Вся твоя ложь - Гарриет Тайс

которую мне прислали, я нахожу календарь со всеми событиями этого полугодия. И конечно же в малюсеньком тексте где-то под таблицей говорится, что шестой класс будет посвящен изучению древнегреческой мифологии. И что для представления потребуются соответствующие костюмы, которые должны подготовить родители.

Как я должна была это заметить? Вот черт! И почему Николь не начала общаться со мной на несколько дней раньше… После десяти минут изучения информации в Интернете на предмет изготовления самодельных древнегреческих костюмов я закрываю все эти фотографии картонных щитов и шлемов и откладываю телефон в сторону. Не беда. Я сделаю что-нибудь простенькое из простыни – какую-нибудь тунику. Это должно вполне подойти.

Я со вздохом возвращаюсь к своей работе, усиленно отбрасывая мысль о том, что простыни имеют гораздо больше сходства с древнеримскими тогами, чем с костюмами персонажей греческих мифов.

На следующее утро плоды моих напряженных ночных усилий по изготовлению костюма почему-то не вызывают у Робин бешеного восторга.

– Я выгляжу в этом очень глупо, – буквально простонала она. – Все будут надо мной смеяться.

– Никто не будет смеяться. Вы все будете одеты примерно в одно и то же.

– Спорим, что нет, – с вызовом в голосе возражает она, но стонать прекращает.

Я стою в сторонке и любуюсь проделанной работой. Простыня, задрапированная в античном стиле, скреплена на плече Робин булавками. На голове у нее венок, сделанный из остатков какого-то зеленого материала, который я обнаружила в ящике комода. И главная изюминка костюма – чучело совы, проживавшей до этого момента под стеклянным колпаком в холле. А сейчас, как завершающий штрих образа, Робин держит ее в руках, хотя и без особого энтузиазма.

– А что будет, если я ее уроню? – спрашивает она. – Или потеряю? Или с ней что-нибудь случится?

– Ничего с ней не случится. Отнеси ее сразу в актовый зал, где пройдет представление, и поставь там на стол. А потом после уроков мы заберем ее домой.

– Я не хочу ее брать, – упрямится Робин.

– Но если ты будешь без совы, то как остальные поймут, что ты – Афина, богиня войны? Богиня мудрости, которая не была рождена женщиной, никогда не была младенцем, а появилась из черепа своего отца Зевса сразу в полном боевом вооружении…

Робин выглядит озадаченной.

– Хм… Если она – богиня войны, разве у меня не должно быть меча или чего-то в этом роде?

– У нас дома нет мечей. Зато есть сова – символ мудрости. Тебе придется взять ее с собой.

– Хорошо. Только тогда до школы понесешь ее ты, – категорично заявляет Робин.

Она надевает куртку поверх простыни. Античный эффект древнегреческого наряда теперь несколько испорчен. Но в те времена, вероятно, и цветочные простыни для одеяний также не использовались, думаю я, засовывая сову в пластиковый пакет.

Вздыхая и закатывая глаза, Робин идет впереди меня к автобусной остановке.

Я прощаюсь с Робин возле школы, провожая ее взглядом. Она быстро убегает, понурив голову. Простыня ее наряда волочится по земле. Как только она скрывается за дверями, я разворачиваюсь и иду к метро.

Я уже было собиралась войти внутрь метрополитена, как поняла, что пакет с этой чертовой совой все еще у меня в руках. Я знаю, что Робин предпочла бы обойтись без нее, но тут дело не в ее желании. Без совы она действительно просто закутанная в простыню девочка. Я резко разворачиваюсь на каблуках и марширую обратно в школу. Когда я снова добираюсь до школьных ворот, то натыкаюсь там на Николь.

– Привет, – говорит она, и в ее голосе слышится искренняя радость от встречи. – У вас все готово для представления?

– Да, весь набор. Спасибо, что предупредила.

– О, что ты! Не стоит благодарности. На самом деле я думаю, что администрация школы или даже родительский комитет могли бы больше внимания уделять всем этим мероприятиям. Ну, знаешь, лишний раз прислать напоминание или что-то в этом роде. Если бы я этим занималась…

Я пытаюсь сдержать улыбку, слушая ее последние слова. Но чувствую, как губы сами собой разъезжаются в стороны.

– Я должна передать кое-что Робин. Она забыла взять вот это, – говорю я, махая перед Николь пакетом с совой.

– А ты сама разве не будешь присутствовать на представлении? – спрашивает она с ноткой удивления в голосе.

– Мне надо на работу. А что, предполагается, что родители должны присутствовать на этих мероприятиях?

– Конечно, – говорит Николь и, взяв меня под руку, уже тащит через ворота школы в здание.

События развиваются настолько стремительно, что я даже не успеваю ничего возразить на этот счет. Впервые за последние тридцать лет я оказываюсь внутри учебного корпуса школы. Я напряглась, ожидая, что сейчас поток воспоминаний немедленно потянет меня вниз по мрачной реке моей памяти. Но все выглядит совершенно иначе, чем раньше: напольное покрытие и краска на стенах обновлены, все кругом достаточно чистое, светлое и новое. Раньше здесь всегда пахло каким-то дезинфицирующим раствором с терпким хвойным запахом. Зато теперь вместо этого в воздухе витает легкий сладковатый аромат цитрусовых.

И только когда мы подходим ко входу в актовый зал, я с содроганием узнаю кое-что из своего прошлого – висящие на стенах Доски почета с выбитыми на них золотыми буквами именами всех школьных старост и их заместителей. Я