Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том I - Борис Галенин

К сожалению, этого нельзя сказать о Морском Ведомстве «под шпицем» Адмиралтейства. Вовсе не поняла ситуацию российская дипломатия. Во всяком случае, ее высшие сферы.

Впрочем, там, где интересы России представляли на дипломатическом фронте военные моряки, дела наши, бывало, шли довольно прилично. Вспомним Невельского. А сейчас вернемся в ранние 1850-е. Посмотрим, как Америка и Россия Японию открывали. И почему именно Штаты оказались за спиной Японии в русско-японском противостоянии.

2. Открытие страны Ниппон

2.1. Белые начинают и делают ход желтыми

О реакции «владычицы морей» на присоединение к России устья Амура, выразившейся в Крымско-мировой войне против нас, уже было сказано. Что касается звездно-полосатой заокеанской демократии, то как только весть о русских инициативах в Приамурье достигла ушей дяди Сэма, работавшие у Камчатки и в Охотском море американские китобои потянулись к Амурскому лиману и Татарскому заливу для наблюдения за нашими действиями в тамошних местах. В соседней Маньчжурии появились лучшие из политических разведчиков — миссионеры. В самих Штатах политическая мысль занялась выяснением вопроса о том, какое значение может иметь величайший из бассейнов земного шара, то есть Тихий океан, для человечества вообще и для лучшей его части — североамериканцев — в особенности.

Со своей стороны, американская исполнительная власть времени даром не теряла. И аналитиков, наверное, привлекла. Однако главное было ясно и без аналитиков. Первый же взгляд на карту говорил, что главные японские острова Иезо (Хоккайдо), Ниппон (Хонсю) и Киу-Сиу (Кюсю), вытянувшись дугою от Сахалина до Корейского пролива, представляют как бы гигантский барьер, заграждающий собою то море, к которому не сегодня-завтра Россия должна была выйти по Амуру.

Отсюда следовало однозначное заключение: барьер этот должен находиться в нужных руках.

Следовало, не теряя времени, предпринять морской поход в Японию с тем, чтобы одним ударом утвердить над нею моральное господство Соединенных Штатов, взять ее под свою опеку и, направляя ее экспансию на Азиатский материк, подготовить из этого островного государства сильный «англосаксонский» авангард против России.

С этою целью по указанию президента в 1851 году правительство США послало в Японию морскую экспедицию, во главе которой был поставлен коммодор Аулик, смененный в марте 1852 года новым командующим ост-индской эскадрой коммодором Мэтью Колбрайтом Перри (1794-1858). Перри был снабжен письмом президента США к японскому императору с предложением установить постоянные отношения и специальной инструкцией, согласно которой он должен был заключить с японскими властями договор, не стесняясь в выборе средств.

Перри придал своей миссии характер военной демонстрации. 8 июля 1853 года находившиеся под его командой 4 военных корабля в полной боевой готовности стали на якорь у входа в бухту Иедо (около города Урага).

С японскими властями Перри держал себя вызывающе, как говорят источники официальные. Говоря языком неофициальным, не будет большим преувеличением сказать, что Мэтью Колбрайт вел себя нагло и по-хамски. Как вела и ведет себя по сей день американская военщина, когда не боится получить с ходу в бронированный лоб.

Перри наотрез отказался отправиться для вручения письма и для получения ответа на него в Нагасаки, являвшийся по японским законам единственным местом для переговоров с иностранными представителями, и пригрозил высадиться с достаточными военными силами, чтобы заставить принять письмо в Ураге. Японские власти, устрашенные военной мощью американцев, уступили, и 14 июля письмо президента было вручено японским представителям. 17 июля 1853 года Перри отбыл в Китай, заявив, что вернется за ответом следующей весной.

2.2. Ответный ход

Император Николай Павлович понимал лучше своих дипломатов возможную реакцию наших заклятых друзей на выход России к Японскому морю. На карту смотреть он также умел. Медлить не следовало. Вот, что говорит об ответной реакции Российской Империи «Дипломатический словарь»:

«Активизировав в 40-50-х годах XIX века свою политику на Дальнем Востоке, русское правительство пришло к выводу о необходимости установления отношений с Японией для упрочения своих новых позиций в Восточной Азии и для того, чтобы Англия или США не приобрели в Японии такое же влияние, которое они уже имели в Китае.

В начале 1852 года русское правительство узнало о подготовке США экспедиции в Японию (см. Перри миссия). По приказу Николая I из Кронштадта 19.Х. 1852 была отправлена в Японию экспедиция, возглавленная вице-адмиралом Путятиным Евфимием Васильевичем{83}.

