Фортунат - Автор неизвестен - Европейская старинная литература

Как два графа рассорились меж собой из-за кошелька и через то открылось убийство, поэтому оба они были казнены

Тут король вскоре узнал, что злоба эта разгорелась единственно из-за Андолозиева кошелька, и тотчас повелел, дабы привели палача, и, запасясь свидетелями, допросили графа Теодора далее, и весьма тщательно дознались у него обо всех тех делах, как он все сотворил. И пытали его, и с великой жестокостью били, так что он волей-неволей поведал им, как в темнице собственными руками удавил Андолозия, и обо всем деле с начала и до конца.

Когда король услыхал, как они обошлись с благочестивым Андолозием, он опечалился всем сердцем и разгневался на убийц и злодеев и, недолго думая, вынес приговор и повеление: обоих их колесовать и, коли граф фон Лимози столь недужен, принести его на место казни, коли он мертв, мертвым его и колесовать. И как гласил приговор, так с обоими графами-убийцами и поступили, предав их обоих казни, что было для них заслуженным воздаянием, они по праву заслужили ее, убив благочестивого Андолозия.

И когда убийцы милостью кошелька, каковым и наслаждались-то они лишь краткий миг, были колесованы и убиты, король немедля послал слуг на остров Лимози и повелел занять замок, город и деревни и остров целиком, особливо же замок, в каком томился в плену добросердечный Андолозий, повелел схватить там женщин и мужей, всех, кто ведал об убийстве, был в нем повинен и умолчал о том, и приказал казнить их пред замком безо всяческого милосердия. Он узнал также, что труп Андолозия они бросили в ров с водой вблизи замка. Он повелел извлечь его оттуда, и с великими почестями и горящими факелами доставить в Фамагосту, и захоронить означенный в том чудесном соборе, что заложил и выстроил его отец, а также устроил по нему пышную мессу, поминовение на седьмой день и на тридцатый в той мере, как подобало бы некоему из могущественнейшего и высочайшего рода его королевства. И были на его поминовении старый и молодой короли, а также старая королева и молодая королева Агриппина, каковая на сей раз сожалела о верном Андолозии.

И вследствие того что оба они, Ампедо и Андолозий, не оставили после себя наследников, король взял роскошный дворец себе и нашел там великое богатство и роскошь – домашним убранством, драгоценностями и наличными, и в означенном дворце поселился молодой король и жил в Фамагосте вплоть до кончины своего отца.

История эта весьма поучительна: кабы молодой Фортунат пожелал и потребовал в лесу от Девы Счастья мудрость вместо чудесного кошелька, ему воздалось бы за нее сторицей, ибо это сокровище никто не смог бы у него похитить. Через мудрость и разум он раздобыл бы также бренное богатство, достойное пропитание и немалые поместья. Но поскольку в юности, гонясь за весельем и наслаждениями, он превыше всего любил и ставил мирское богатство и роскошь, как, без сомненья, еще многие предпочли бы подобный кошель всяческой мудрости, то уготовил он себе самому и сыновьям своим страдания и язвительную горечь, и, хотя краткий миг жилось им сладко и припеваючи, возымело это все же такой конец, о каковом вы тут услыхали. Поэтому всяк, кому предоставят подобный выбор, не раздумывай долго и следуй разуму, а не своей дерзкой и прихотливой душе и выбери вместо богатства мудрость, как и совершил Соломон, благодаря чему стал он богатейшим королем на свете. Но должно полагать, Дева Счастья, предоставляющая такой выбор и давшая Фортунату кошель, изгнана из наших земель, и в этом мире ее более не найти.

Приложения

Б. И. Пуришев. «Немецкие народные книги»

В первой книге «Поэзия и правда» (1811), вспоминая о детских годах, проведенных во Франкфурте-на-Майне, И.-В. Гёте называет печатные издания, приобщившие его к миру литературы. Тут и «Метаморфозы» Овидия, и «Приключения Телемака» (1699) Ф. Фенелона в стихотворном переводе Нейкирха (1739), и «Робинзон Крузо» Д. Дефо, и другие увлекательные произведения XVIII в., в том числе «Остров Фельзенбург» (1731–1743) И. Шнабеля, популярное в свое время подражание знаменитому роману Дефо.

Затем Гёте пишет: «Но мне предстояла жатва еще более обильная, когда я наткнулся на множество писаний, устарелая форма которых, конечно, похвал не заслуживала, что, однако, не мешало им, при всей их наивности, знакомить нас с достойными деяниями былых времен.

Издательство, вернее, фабрика этих книг, впоследствии заслуживших известность, даже славу, под названием «народных книг», находилась во Франкфурте. Из-за большого спроса они печатались со старого набора, очень неразборчиво и чуть ли не на промокательной бумаге.

