Волки севера - Дуглас Орджил

— Это почти все чукчи, — сказал Бисби. — Совсем мало эскимосов.

Дайана с любопытством рассматривала этих людей — в теплых анораках и меховых шапках. Некоторые были с непокрытыми головами и тогда можно было видеть их гладкие черные волосы, спускающиеся на лоб. Возле отеля стояли две женщины. Одна из них повернулась к окну, и Дайана увидела черные полосы на лбу, щеках и подбородке. Бисби заметил удивление Дайаны.

— Татуировка. Многие все еще делают это. Как и эскимосы. Но у эскимосов другой рисунок.

— По этим рисункам они и отличаются? На мой взгляд, и чукчи и эскимосы абсолютно одинаковы.

Бисби ухмыльнулся.

— Я плохой антрополог. Но я знаю, что в чукчах течет кровь монголов, индусов… но они не эскимосы. Впрочем, возможно, истоки у них одни. Ведь у них языки похожи, и жизненный уклад, техника охоты, обычаи.

— Неужели они еще охотятся по-старому?

— Некоторые да.

— У нас организованы рыболовные артели, охотничьи п оленеводческие колхозы, — сказал Солдатов, включаясь в разговор.

Бисби рассмеялся, не скрывая презрения.

— Покажите мне чукчу или эскимоса, который говорит, что он верит в ваши артели и колхозы, и я докажу, что он лжет. Эскимосы и чукчи тысячи лет живут коллективами, задолго до вашего Ленина.

— Сейчас все изменилось. Чукчи вошли в новый мир, они стали частью СССР. У нас есть чукчи врачи, учителя. Директор Института металлов в Магадане — чукча. Есть чукча в Академии наук. Он блестящий лингвист. Они вышли из Каменного века, но они часть нашего общества.

Бисби показал на окно.

— Тогда куда же они идут? — спросил он. Солдатов молча смотрел в окно.

— Мы здесь далеко от Москвы, — сказал Бисби. — В самой дальней точке СССР. И всего в четырехстах милях от Аляски и США. Я не думаю, что чукчи испытывают чувство солидарности с вами. Вы создали этот автономный округ, и чукчи понимают это буквально. Они уходят. Совершенно автономно.

— Значит, они уходят, чтобы погибнуть, — сказал Солдатов. Впервые он не сдержался, и в голосе его прозвучал гнев.

— Может быть, — сказал Бисби. — Но они знают свою родину лучше нас, посмотрим, что будет. И куда они идут.

— Теперь нужно думать, куда идти нам, — заявил Солдатов. Он видел, что Валентина поражена вспышкой гнева мужа, который всегда прекрасно владел собой. Стовин вмешался, чтобы предотвратить ссору. И вдруг он увидел Волкова, быстро идущего по пустому холлу к ним. Он выглядел несколько смущенным, но решительным.

— Прошу прощения, что заставил вас так долго ждать. Мне пришлось дать кое-какие распоряжения. Нам нужно ехать.

— Значит, шоссе уже открыли? — спросил Бисби, полный удивления. — Я был уверен, что взлететь с этого аэродрома на Антонове есть столько же шансов, как перепрыгнуть прямо в Сиэтл. К тому же, здесь плохо работает радар.

— Откуда вы знаете? — резко спросил Волков.

— Я сидел возле кабины пилота, когда мы летели сюда. Я слышал их разговор с землей. Пилот прекрасно посадил машину, хотя его никто не наводил.

— Да, нам повезло, — сказал Волков после паузы. — Повезло, что в Анадыре оказался аэродром, иначе нам пришлось бы лететь в Анчрак. Однако этот аэродром теперь закрыт окончательно.

— И что теперь? — поинтересовался Бисби.

Волков пожал плечами.

— Сейчас здесь большие трудности. Я буду откровенен. Я не знаю, как будут развиваться события. Эти люди… от них можно ожидать всего…

Бисби ухмыльнулся, но Волков проигнорировал это.

— И, кроме того, остается проблема — нам нужно добраться до Сиэтла. Оттуда в Лос-Анджелес. Здешний аэропорт не будет функционировать в обозримом будущем. Из-за погоды нет связи с Москвой. Можно было бы связаться по армейским коммуникациям, и поэтому мы едем в Уэлен. Там находится небольшой метеорологический пост. Они доставят нас в Хабаровск, и оттуда мы полетим в Сиэтл. Пожалуй, это будет самое лучшее.

— Уэлен? По дороге больше трехсот миль.

Бисби присвистнул.

— Не путайтесь, — улыбнулся Волков. — У нас будет транспорт. Не очень комфортабельный, но вполне надежный. И у нас будет эскорт.

Он показал на окно, и все увидели советского солдата, стоящего возле серой «татры». Свет ее подфарников с трудом пробивался сквозь сумрак.