Первая ласточка

«В 1853 году по просьбе Российско-Американской компании нуждавшейся в охране своих промыслов, судов и поселений от нападения английских китобоев, из России были присланы фрегат “Аврора”, корвет “Наварин” и яхта “Рогнеда”. Одновременно с этим дипломатические сношения с Японией и Китаем также требовали присутствия наших морских сил, почему в 1852 году из России были еще отправлены фрегат “Паллада”, шхуна “Восток”, транспорт “Двина” и впоследствии фрегат “Диана”. Этот отряд был назначен в распоряжение генерал-адъютанта графа Путятина, которому предстояло заключить с Японией торговый трактат»{84}. Открыть «закрытую» Японию для России.

Дипломатическая кругосветка (1852-1855) под руководством вице-адмирала Евфимия Васильевича Путятина получила широкую известность благодаря присутствию на борту «Паллады» известного беллетриста Ивана Гончарова в качестве секретаря миссии. Его художественный отчет о ней «Фрегат Паллада» актуален и сегодня.

Экспедиция Путятина прибыла в Нагасаки 23 августа 1853 года, через 5 недель после отплытия Перри из Японии. Японские власти были настроены по отношению к русским значительно благожелательнее, чем к американцам, оскорбившим их национальное достоинство своими угрозами. У японцев существовали даже неопределённые расчёты на помощь России в случае вооружённого конфликта с США. Проявив большое дипломатическое искусство, Путятин сумел использовать и усилить эти настроения.

Следует сказать, что Евфимий Васильевич хорошо знал, кто противостоит ему в Японии с американской стороны. Личность коммодора Перри была небезызвестна в Петербурге. Дело в том, что существовала теоретическая возможность, что на месте русского посланца в Японию мог быть не кто иной, как Перри собственной персоной!

Двадцать лет назад

28 июня 1830 года капитан трехмачтового судна «Конкорд» М.К. Перри принял на борту своего корабля Джона Рэндольфа — 57-летнего плантатора из Вирджинии, назначенного президентом Эндрю Джексоном представлять интересы США в Петербурге на переговорах о заключении первого американо-российского торгового соглашения.

9 августа 1830 года «Конкорд» прибыл в Кронштадт, где его встретил тринадцатипушечный салют русской эскадры, 11 августа он уже был в Петербурге, где вскоре капитану и другим офицерам корабля была дана специальная аудиенция у Императора Николая Павловича. Тридцатишестилетний Перри был всего на два года старше своего Царственного собеседника. Между ними состоялась беседа, дошедшая до нас в пересказе переводчика Дж. Дженкса. Несмотря на все попытки Дженкса смягчить разговор при переводе, оба собеседника — и Император, и Перри — во время встречи держали себя «надменно».

Вместе с тем Николай I задал Перри много вопросов, касающихся флота США, и в итоге предложил ему перейти на русскую службу, обещая в случае положительного решения сделать его своим флаг-офицером. Воистину, был прав Пушкин, сказав: «Бывают странные сближенья…», ибо одним из флаг-офицеров Николая I в ту пору состоял как раз не кто иной, как… Е.В. Путятин, герой недавнего сражения при Наварине. Таким образом, дай Перри положительный ответ, возможно, он бы стал адмиралом русского флота. И через два десятилетия имел бы возможность совершить свое «открытие Японии» с русской стороны. Впрочем, Перри предложение Императора достаточно категорично отклонил. Спустя несколько дней, 22 августа, «Конкорд» покинул российские воды и направился в Лондон.

В дальнейшем Перри бывать в России не довелось, но, судя по всему, именно из этого краткого пребывания в Петербурге он вынес убеждение, что именно Россия (а не, к примеру, Англия или Франция) станет главным соперником Америки на тихоокеанских коммуникациях. То есть в лице Перри мы имели сознательного и опасного врага.

Любопытно, что Николай Павлович, видимо, запомнил своего мимолетного собеседника, как и особенности его натуры, ибо спустя двадцать с лишним лет, снаряжая посольскую экспедицию Е.В. Путятина, царь особо отмечал важность сохранения добрых отношений на случай встречи русских с американским послом. Военно-морские силы России на Дальнем Востоке не допускали возможности вооруженной конфронтации со значительно большими в Тихоокеанском регионе американскими. Это показывает, сколь непроста была миссия нашего адмирала{85}.