Итак, мы, дети, имели счастье ежедневно видеть эти бесценные останки средневековья на столике возле двери книгопродавца; более того, за несколько крейцеров они становились нашей собственностью. «Эйленшпигель», «Четыре Гаймонова сына», «Прекрасная Мелузина», «Император Октавиан», «Прекрасная Магелона», «Фортунат» и все их родственники вплоть до Вечного жида были к нашим услугам на случай, если нам вдруг вздумается вместо сластей приобрести книжки. Тут надо упомянуть еще об одном преимуществе: разорвав или как-нибудь повредив такую книжонку, мы могли тотчас приобрести новую и снова ею зачитываться».[142]

Говоря о том, что книги, которыми зачитывались подростки во Франкфурте в середине XVIII столетия, впоследствии заслужили известность, даже славу, под названием «народных книг», Гёте имеет в виду немецких романтиков, восторженно оценивших эти старомодные произведения и прочно введших их в литературный обиход. Писатели-просветители XVIII в. поглядывали на них свысока, как на достояние невежественной толпы, предпочитающей легковесные побасенки плодам трезвого разума. Со своей стороны церковные круги с давних пор относились к народным книгам весьма отрицательно, усматривая в них дьявольский соблазн, отвлекающий верующих от истинного благочестия.

Впрочем, нельзя сказать, что немецкие народные книги совершенно не привлекали к себе внимания литературных кругов. Неутомимый издатель Г. А. О. Рейхард (1751–1828) включил ряд народных книг в свои антологии «Книга любви» и «Библиотека романов». Но только Йозеф Гёррес (1766–1848), журналист и естествоиспытатель, близкий к гейдельбергским романтикам, широко используя домашнюю библиотеку своего друга Клеменса Брентано, в работе «Немецкие народные книги» («Die Deutschen Volksbucher», 1807) впервые дал обстоятельную, а главное – сочувственную характеристику народным книгам. Именно ему принадлежит и сам термин «народные книги», вызывавший подчас сомнения, но сохранивший свое значение до наших дней.

Конечно, немецкие «народные книги», создававшиеся в XV и XVI вв., не всегда возникали в демократической среде и не всегда являлись проводниками собственно демократических воззрений, но все они в большей или меньшей степени снискали себе популярность в низовой читательской среде и в этом отношении были действительно народными. И хотя объемистый труд Й. Гёрреса не лишен многочисленных ошибок, заблуждений и преувеличений, он все же достиг главной цели: «он обратил внимание многих современников на это презираемое литературное явление и даже сумел, не без воздействия присущего автору риторического таланта, возбудить к нему симпатии».[143] В своей работе бывший якобинец (в дальнейшем перешедший в лагерь реакции) радуется тому, что рассматриваемые им книги прочно вошли в жизнь народа, стали его живой плотью.

Но, пробудив у современников интерес к народным книгам, Гёррес не занялся публикацией текстов. За это его укорял Л. А. Арним, который совместно с К. Брентано как раз в эти годы обнародовал замечательную антологию немецких народных песен «Волшебный рог мальчика» (1806–1808).

И все же большое дело было сделано. В кругу писателей и ученых пробудился интерес к немецким народным книгам. Ими заинтересовались братья Гримм. Но к работе не приступили, предоставив заняться обработкой и публикацией этих книг другим [Ф. Г. фон дер Хаген (1780–1856), Людвиг Улакд (1787–1862), Густав Шваб (1792–1850), Карл Зимрок (1802–1876), Освальд Марбах (1810–1890)]. Правда, нередко поздние обработки, особенно обработки «для юношества», лишали старинные тексты силы и яркости, придавали им банальный характер.

На волне этого возросшего интереса к немецким народным книгам и появилась в 1839 г. в газете «Немецкий Телеграф», издававшейся в Гамбурге Карлом Гутцковым (1811–1878), статья молодого Фридриха Энгельса (подписанная Фридрих Освальд) «Немецкие народные книги». Энгельсу было в то время всего лишь девятнадцать лет, и в статье его чувствуется юношеский задор и начитанность, делающая честь молодому человеку.

Рассматривая старинные народные книги как литературу, не утратившую своего значения для современного читателя, Энгельс писал: «Народная книга призвана развлечь крестьянина, когда он, утомленный, возвращается вечером со своей тяжелой работы, позабавить его, оживить, заставить его позабыть свой тягостный труд, превратить его каменистое поле в благоухающий сад; она призвана обратить мастерскую ремесленника и жалкий чердак измученного ученика в мир поэзии, в золотой дворец, а его дюжую красотку представить в виде прекрасной принцессы; но она также призвана, наряду с библией, прояснить его нравственное чувство, заставить его осознать свою силу, свое право, свою свободу, пробудить его мужество, его любовь к отечеству».[144]