Предательство страсти - Настасья Бакст

— Клод, я хочу спросить тебя, — баронесса обратилась к своему молчаливому спутнику, — о масонах. Расскажи, как ты стал магистром.

— Это скучно, Мари. Однажды я опубликовал небольшой трактат о провидении, о том, что нет ничего случайного в этом мире, что Бог играет нами словно кусочками мозаики, желая получить какую-то картину. Через некоторое время ко мне пришел человек и приказал следовать за ним. Не я выбрал орден — орден нашел меня.

— И это не случайно, — заметила Мари с улыбкой.

— Нет.

— И ты не случайно прибыл в наш замок?

— В понимании обычного человека, я действительно случайно проезжал мимо, но если подумать, то получится, что все это часть божественного замысла, — Клод засмеялся.

— Ив чем он, по-твоему, состоит? — Мари приподняла бровь.

— Подумай. Месяц назад, когда ты даже не подозревала, что в твоей жизни могут произойти такие события, верховный магистр отправил меня в Пруссию, с поручением. Я заблудился, перепутал дороги, и оказался неподалеку от замка фон Штерна именно в тот день, когда открылась связь твоего мужа с Лизхен Риппельштайн. Я спас тебя от Салтыкова, известного соблазнителя, и вот еду в дом твоих родителей, куда несколько лет назад меня отказались принять. Разве все это может быть простым совпадением? Разве ты не чувствуешь прикосновения судьбы? Все в чем ты была уверена, оказалось ложью. И вот мы с тобой снова вдвоем, как будто и не было этих лет, как будто все можно начать заново…

— Клод! Я не уверена, что готова к новым отношениям! Ты ждал столько лет, пожалуйста, дай мне немного времени. Нужно забыть о том, что сделал Рихард.

— Конечно. У тебя будет достаточно времени.

Разговор прервался. Сен-Мартен откинулся на спинку сидения экипажа, и его лица стало не видно. Мари некоторое время ощущала неловкость. Возможно, она обидела Клода, но затем баронесса подумала, что больше не будет скрывать своих чувств и желаний. Слишком дорого обходятся тайны. В любом случае, сейчас ее союз с Сен-Мартеном невозможен. Если он любит, то будет ждать.

За поворотом показался высокий, выстроенный в позднем готическом стиле, особняк, казавшийся теперь постаревшим юношей. Лепнина покрылась плесенью, местами осыпалась, статуи совсем потемнели, парадная лестница уже более не блистала великолепием, а ливрейные лакеи состарились вместе со своими ливреями. Мари даже удивилась тому, как быстро она отвыкла от этого места, хотя покинула свой дом чуть больше двух лет назад. Да! Оказалось очень легко и быстро привыкнуть к огромному, сверкающему замку фон Штерна, его парку, высаженному, словно по линейке, безупречным беседкам, фонтанчикам. С другой стороны, в запущенности родительского дома появился любимый германцами мрачный романтизм, связанный с духами, смертью, томящимися душами, кровавыми розами, мечами, торчащими из камня, заклятиями любви и полуразрушенными замками.

Навстречу Мари вышел дворецкий, Леопольд, у которого от старости уже дрожали колени.

— Госпожа! Мы так рады вас увидеть снова! Позвольте проводить вас в часовню, к телу вашей матушки…

— Не сейчас, Леопольд.

Мари самой казалось странным то, что она делает, но ее существо как будто стало чужим. Она шла по коридорам, прямо к кабинету своего отца.

— Это здесь, — сказала она Клоду. Баронессу удивило, что Сен-Мартену не кажется странным ее поведение, что он не задает ей никаких вопросов. Мари нажала потайной рычаг, спрятанный под рабочим столом в кабинете, отодвинула портрет Людовика, и легким движением руки, открыла потайную дверь. Клод зажег свечи, что пылились в подсвечнике с очень давних времен. Он спокойно вошел в дверь, и начал спускаться по лестнице; Мари последовала вслед за ним, чувствуя себя как сомнамбула.

Сен-Мартен спустился, и огляделся. Его внимание сразу привлек большой сундук, на котором красовался огромный замок. Клод огляделся в поисках ключа, но затем нетерпеливо вытащил пистолет и просто отстрелил замок. От выстрела Мари словно очнулась.

— Клод! Что ты делаешь? — воскликнула она, удивившись тому, что не захотела увидеть тело матери, а сразу стала показывать Сен-Мартену потайной кабинет.

— Это не твое дело, Мари, — последовал ответ. Клод вытаскивал из сундука папки, одну за одной, наскоро пробегал глазами их содержимое, а затем убирал папки обратно.

— Но… Я не понимаю…

— Позови слуг! — приказал Сен-Мартен. — Прикажи запрячь в экипаж свежих лошадей, четверку!

— Клод…

— Мари, — Сен-Мартен понизил голос, и отчетливо произнес, — делай все, как я говорю.

Баронесса в ужасе поняла, что не может сопротивляться приказаниям Клода! Словно чужим голосом она позвала Леопольда и отдала дворецкому те распоряжения, которых требовал Сен-Мартен.

На глазах у Мари слуги обвязали сундук цепью, а затем вынесли вон.

— Прощай, Мари, — Клод наклонился к ней и поцеловал в губы.

Она ничего не могла понять, но ее руки и ноги внезапно утратили подвижность, Мари не могла пошевелиться.

Сен-Мартен хотел было уйти, но остановился. Он задержал свой взгляд на баронессе, потом подошел ближе, и осторожно погладил ее по лицу. Мари смотрела на него словно загнанная лань, не в силах произнести ни слова, и только дрожь отличала ее в этот момент от холодной мраморной статуи. Клод провел рукой по груди баронессы. Затем прижался губами к ее рту. Внезапно острая головная боль пронзила магистра. Видение… Эти видения начались сразу после того, как Трисмегист напоил Клода человеческой кровью. Видения предупреждали об опасностях, о затаившихся врагах, о важных событиях, которые должны случиться скоро. Сейчас Сен-Мартен отчетливо увидел графа Салтыкова, скачущего по ночной дороге на лошади! Надо спешить!

— Жаль, Мари, ты была так доступна… — неожиданно магистр размахнулся, что было силы, и с размаха ударил баронессу по щеке. — Вот тебе! За два года страданий! За все письма без ответа! За лживые клятвы! Будь ты проклята! Ты отдашься первому, кого увидишь! Я приказываю! Ты не сможешь сопротивляться!

Клод некоторое время удерживал Мари, осыпая ее градом пощечин, плевков и ударов по голове и груди, а затем брезгливо отшвырнул:

— Я так любил тебя! Я считал тебя богиней! А ты всего лишь глупая, похотливая баба!

Мари лежала на полу не чувствуя его ударов, ей казалось, что она умерла. Должно быть, так чувствует себя расстрелянный, когда пули разрывают его тело, сердце, а щека касается земли. Боль, падение и… небытие…

Когда баронесса открыла глаза, она увидела, что лежит в постели.

— О, Боже! Наверное, меня перенесли слуги, — прошептала она сама себе, и собственный голос показался ей чужим и странным. Голова ужасно болела, словно внутри был алмазный стержень. Перед глазами начали медленно проплывать воспоминания вчерашнего вечера… Рихард, дорога, Клод, мама…