Танцы с волками - Майкл Блейк

Но самым выдающимся в его внешности было его лицо. Никогда я не видел такого лица. Глаза необычайной яркости горели как в лихорадке. Это единственное сравнение, которое приходит мне на ум. Скулы высокие и округлые, и нос, изогнутый, как клюв. Подбородок старика был тяжелым, квадратным. Линии в изобилии бороздили кожу на его лице, так что назвать их морфинами вряд ли будет верно. Скорее, они напоминают расщелины. С одной стороны на лбу четко выделялся шрам, вероятно, результат какой-нибудь давней битвы.

Индеец ошеломлял своим видом, в котором явственно читалась мудрость, приобретенная с возрастом, и сила. Несмотря на все это, я не почувствовал никакой грозящей мне опасности за все время своего короткого пребывания здесь.

Было очевидно, что я являюсь причиной этого собрания. Я был уверен, что меня пригласили с единственной целью — дать возможность старому вождю поближе взглянуть на меня.

Появилась трубка, и мужчины начали курить. Она была с очень длинным мундштуком, и, насколько я могу судить, табак был крепкий, натуральный. Один я был исключен из числа курящих его.

Я хотел произвести хорошее впечатление, и решил предложить свою собственную сигарету. Вытащив все необходимое, я протянул это старейшине. «Тихий» что-то сказал ему, и тогда вождь, вытянув одну из своих искривленных, высохших рук в мою сторону, взял мешочек с табаком и бумагу. Он тщательно осмотрел их, внимательно взглянул на меня своими полузакрытыми, довольно жестко глядящими глазами и вернул мне мои вещи обратно. Не зная, принято мое предложение или нет, я, тем не менее, свернул сигарету. Старик заинтересовался тем, что я делаю.

Я протянул ему готовую сигарету, и он взял ее. «Тихий» снова что-то сказал, и старый индеец вернул се мне. Знаками «Тихий» попросил меня закурить, и я выполнил его просьбу.

Под пристальными взглядами окружающих я прикурил, а затем выдохнул струю дыма. Не успел я затянутся во второй раз, как старик протянул руку. Я отдал ему сигарету. Сначала он посмотрел на нее с подозрением, а потом затянулся, как это сделал я. И так же как я, он выпустил струйку дыма. Потом он поднес сигарету ближе к лицу.

К моему удивлению, он начал быстро крутить сигарету между пальцев взад-вперед. Тлеющий на конце сигареты огонек упал вместе с табаком, и тот рассыпался. Старик скатал пустую бумажку в шарик и аккуратно положил его в огонь.

Он медленно улыбнулся, и вслед за ним засмеялись все, присутствовавшие в хижине.

Возможно, я был оскорблен, но их смех был так хорош, что я, заразившись общим весельем, тоже рассмеялся.

После этого меня проводили к моей лошади и по выезде из деревни сопровождали примерно с милю, после чего «Тихий» коротко распрощался со мной.

Это и есть краткое описание моего первого визита в индейский лагерь. Я не знаю, о чем они думают теперь.

Мне было приятно снова увидеть Форт Сэдрик. Это мой дом. Однако я ожидаю приглашения еще раз нанести визит моим «соседям».

Когда я смотрю на восточную сторону горизонта, я иногда пугаюсь того, что смогу обнаружить. Вдруг я больше не увижу там столба дыма? Я только могу надеяться, что моя бдительность и мои «переговоры» с дикими людьми о будущих планах тем временем дадут хорошие плоды.

Лейт. Джон Дж. Данбер, США.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Несколько часов спустя после первого визита лейтенанта Данбера, Трепыхающаяся Птица и Десять Медведей вели строго конфиденциальный разговор. Он был кратким и прямо относился к делу.

Лейтенант Данбер понравился старому вождю. Десять Медведей отметил его взгляд, а старый индеец придавал большое значение тому, что он видит в глазах человека. Ему также понравились манеры лейтенанта. Он был скромный и учтивый, и Десять Медведей обратил внимание на эти его качества. Случай с сигаретой был поразительным. Как кто бы то ни было мог курить такой маленький предмет, не поддавалось логике, но от этого лейтенант ничуть не проигрывал в глазах вождя, и тот согласился с Трепыхающейся Птицей, что белый человек стоит изучения, хотя бы для проверки и развития их собственного разума.

Старый индеец мысленно одобрил идею Брыкающейся Птицы о преодолении языкового барьера. Но тут возникали условия. Трепыхающаяся Птица должен был бы навещать белого человека неофициально. Меткий Глаз попадал бы под его ответственность, и только под одну его. Здесь, в лагере, уже ходили разговоры о том, что белый человек каким-то образом мог иметь отношение к недостатку дичи. Никто не знал, как люди отнесутся к белому солдату, если он повторит свой визит в деревню. Они могут выступить против него. Вполне может случиться такое, что кто-нибудь убьет его.

Трепыхающаяся Птица принял эти условия, уверив Десять Медведей в том, что он сделает все возможное со своей стороны, чтобы осуществить их план незаметно для других.

Решив этот вопрос, они приступили к обсуждению более важной проблемы.

Бизоны запаздывали с приходом.

Все эти дни разведчики выезжали в разные стороны далеко в прерию, но даже на большом расстоянии от лагеря они смогли найти всего одного бизона. Это было старое, одинокое существо, разорванное на части большой стаей волков. Его обглоданный скелет едва ли стоил того, что его подобрали.

Нравы отряда ухудшались с уменьшением запасов продовольствия, и через несколько дней положение могло стать критическим. Они жили, питаясь мясом местных оленей, но эти ресурсы быстро подходили к концу. Если в ближайшее время бизоны так и не появятся, прогнозы на изобилующее пищей лето обернутся детским плачем.

Двое мужчин решили, что в дополнение к прежним надо будет выслать еще какое-то количество разведчиков, и танец был действительно необходим. Он должен будет состояться в течение недели.

Трепыхающаяся Птица займется необходимыми приготовлениями.

Это была странная неделя. Неделя, в течение которой время для шамана двигалось хаотично. Когда оно было ему крайне необходимо, часы пролетали, как секунды. Когда же он желал, чтобы время прошло побыстрее, оно тянулось медленно, и минута за минутой ползли со скоростью улитки. В попытке все уравновесить шаман просто вынужден был бороться.

В предстоящем танце было множество деталей, назначение которых — воздействовать на воображение присутствующих. На них строился весь танец. Он должен быть непринужденным, очень священным, и вся деревня должна была принять в нем участие. Планирование и назначение ответственных за каждую часть этого важного события отнимало у Брыкающейся Птицы все время.

Плюс ко всему, у него были определенные обязанности по отношению к двум его женам, он был отцом четверых детей и наставником недавно принятой дочери. В добавление к этому, никто не мог решить его обычных каждодневных проблем и сюрпризов, которые возникали постоянно: визиты к больным, импровизированные совещания с заходящими на минуту посетителями, а также выполнение его собственных обязанностей как лекаря.