В погоне за памятью. История борьбы с болезнью Альцгеймера - Джозеф Джебелли

Так что дедушка вел правильную и здоровую жизнь, которая не проливает света на причины его болезни. Как я теперь понимаю, это стало постоянной темой в беседах с больными и их родными. Арнольд, интеллигентный, аристократичный южноафриканец, с которым я познакомился в Лондоне, тоже придерживался здорового образа жизни, как и Кэрол, бодрая, энергичная жительница Ковентри, у которой болезнь началась совсем рано. Так что же обрекает человека на деменцию? И есть ли такой фактор? Мне все чаще приходило в голову, что это просто «невезение», как ответил калифорнийский нейрофизиолог Артур Тога, когда тот же вопрос ему задал Терри Пратчетт в 2008 году. После чего язвительно добавил, что это «болезнь равных возможностей».

Но чем больше я читал исследований о роли образа жизни в профилактике болезни Альцгеймера, а их много, тем яснее мне становилось, что здесь брезжит надежда. Хотя данные по большей части неполные и предварительные, а иногда основаны просто на житейских наблюдениях, однако у соображений, касающихся стресса, диеты, физических упражнений, тренировки когнитивных навыков и даже режима сна, чем дальше, тем больше надежных научных оснований. Поэтому я ступил на зыбкую почву профилактической медицины с осторожным оптимизмом.

Глава девятая

Стресс

Жизнь – это не только повышение темпа жизни.

Эндокринолог Ганс Селье в своей эпохальной книге «Стресс без дистресса», вышедшей в свет в 1956 году, описал, каким образом от стресса можно заболеть. До Селье мысль о том, что стресс влияет на нашу биологию, почти никому не приходила в голову. А сегодня все мы прекрасно знаем, каким бременем стресс современной жизни ложится на наше здоровье. Депрессия, тревожность, мигрень, бессонница, ишемическая болезнь сердца – давно доказано, что все они связаны со стрессом. А вот связь стресса с болезнью Альцгеймера пока не так очевидна, однако эта мысль прозвучала, и данных в ее поддержку накапливается все больше и больше.

На первый взгляд это логично. Мозг – главный орган, контролирующий нашу способность преодолевать стрессогенные ситуации, и любой стресс так или иначе влияет на нейронные связи. В краткосрочной перспективе эти изменения даже полезны: они способствуют стойкости, личностному росту и обучению. Однако в долгосрочной перспективе, если человек подвергается постоянному стрессу, нейроны изнашиваются. Причем буквально: исследования животных показывают, что от постоянного стресса дендриты укорачиваются, синапсы обрываются, а мозг утрачивает способность отращивать новые нейроны1.

Сканирование человеческого мозга дает ту же печальную картину. У людей с низким общественным положением, (то есть у тех, кто ставил себя на низшие ступени социальной лестницы), жаловавшихся на хронический стресс, было меньше серого вещества в префронтальной коре2. Есть даже исследование, по результатам которого через три года после террористической атаки 11 сентября у людей, живших поблизости от места трагедии, было меньше серого вещества в гиппокампе – отделе мозга, контролирующем память3.

Разумеется, человеческая жизнь многогранна, и оценить ее сложно. К тому же поведенческие реакции, которые часто связывают со стрессом – нарушения диеты, курение, алкоголь и так далее, – составляют спутанную сеть причин и следствий. При этом данных, которые связывают стресс с болезнью Альцгеймера, становится не меньше, а больше. Например, ветераны, страдающие посттравматическим стрессовым расстройством, почти в два раза чаще впоследствии впадают в деменцию, по большей части в результате болезни Альцгеймера4. А если при болезни Альцгеймера повышен уровень гидрокортизона, гормона стресса, ухудшение наступает быстрее5.

В начале двухтысячных нейрофизиолог Роберт С. Уилсон из Центра изучения болезни Альцгеймера имени Раша в Чикаго придумал эксперимент, позволивший подробнее изучить эту связь. Уилсон опросил более шести тысяч пожилых добровольцев из южного Чикаго по так называемой «шкале невротизации» – дал им психологический тест, где приведены различные утверждения и нужно выразить степень согласия с ними, выбрав один из пяти вариантов: «совершенно не согласен», «не согласен», «трудно сказать, согласен или не согласен», «согласен», «совершенно согласен». Затем Уилсон попросил испытуемых оценить ряд утверждений, касающихся стресса, например: «Я редко беспокоюсь», «Я часто нервничаю и ощущаю напряжение», «Я часто сержусь на людей за то, что они плохо со мной обходятся», «Я часто ощущаю собственную беспомощность и хочу, чтобы кто-то решил мои проблемы за меня». Одновременно Уилсон оценивал участников исследования при помощи разнообразных тестов на память и когнитивные способности.

Через три года он повторил тестирование с теми же добровольцами (минус те, кто уже умер, но таких было немного), а еще через три года стал искать статистические данные, связывающие стресс с предрасположенностью к болезни Альцгеймера.

Связь была налицо. Из 170 человек, у которых диагностировали болезнь Альцгеймера, подавляющее большинство получили наивысшие оценки по шкале невротизации. Данные говорили, что у человека, склонного к стрессу, риск болезни Альцгеймера повышен в 2,4 раза6. Это наблюдение осталось в силе и после поправок на возраст, вес, расу, образование, медицинский анамнез и носительство гена APOE4. Когда Уилсон провел похожее исследование через несколько лет, результат оказался прежним, только риск заболеть оказался уже в 2,7 раза выше7. Однако осталось загадкой, как именно стресс повышает риск болезни Альцгеймера.

В попытке разгадать эту загадку ученые из Калифорнийского университета в Ирвайне под руководством специалиста по поведению Фрэнка Ла Ферла взяли мышей и придумали, как подвергнуть их сокрушительному стрессу, так сказать, по-человечески, «как в жизни». Ла Ферла предположил, что первые попытки понять, какова роль стресса в возникновении болезни Альцгеймера, оказались неудачными именно потому, что отслеживали краткосрочные последствия стресса, буквально в течение нескольких минут, либо охватывали очень длительные периоды – дни и недели. А это, по словам ученого, не отражает реального уровня стресса в жизни человека. Поэтому его группа постаралась «воспроизвести краткосрочную стрессовую ситуацию современной жизни, как после автомобильных аварий и уличных перестрелок, которая сохраняется зачастую не минуты, не дни и недели, а несколько часов»8.

Кроме того, Ла Ферла подчеркнул, что стресс – явление не только психологическое, он может быть результатом и физической травмы. Поэтому он хотел подвергнуть мышей одновременно и психологическому, и физическому стрессу. Для этого он помещал мышей в тесные замкнутые пространства или на быстро движущиеся платформы, одновременно включив громкие звуки и яркий свет,