли ты когданибудь мою голову за горсть сластей, если вдруг на тебя такой стих найдет!

Ким до самой своей смерти будет помнить это долгое, неторопливое путешествие из Амбалы в Симлу через Калку и близлежащие Пинджорские сады. Внезапный разлив реки Гхагар унес одну из лошадей (конечно, самую ценную) и чуть не потопил Кима между пляшущими камнями. На следующем этапе казенный слон обратил коней в паническое бегство, и, так как они хорошо откормились на подножном корму, потребовалось полтора дня, чтобы всех их собрать. Потом путники встретили Сикандар-Хана, спускавшегося на юг с несколькими норовистыми клячами, которых не удалось продать,-- остатками его табуна. И Махбубу, чей ноготь на мизинце больше знал толк в лошадях, чем Сикандар-Хан вкупе со всей своей челядью, приспичило купить пару самых норовистых, а на это ушло восемь часов усердной дипломатии и целая гора табаку. Но все это было чистой радостью: извилистая дорога, которая поднималась, спускалась и скользила все выше и выше между горными отрогами; румянец зари на далеких снегах; ряды ветвистых кактусов на каменистых склонах; голоса тысячи ручьев; трескотня обезьян; вздымающиеся один над другим торжественные деодары с опущенными ветвями; вид на равнины, расстилавшиеся далеко внизу; непрестанное гудение рожков, в которые трубили возчики, и дикое бегство лошадей, когда из-за поворота показывалась тонга; остановки для молитвы (Махбуб ревностно исполнял обряд сухого омовения и орал молитвы, когда спешить было некуда); вечерняя беседа на стоянках, где верблюды и волы вместе торжественно жевали корм, а степенные возчики рассказывали дорожные новости. Все это побуждало сердце Кима петь в его груди.

-- Но когда пение и пляски кончатся,-- сказал Махбуб Али,-- придет полковник-сахиб, и это будет не столь сладко.

-- Прекрасная страна... прекраснейшая страна этот Хинд... а страна Пяти Рек прекраснее всех,-- почти пел Ким.-- В нее я вернусь, если Махбуб Али или полковник поднимут на меня руку или ногу. А уж если я сбегу, кто отыщет меня? Смотри, хаджи, вон тот город -- это и есть Симла? Аллах, что за город!

-- Брат моего отца, а он был стариком, когда в Пешаваре только что выкопали колодец Мекерсона-сахиба, помнил время, когда тут стояли всего два дома.

Он направил лошадей ниже главной дороги, в нижний базар Симлы,тесный, как крольчатник, поднимающийся из долины вверх к городской ратуше под углом в сорок пять градусов. Человек, знающий здесь все ходы и выходы, может потягаться со всей полицией индийской летней столицы, так хитроумно соединяются тут веранда с верандой, переулок с переулком и нора с норой. Здесь живут те, что обслуживают веселый город,-- джампаи и, по ночам таскающие на плечах носилки хорошеньких леди и до рассвета играющие в азартные игры, бакалейщики, продавцы масла, редкостей, топлива; жрецы, воры и государственные служащие-туземцы. Здесь куртизанки обсуждают вопросы, которые считаются глубочайшими тайнами Индийского Совета, и здесь собираются все помощники помощников агентов половины туземных княжеств. Здесь Махбуб Али снял комнату в доме мусульманина, торговца скотом; она запиралась гораздо крепче, чем его лахорская каморка, и, кроме того, оказалась обителью чудес, ибо в сумерках туда вошел юный конюх-мусульманин, а через час оттуда вышел мальчик-евразиец (краска лакхнаусской девушки была наилучшего сорта) в плохо сидящем готовом платье.

-- Я говорил с Крейтоном-сахибом,-- сообщил Махбуб Али,-и вторично рука дружбы отвела бич бедствия. Он говорит, что раз уж ты проболтался шестьдесят дней на Дороге, то посылать тебя в горную школу слишком поздно.

-- Я говорил, что мои каникулы принадлежат мне. Я не желаю поступать во вторую школу. Это одно из моих условий.

-- Полковник-сахиб еще не осведомлен об этом договоре. Ты будешь жить в доме Ларгана-сахиба, пока не наступит время возвратиться в Накхлао.

-- Мне хотелось бы жить у тебя, Махбуб. -- Ты не понимаешь, какая это честь. Ларган-сахиб сам попросил привести тебя. Поднимись на гору и пройди по дороге до самой вершины, а там на некоторое время забудь, что когда-то встречался или говорил со мной, Махбубом Али, который продает лошадей Крейтону-сахибу, которого ты не знаешь. Запомни это приказание. Ким кивнул головой.

-- Ладно,-- промолвил он,-- а кто такой Ларган-сахиб? Нет,-- он заметил острый, как меч, взгляд Махбуба.-- Я, в самом деле, никогда не слыхал его имени. Или он случайно,-- Ким понизил голос,-- один из нас?

-- Кого это "нас", сахиб?-- спросил Махбуб Али тем тоном, каким он обращался к европейцам.-- Я патхан, ты сахиб и сын сахиба. Ларгансахиб держит лавку среди прочих европейских лавок. Вся Симла это знает. Спроси вон там... Друг Всего Мира, он тот человек, каждому взмаху ресниц которого надо повиноваться. Люди говорят, что он занимается колдовством, но тебя это не касается. Ступай на гору и спроси. Теперь начинается Большая Игра.

ГЛАВА IX

Сдокс -- премудрого

Елта сын,

Что Воронов был

вождем.

Итсут- медведь взялся

смотреть

За ним, чтобы стал он

врачом.

Все быстрей, быстрей

учился он,

Начал все больше

смелеть;

Страшный танец Клу

Клуали плясал,

И смеялся Итсут

медведь.

Орегонская баллада

Ким с радостью принял новый поворот событий. Он опять на некоторое время будет сахибом. С этими мыслями, едва очутившись на широкой дороге под городской ратушей Симлы, он встретил существо, на которое можно было произвести впечатление. Мальчик лет десяти, индус, сидел на корточках под фонарным столбом.

-- Где дом мистера Ларгана?-- спросил Ким. -- Я не понимаю поанглийски,-- прозвучал ответ, и Ким перешел на местный язык.

-- Сейчас покажу.

Они вместе шли вперед в таинственном сумраке, пронизанном шумами города, лежавшего у подножья горы, и дыханием прохладного ветра, веявшего над увенчанным деодарами Джек о, который, казалось, подпирал звездный купол. Огни освещенных домов были рассыпаны по всем склонам, образуя как бы второй небесный свод. Некоторые из них были неподвижны, другие светились из носилок, в которых беззаботные говорливые англичане отправлялись обедать.

-- Здесь,-- сказал проводник Кима и остановился на веранде, выходившей на главную дорогу. Двери перед ними не было,-- только занавеска из унизанного бусами камыша, через щели которой проникал свет лампы, горевшей внутри.

-- Он пришел,-- сказал мальчик едва слышно и исчез. Ким догадался, что мальчику приказали подождать его и проводить, но, не подавая вида, раздвинул занавеску. За столом сидел чернобородый человек с зеленым козырьком над глазами; короткими белыми пальцами он, один за одним, брал пузырьки света с лежащего перед ним подноса и, мурлыкая что-то про себя, нанизывал их на блестящую шелковую нитку. Ким почувствовал, что за кругом света в комнате лежит множество вещей, пахнущих как храмы всего Востока. Едва ощутимый аромат мускуса, легкое благоухание сандалового дерева и тошнотворный запах жасминного масла наполнили его широкие ноздри.