Рассказы - Юрий Слёзкин

Подле себя глаза его различили две пары чьих-то голых ног.

— Что с тобой? — услышал он впереди себя знакомый нежный голос, в то время как сзади чьи-то руки схватили его под ребра, потянули вверх и подняли на колени. Около Василь Васильевича стояли Анна Сергеевна и запыхавшийся Касьян Терентьевич. Разумеется, оба они впопыхах не успели одеться, попросту были голы, но даже не замечали этого, все внимание свое обратив на Кока. Издали к ним приближались еще несколько обнаженных фигур, привлеченных суматохой и криками.

— Что с тобой? — повторяла обеспокоенная Анна Сергеевна, но тут с Василь Васильевичем приключилось нечто совершенно необычайное. Мгновенно вскочив на ноги, он зашлепал пятками по луже, раскидывая вокруг себя брызги, поднял над головою кулаки и, потрясая их перед лицом испуганной жены, заорал диким голосом:

— Что? Что? Ты!.. Ты!.. Держите!

И кинулся опрометью в воду. Далеко от берега, посреди реки плыла лодка, управляемая сильными руками обнаженного гребца.

— Держите! — кричал Василь Васильевич пронзительно.— Это он! Прикота! Держите, его мерзавца!

И продолжал бежать по колена в воде вдоль берега, поспешая за лодкой.

— Держите! — крикнули с разных сторон прибежавшие мальчишки, как черти поскакав в воду.

— Держите! — раздалось еще несколько недоуменных голосов.

Любопытных собиралось все больше. Все они топтались на месте, махали руками, спрашивали друг друга: что? Сзывали к себе других и, ничего не понимая, пытались объяснить случившееся.

Иные бежали как были — голыми, иные впопыхах на ходу натягивали кальсоны, иные стыдливо прикрывали спину юбкой, иные держали в руках шляпу, но все одинаково кричали и волновались.

Некоторые утверждали, что утонула девочка и нужно бежать за баграми и лодками, другие божились, что вся кутерьма поднялась из-за вора, который, стащив у какого-то купальщика одежду, сбежал в кусты, а были и такие, преимущественно дамы, которые уверяли, что на пляже скрывается целая шайка бандитов, что один из них убил купавшегося завфинотделом, а теперь вместе с трупом уплыл в лодке, причем тотчас же поставили это на вид милиции, не озаботившейся нарядить на берег милицейских.

Но больше всех горячился Подмалина, Касьян Терентьевич. Он перекатывался арбузом от одного к другому, шлепая себя по жирным ляжкам и розовому животу и, заикаясь от душившего его смеха, пытался рассказать все по порядку, но у него ничего не выходило, потому что доведя кое-как рассказ до того места, где Василь Васильевич вскочил на ноги и стал похож на цаплю, проглотившую ужа, он начинал давиться, багроветь и только махал руками.

А тем временем Анна Сергеевна, крикнув дважды «Вася! Вася!» и видя себя окруженной множеством незнакомых лиц, глядящих на нее с любопытством, закатила глаза и забилась в истерике на руках у подоспевших дам. Лодка уносилась все дальше, гонимая умелым гребцом и течением, а Василь Васильевич, пробежав саженей семьдесят, кинулся наперерез лодке, взмахнул несколько раз руками, нырнул и стал пускать пузыри.

— Тонет! Тонет! — закричали те, что стояли поближе, кидаясь прочь от берега.

— Тонет! Тонет! — запищали дамы и девицы, окончательно потеряв голову, и, толкаясь, падая, придерживая груди, шевеля бедрами, пригнувшись, рассыпались по кустам одеваться.

Кто-то попроворнее раздобыл лодку, в нее вскочили актер Левкоев, два комсомольца, зубной врач Диапазон, парикмахер, четверо юношей неопределенных занятий, черных и тощих от загара, как воблы, девица Дунина из спортклуба в трусиках и Подмалина, Касьян Терентьевич — красный, потный, проявляющий крайнюю распорядительность.

Стоя на корме, дергал он рулевую веревку, крича:

— Так держать, так держать! Лево на борт! Ну, еще, ребятушки, понатужьтесь!

Комсомольцы и двое юношей налегали на весла, соревнуясь друг с другом, девица Дунина, вытянувшись на носу, окунала руки в воду, то и дело вскрикивая:

— Вот он! Вот он!

А остальные кренили лодку то на один борт, то на другой, рискуя опрокинуться в воду.

Голые зрители на левом берегу кричали:

— Дальше! Дальше!

Или:

— Ближе, ближе!

Публика на правом берегу, привлеченная шумом, улюлюкала и свистала, а Василь Васильевич Кок поплавком дергался на поверхности в самой средине реки, едва лишь шевеля пальцами.

Но тут актер Левкоев перевесился на животе за борт, вытянул руку, уцепился ею за волосы Кока, дернул кверху, ногой сшиб со скамьи зубного врача Диапазона, поскользнулся и, ахнув, увлек за собою всех в воду, а лодка, накрывшись килем, не спеша опустилась на дно.

Крики, стоны, свистки слились над рекою в неистовый вой: вода — в желтую пену, там, здесь, везде, в скрипе уключин — весла, с пристани — два пассажира — пиджаки долой, на шею — круги — шлеп в воду, завели волчком моторную лодку — тах-тах! — по каменьям спуска скатились пролетки, дребезжа подвешенными под кузов ведрами,— начальник милиции Лишьдвой с тремя милицейскими, из управления милиции в Губрозыск, телефон:

— На берегу Десны кража со взломом.

С пристани в городскую больницу:

— К реке — санитарную повозку,— раненые…

Ногами, ногами в пыли, с пылью вверх, во все стороны мальчишки:

— Голого человека зарезали в лодке, а он всех перетопил!

Сам же виновник, завидя погоню, забыв на левом берегу одежду, приседая, корежась от страха, краем города — овражками, по крапивным зарослям — за поросятами в переулок — один, другой, третий — мелкой рысцой — и нет ничего — сгинул!

Тут началось нечто такое, что не поддается никакому описанию.

Только повыловили из воды утопающих, посадили в моторную лодку, доставили на правый берег, где уже собралось народа тьма, стали приводить в чувство Василь Васильевича, хлебнувшего воды добрую лохань, спохватились, что спасенные — голые, поехали за одежей, вернулись назад, как снова крики. Зубной врач Диапазон, натянув брюки, жилет, пиджак — руками по карманам, туда-сюда — нет золотых часов с цепочкой.

— Это что же такое? Позвольте, товарищ Лишьдвой! Это же как назвать? Я с риском для жизни спасал утопающего, совсем без ничего кинулся в воду, а у меня последнее мое, трудом заработанное сжулили! Разве так можно?

А девица Дунина, все еще в мокрых трусиках, с коричневой — кулачками — грудью — с другого бока:

— Безобразие! Черт знает что такое! Обратите внимание, товарищ начальник. Я не желаю! Эти несознательные нахалы позволяют себе по моему адресу, а мой костюм — ничего подобного! В нем мы даже на площади упражняемся. Сам товарищ Подвойский… {43}