— Автомобиль в такую погоду и на такое расстояние? — спросил Бисби.

— Это лучшее, что можно было достать. Мы не можем оставаться здесь. Через два дня город будет пуст. Нет, нам нужно уходить, и побыстрее.

— Снегопад прекратился, — заметил Стовин. — В каком состоянии дороги?

— Ехать будем конечно медленно. Но мне сказали, что на шоссе работают снегоочистители. На дорогу выведена вся техника.

Валентина сжала руку мужа. Он тихонько успокаивал ее. Он обратился к Волкову.

— Что происходит? Куда все они идут?

— Не знаю. Думаю, что они сами не знают. С этими людьми нельзя быть уверенным ни в чем. Когда я шел сюда, я видел человека, который бил в барабан. И это в двадцатом веке!

Бисби поднял на него глаза, заговорил голосом напряженным, взволнованным.

— Значит, он бил в барабан? И рядом с ним стояла клетка с вороном?

Волков молча кивнул.

Бисби показал на окно, на текущую толпу людей. Голос его был каким-то далеким, отсутствующим.

— Вы не понимаете, Волков. Никто из нас не понимает. Ворон — священная птица чукчей и эскимосов. Это ворон вел людей много лет назад. Он нашел землю, где люди могли жить, это благодаря ему люди живут на земле. Это он привел их.

Но внезапно его голос изменился, стал обычным.

— По крайней мере, так говорят чукчи и эскимосы. Однако я уверен, что многие верят в это. Такие вещи не умирают в народе.

Последовала пауза, а затем заговорил Стовин.

— Ясно. А барабан?

— О, мы все идем за барабаном. Только многие из нас слышат разные барабаны и идут в разном темпе.

Все молчали, затем Волков взглянул на часы.

— Уже поздно. Мы должны выехать, как только начнет светать. Пока я постараюсь найти экипаж самолета, который привез нас сюда. Их нужно взять с собой. Я думаю, что будет трудно найти других летчиков. Прошлой ночью они были в отеле, но сейчас их там нет. Возможно, они ночевали где-нибудь возле аэродрома.

— Возможно, — сказал Бисби. — но я не думаю, что вы найдете их.

— Мы находимся на острие ножа на севере, — сказал Брукман.

За длинным столом, покрытым серой скатертью, усыпанным исписанными листами, сидел секретарь президента и промышленник из Иллинойса. Он сидел рядом с президентом. Тут же находились члены вновь сформированного Чрезвычайного Комитета — министры обороны, сельского хозяйства, финансов, генерал войск связи, сам Брукман и член комитета мобилизации граждан. Они никогда не встречались вместе раньше. По другую сторону президента сидел человек, которого они даже не предполагали увидеть на этой встрече, где будут обсуждаться вопросы государственной безопасности. Это был невысокий ясноглазый канадец, только что прилетевший из Оттавы. Он был министром без портфеля и являлся личным заместителем канадского премьер-министра.

— На острие ножа, — сказал Брукман, и президент посмотрел на него, ничего не отвечая. Вместо этого он повернулся к канадцу.

— Вы тоже, разумеется, — сказал он.

— Все достаточно плохо, — сказал канадец с едва уловимым французским акцентом. — Северно-западные территории, Юкон — мы эвакуировали людей оттуда. Вы знаете, что мы переселили их в Британскую Колумбию.

Президент кивнул.

— Погода там жуткая: снег, дождь. Но все же лучше, чем на севере. Однако холод непрерывно наступает с севера. Уже сейчас ясно, что нас ожидают большие трудности. Нет никаких признаков того, что задует чианук. Мистер президент, джентльмены… я думаю, что никто из вас, кроме доктора Брукмана, не знает, что такое чианук. Джентльмены, это ветер, приносящий тепло и дожди, ветер, обеспечивающий урожай. Он поднимает температуру воздуха и делает возможным выращивание хлеба как у нас, так и в США.

— И..? — спросил президент.

— Этого ветра нет, — ответил канадец. — И температура неуклонно понижается. Вчера в Оттаве мы пришли к решению, которое обнародуем завтра — мы эвакуируем Виннипег, мистер президент. Три четверти миллиона людей. Шестьсот человек уже погибли в Виннипеге. В основном старые и больные. И ситуация все время ухудшается. Помоги нам. Боже.

— У нас тоже новости, — сказал представитель министерства обороны. — Вы говорите о Виннипеге, а мы говорим о Чикаго. Мы собираемся…

Президент поднял руку и представитель подчинился.

— Что вы думаете о канадско-американской границе южнее Виннипега?

Канадец поджал губы.

— Боюсь, что многие перейдут ее, мистер президент. Человек инстинктивно будет стремиться на юг, хотя, может быть, там не будет лучше, чем там, откуда он пришел. Все города и селения перенаселены. Никто не будет принимать во внимание границу.