Дело Зорге - Ханс-Отто Майснер

— Возможно, — согласился Богнер, — такая переброска имела бы решающее значение, если б сибирская армия оказалась скованной. Но это все же сомнительно, учитывая неисчерпаемые людские резервы России.

Зорге сделал вид, что его раздражает апломб, с которым этот новичок в Японии осмелился оспаривать его доводы, доводы признанного специалиста по Дальнему Востоку.

— «Неисчерпаемые людские резервы», — с издевкой протянул он. — Что я слышу? Нигде еще не были людские резервы неисчерпаемыми, и Советы отнюдь не составляют исключения. Кроме того, люди — это еще далеко не обученные войска. Миллион хороших солдат на Дальнем Востоке, скованных сейчас Квантунской армией, — это даже для Советов большая потеря. Если России не удастся перебросить их на запад, это может иметь для нее роковые последствия.

— Убедительно, — согласился Равенсбург. — Но не думаете ли вы, Зорге, что русские все же перебросят сибирскую армию на запад, если встанет вопрос: жизнь или смерть? Они могут на это пойти, несмотря на опасную обстановку на Дальнем Востоке.

— Этого они никогда не сделают, — решительно парировал Зорге. — Пока существует хоть малейшая опасность вторжения японцев в Сибирь, Кремль будет держать на Дальнем Востоке сильную армию.

— Конечно, эта теория заслуживает внимания, — сказал Богнер. — Но это все же одна из многих теорий, и только. Точно так же, возможно, что…

Зорге стукнул кулаком по столу.

— Я не могу понять, — воскликнул он, — почему высказывается столько скепсиса по поводу такого удивительно благоприятного для нас развития событий! Именно от вас, Богнер, принадлежащего к нашей черной элите, можно было ожидать куда более трезвых суждений! Мне действительно приходится удивляться.

Атташе по связям с полицией побледнел. Он никак не ожидал подобного удара. Богнер знал: упрек Зорге в том, что он не верит в союз Германии с Японией, может обернуться для него, Богнера, большой неприятностью. Национал-социалистская группа в Токио не особенно хорошо относилась к атташе, подозревая, что он больше симпатизирует посольству, чем партии и ее членам. Если Зорге — пропагандист местной партийной группы, человек с большим влиянием — распространит слух, что атташе по связям с полицией сомневается в конечной победе Германии, то ему, Богнеру, придется туго. Не помогут, конечно, и связи в Берлине. «Значит, надо обороняться самым энергичным образом!» — сделал для себя вывод Богнер.

— Я нисколько не сомневаюсь, — заявил он, — что мы поставим Советский Союз на колени. Но, как добрый немец, я всей душой хочу, чтобы это произошло как можно скорее и с самыми минимальными для нас потерями. Это, господин Зорге, мое единственное сомнение, если его вообще можно назвать сомнением. И если вы хотите назвать это недостаточной верой в наше дело или даже сомнением в нашей конечной победе, то тогда у меня возникают совсем другие сомнения относительно вас.

— С такими типами, как вы, — крикнул Зорге, — с такими типами вообще невозможно говорить!  Вы абсолютно не можете оценить величие момента.

С этими словами он вышел из комнаты, хлопнув дверью. «Пожалуй, мои сведения подтверждаются, — подумал Зорге. — Не переборщил ли я только с этим типом из полиции?»

Богнер схватил рюмку коньяка и осушил ее одним глотком. Равенсбург не мог толком понять, что, собственно, произошло. Почему Зорге так рассвирепел? Кажется, особых к тому причин не было?

— Знаете что, Равенсбург, — выдавил Богнер после длительной паузы, — я не доверяю этому парню.

— Почему? И что вы подразумеваете под этим «не доверяю»?

— Видите ли, этот Рихард Зорге. Он живет совсем иначе, чем говорит. У него странные связи. Все эти опустившиеся интеллигенты, которые в прошлом были левыми и изрядно насолили здешнему правительству. Вы знаете, мы ведь вовсе не в таких уж хороших отношениях с японским правительством. Однако на пропагандистских вечерах в «Немецком доме» Зорге говорит в возвышенном тоне об общности арийских народов, о зимней помощи и о всяких других вещах. Но тотчас прячет подальше свой партийный значок, как только заканчивается собрание. А расовый вопрос, дорогой Равенсбург,  Зорге не разборчив в таких делах. Я вовсе не имею в виду японцев: мы объявили наших друзей настоящими арийцами. Но с кем он только не общается! Даже с мулатами, в жилах которых течет негритянская кровь!

— Ну, в этом отношении он, кажется, исправляется, — прервал Равенсбург обвинительную речь Богнера. — Ведь никто не сможет оспаривать чистоту арийской крови маленькой Лундквист.

Однако Богнер не дал сбить себя с толку.

— Все же, Равенсбург, поверьте мне: этот патриотический энтузиазм по поводу рейха и фюрера не истинное лицо Зорге…

— Вы раздражены, Богнер: Зорге наговорил вам массу неприятных вещей. Поэтому вы необъективны. Не забывайте, какие задачи стоят перед Зорге. Чтобы получить ценную информацию, он вынужден поддерживать контакт даже с теми кругами, которые не разделяют его взглядов. Он должен встречаться с людьми левых убеждений, потому что только они могут рассказать ему о слабостях Японии. А что касается женщин, которым Зорге очень нравится, то он был бы глупцом, если б не использовал и эти свои шансы. Тратт совершенно прав, когда говорит, что в данный момент главное — успех, а не средства, которыми пользуется Зорге.

— С этим я полностью согласен, — задумчиво покачал головой Богнер, — но кто знает, может быть, для Зорге более важны средства, нежели цель.

Равенсбург насторожился. Так просто нельзя было отмахнуться от того, что сказал сейчас Богнер. Зорге — действительно загадка. И, может быть, атташе по связям с полицией научился в Берлине, в гестапо, лучше разбираться в людях, чем об этом думали в посольстве? Впрочем, сейчас акции Зорге котируются слишком высоко, чтобы серьез разделять сомнения Богнера.

— Вам, Богнер, не стоит ссориться с Зорге, — предостерег он. — У него большие связи в Берлине. Говорят, он докладывает самому Борману. Да и здесь у него прочные позиции. Посол относится к нему очень хорошо.

Вогнер пренебрежительно усмехнулся, но все же решил на  рожон не лезть.

— Может быть, вы правы, Равенсбург. Допускаю, Зорге на самом деле нужен нам. Но я хочу сказать только одно: мы слишком мало знаем о Рихарде Зорге!

Последний праздник хризантем, устроенный по древнему обычаю императорским двором Японии, состоялся в сентябре 1941 года по традиции в большом парке замка Акасака.

Императорская семья никогда не пользовалась этим большим старинным дворцом. Он был построен в период первых реформ императора Мэйдзи в стиле европейских замков для чисто представительских целей. В нем размещали иностранных монархов, посещавших Японию. Такой дворец, сооруженный по заграничному образцу, нисколько не отвечал представлениям японского народа о жилище, в котором должен обитать божественный император. По традициям тысячелетней давности, перед которыми склонялись даже всесильные правители Японии, император должен скрываться от взоров своих подданных и земной суеты за высокими стенами, окруженными глубокими рвами. Он не беспокоился о завоевании популярности: именно строгая изоляция возвышала его в глазах японцев.