Гадание на кофейной гуще - Александра Авророва

Она подняла брови:

— С каких пор, Танечка, ты получила право задавать мне подобные вопросы? Ты что…

— Рита, — прервала я, — простите, но я не буду ничего скрывать от милиции. Мне придется рассказать все, что я знаю. В конце концов, они ведь не станут сообщать об этом вашим близким без крайней необходимости. Они ведь не из полиции нравов, в конце концов.

— Вот как! — моя собеседница повысила голос так, что все обернулись к нам. — Ты надеешься, оклеветав меня, отмести от себя подозрения? Я бы не советовала тебе этого делать. Ты пострадаешь при этом гораздо больше, чем я. Твоей клевете, никем, между прочим, не подтвержденной, не поверят, а то, что можем сообщить мы с Андреем, наверняка их заинтересует. Правда, Андрюша?

Она повернула голову к Глуховских. Тот выглядел на редкость измученным и задерганным. Подняв на секунду ресницы, он снова их опустил, по лицу пробежала судорога, и он с трудом выдавил:

— Я ничего им не могу сообщить. Я ничего такого не знаю.

И он выскочил из комнаты, словно за ним гнались все черти ада.

— Значит, мое слово против твоего? — мило улыбнувшись, продолжила Рита. — Экзальтированная юная девица против взрослой разумной женщины. Что ж, посмотрим.

— Незачем смотреть, — Даниил Абрамович неожиданно начал картавить, чего раньше никогда за ним не замечалось. — Я не хотел бросать на тебя тень, Таня, но, если ты посмеешь задеть Риту, у меня есть, чем ответить. Ты знаешь, о чем я.

Я вдруг обнаружила, что у него абсолютно черные глаза. Черные и блестящие, красоты необыкновенной. Эти глаза готовы были прожечь меня насквозь. Нет, испепелить!

— Кстати, — с ненавистью добавил он, — я вчерашний вечер провел в гостях. Там было десять человек. Правда, все сплошь евреи, но, надеюсь, свидетельство жидов ваша русская милиция принимает?

— Даниил Абрамович, — потрясенная, возразила я, — зачем вы так? Если я собираюсь рассказать всю правду, так, значит, и про себя тоже, как же иначе? Неужели вы не понимаете — ведь Вику убили! Вы не видели, как она лежала там, на полу, вы, наверное, действительно не понимаете. Когда дело касалось Сережи, я тоже до конца не понимала, потому что не видела. А сегодня увидела. Вику убил убийца, понимаете? — глупо пояснила я. — Настоящий убийца! Он ударил ее камнем по голове и убил. Она была живая, а теперь она мертвая, понимаете?

Мне почему-то чудилось, они все просто не понимают. Стоит хорошенько объяснить, и окружающие меня поддержат.

— Слушайте, а вы про что? — заинтересовался Иван Иванович. — Конечно, убийца. Только Танька тут при чем? Или Ритка? Убил мужик. Хахаль, то есть. Конечно, его найдут. А от ментов ничего скрывать не надо. Не положено. На то и менты.

Возможно, Иван Иванович и удовлетворил бы свое любопытство, хотя бы частично, но в этот момент дверь открылась, и на пороге появился Марченко. Он был мрачен. От обычной самодовольной улыбки не было и следа.

Мне стало стыдно. Почему-то я считала его бесчувственным и эгоистичным. Я полагала, то, что не затрагивает его личных интересов, не способно его взволновать. Однако я ошибалась. Смерть Вики явно выбила его из колеи.

— Дела у нас, да? — усевшись и подперев голову руками, горестно вздохнул он. — Все хуже и хуже. День за днем все хуже и хуже.

Спорить никто не решился. С правдой не поспоришь.

— Николай Андреевич, ты где?

Наш заведующий вышел из кабинета на свет божий.

— Я здесь.

— Значит, убили твою Бачурину?

Николай Андреевич пожал плечами.

— Думать надо было! — закричал Сергей Сергеевич высоким, почти женским голосом. — Не брать вертихвосток всяких на работу! Серьезных брать! Вон, у Германна лаборантке пятьдесят лет. Ее ни один дурак не убьет — кому она нужна! Мы теперь у милиции на учете! А у нас заказчик. Заказчик и так с ума сходит, а тут еще это! Ну, на сколько дней вы теперь задержите выпуск прибора, говори!

— Две недели, — предположил Зубков.

— Не меньше месяца, — вмешался Германн.

— Месяц? — вскипел Марченко. — Из-за смерти какой-то дрянной лаборантки — целый месяц? Шутки шутите?

— Разумеется, не только и не столько из-за этого, — голос Юрия Владимировича был совершенно спокоен. — Неудача предпоследнего испытания. Ошибки в документации. Потеря данных на компьютере. Длительная болезнь двух моих сотрудников. Смерть Углова, на котором лежала огромная часть работ, особенно по бумажной части. Теперь еще и… еще и это. Разумеется, все выбиты из рабочего графика и рабочего настроения. В голове несколько иные проблемы.

— Да, — подавленно кивнул Сергей Сергеевич, — я понимаю. Я вчера весь вечер на работе проторчал. До девяти. Что, виноват я в этом, что ли? А теперь до смерти не отмоешься. Почему мне так не везет? Все на меня, все на меня. Заказчик лается, будто я в чем виноват. Вот останемся мы ни с чем, так по миру пойдете. Вы имейте в виду.

— Мы имеем.

Мое сочувствие давно улетучилось. Этот человек не способен думать ни о ком, кроме себя. Вот уж, кто убьет, не поколебавшись, лишь бы получить какую-то выгоду. Отвратительно! Да еще он почему-то смотрит прямо на меня. Хоть под стол прячься. Я не умею терпеть, когда на меня так смотрят. Я краснею, словно последняя дура.

Через некоторое время Юрий Владимирович встал рядом со мной. Я догадалась, чего он хочет, и мы вышли в коридор. Там довольно долго молчали, пока он, наконец, не произнес своим привычным ироническим тоном:

— Вы не хотите мне ничего рассказать, Таня? Или по-прежнему считаете, что пора перестать выкладывать свои мысли первому встречному?

— Ну, если вам интересно… — неуверенно заметила я.

— А вы как полагаете? Полагаете, мне на все плевать, как дражайшему Марченко или не менее дражайшему Зубкову? Вы, похоже, не делаете между нами различия, да, Таня?

— Нет, я делаю, — поспешила уверить я. — Что вы! Просто… просто речь не заходила. А теперь все равно придется. Я считаю, что Сережу отравили.

Германн нервно сцепил пальцы, да так, что костяшки побелели.

— И… и почему?

Я передала ему нашу с Лилькой беседу. Мне казалось, она происходила очень давно, в другой жизни или даже вообще не в жизни, а в прочитанной в детские годы книге. Как далеко ушли от нас те чувства и те проблемы! Все теперь иначе.

— Вы полагаете, Рита имела в виду именно это? — уточнил Юрий Владимирович, выслушав меня до конца.

— В каком смысле?

— Когда намекала, что скажет про вас милиции нечто неприятное.

— Думаю, да. Больше нечего.

— А откуда она узнала? Подслушала?

Я покаянно покачала головой:

— Нет, от Андрея. Я ему сразу все рассказала. Я думала, он мне поможет разобраться.