Садовник (история одного маньяка) - Нина Бархат

Но Эд был этому рад - к нему начало возвращаться ощущение текущего момента.

- Ну извините… - Девушка уже отворачивалась, торопливо обшаривая дверцу в поисках ручки. Ускользающая. Почти ускользнувшая…

Но разве мог он теперь ее отпустить?!

Происходящее все еще казалось ему причудливой галлюцинацией - бредом сознания, лишенного сна. Но ее нога в скромном телесном чулке совсем рядом - на пассажирском сиденье - была такой реальной!

Эд тронул девушку за плечо (осторожно, боясь обжечься ее ослепительным теплом) и выдавил из себя незнакомым сиплым голосом:

- Мне по пути. Денег не надо.

Какое-то время он был уверен, что она все же выскочит из машины - предпочтет не ехать со странным мужчиной, неспособным поддержать элементарный разговор… Но необходимость возобладала, и девушка, тонко улыбнувшись, кивнула.

- Спасибо, - немного растерянная, она пристегнулась и стала, то и дело поглядывая на часы, считать минуты до начала пары.

Ее соседство было странным. И страшным. Жгучим, как самый крепкий виски.

Эду вновь пришлось вцепиться в руль, чтобы скрыть непреодолимую дрожь в пальцах. Машина тронулась скорее с помощью каких-то высших сил, чем его водительских навыков…

Поток транспорта уже не был интенсивным, но Эд прикипел взглядом к дороге. Его мучило подозрение: стоит посмотреть в упор на неожиданную гостью (или даже сосредоточить на ней внимание), и она рассеется. Как и положено призраку.

Поэтому Эд косил на нее строго краем глаза и осторожно дышал сквозь зубы, стараясь не выглядеть при этом слишком уж зловеще. Подозревая: получается неважно.

Вдруг он понял, что поездка окончилась: вынырнула из-за угла уютная кленовая аллейка и спешащие по ней студенты. И Эду пришлось затормозить, поскольку дальше ехать было просто некуда.

Девушка еще раз сверилась с часами и, радостно взвизгнув, выпорхнула из машины. А Эд остался внутри, совершенно обалдевший и слегка разочарованный тем, как быстро все произошло и как мало он успел насладиться ее обществом. Нежный пушок на тыльной стороне ее предплечья еще стоял у него перед глазами.

- Спасибо вам большое! - она заглянула в приоткрытое окно. Ее волосы лились через плечо чистейшим золотом.

Мысленно падая в их раскаленную волну, Эд улыбнулся:

- Тебе.

- Что?

- «Спасибо тебе». Не такой уж я старый.

- И правда, - она отразила его улыбку. - Тогда тебе огромнейшее спасибо! - и тут же нахмуренные брови, серьезные глаза. - Денег точно не надо?

- Точно.

- Ну… - она горела желанием броситься вперед, в пыльную аудиторию, к своим занятиям, но почему-то продолжала топтаться на месте, поглядывая то на невозможно яркое небо, то на любопытствующих в сторонке сокурсников, то на Эда. Наконец решилась: - Пока.

- Пока, - беззвучно шевельнул он губами.

А она со своей обычной улыбкой, таящей все тепло и всю радость мира, уже спешила по дорожке, устланной яркими листьями…

Эд спал.

Вначале он был уверен, что не сможет спать после такого потрясения. Он долго смотрел на сиденье рядом с собой не в силах поверить, что лишь пару минут назад она была здесь… В звенящей тишине салона еще затухал ее голос… И Эд подумал, что никогда не продаст эту машину!

А потом он прилег в ужасно неудобной позе - так, чтобы голова лежала на том месте, где на поворотах мягко постукивали друг о друга ее колени. И закрыл глаза. Ненадолго - только чтобы вспомнить ее получше…

Проснулся Эд рывком точно к назначенному часу, отчаянно пытаясь сообразить, где находится. Машина нагрелась на солнце, и голова превратилась в пышущий жаром свинцовый шар. Утро маячило в ней неясным воспоминанием.

Неужели действительно?…

Он не верил сам себе. Вглядывался в покидающих душный корпус студентов и думал, что готов на все, лишь бы произошедшее оказалось правдой, а не очередной дурной шуткой пошатнувшегося разума.

Молодые люди проплывали мимо пестрой толпой, взбудораженные в преддверии вечера. Эд безрезультатно искал знакомый силуэт среди компаний и парочек, все больше и больше убеждаясь, что упустил ее - проспал… И он уже почти сдался, когда вдруг за чужими спинами по аллее метнулось рыжее золото в обрамлении той же утренне-синей куртки.

Эд стал лихорадочно нашаривать очки, чтобы хоть символически укрыться от ее взгляда.

Совершенно зря - она уже удалялась по своему обычному маршруту. И это было хорошо. И это было просто ужасно!

Ведь каким-то образом все в мире теперь обязано было измениться.

Вечер испортила пестрая птица сомнений.

Наблюдая за художницей - за тем, как она отдыхает в саду, ухаживает за растениями, пьет дымящийся напиток из огромной чашки, Эд, неотличимый от тени в черном провале окна, встревоженно пытался обнаружить следы того, что сегодняшнее утро оставило свой отпечаток. Как-то повлияло на нее… Или хотя бы на ее ежедневный уклад.

Тщетно!

И лишь ее движения, полускрытые мольбертом, казались еще более порывистыми, чем всегда… Хотя, возможно, только казались.

Следующий день начался необычно: Эд прекрасно себя чувствовал.

Несколько часов сна в машине накануне и вся ночь, проведенная в постели, превратили его обратно в человека: жуткие красные глаза и неточные движения, придававшие ему сходство с зомби, исчезли, а окружающая действительность избавилась от того тягостного пыльного оттенка, который приносит с собой нервное истощение.

По-дурацки хорошее настроение никак не отпускало, и, подъезжая к трамвайной остановке, Эд, обновленный до неузнаваемости, даже напевал под нос. Но, как это часто бывает, желание спеть спотыкалось о незнание слов. И по кругу бесконечно вращалась лишь пара строк, в которых он не сомневался…

За триста метров до места, где рельсы пересекали дорожное полотно, он свернул к тротуару, потому что не следовало теперь попадаться ей на глаза - вчера все изменилось. Даже если она ничего не заметила.

Эд вздохнул.

До того момента, когда из-за угла неряшливого магазина выглянет его личное солнце, оставалось еще минут десять-пятнадцать. Слишком долго.

Он снова тихо промурлыкал: «Hет, должно быть моим твое сердце, твое сердце вернет мне весну…» - и понял, что самое время найти не отпускавшую его песню. Раньше она казалась ему чересчур сентиментальной. В сборниках он часто проматывал пленку, перешагивая через все, что хоть и не содержит сакраментальное «любовь - кровь - вновь», но имеет неопровержимо розовый оттенок.

Сегодня эту песню хотелось послушать.

Пришлось долго рыться в кассетах (почти полной коллекции его любимой группы), пока, удовлетворенно хмыкнув, он наконец не выудил нужную. Эд задвинул ее до щелчка, отмотал пленку и… Что-то заставило его рывком поднять голову.