Дело Зорге - Ханс-Отто Майснер

— Я к вашим услугам, Одзаки-сан, — сказал Равенсбург.

— Тогда я позволю себе задать вам один вопрос: в чем состоит деятельность господина доктора Зорге в германском посольстве?

Вопрос Одзаки поразил Равенсбурга. В списке дипломатов черным по белому было написано, что Зорге является начальником отдела информации.

Равенсбург так и ответил японцу, напряженно ожидая, что за этим последует.

— Правильно ли, — продолжал тот, — что господин Зорге до войны не служил в министерстве иностранных дел и что он вообще не был чиновником? Действительно ли он сотрудничал в крупных газетах Германии?

— Верно, — подтвердил Равенсбург. — Он один из самых наших талантливых журналистов и, пожалуй, лучший знаток Дальнего Востока. Зорге уважают в посольстве, он относится к тем немногим внештатным сотрудникам, которых ценят даже кадровые чиновники.

— То, что он хороший знаток Восточной Азии, — улыбнулся Одзаки, — в этом нет сомнения. Я понимаю, почему его превосходительство господин посол выбрал Зорге для поста начальника отдела информации. Смею ли я спросить, как это произошло?

Разговор начал принимать оборот, который не нравился Равенсбургу. Собственно говоря, Одзаки не имел права интересоваться внутренними делами посольства. С другой стороны, не было оснований не ответить на вопрос.

— Отдел информации посольства, — объяснил Равенсбург, — создали с началом войны. Возникла необходимость давать японской прессе сведения, проверенные немецкой стороной. Сейчас этот отдел приобрел первостепенное значение: военные действия против России лишили нас сухопутных связей.

— Ясно, — кивнул Одзаки, — совершенно ясно. Как я слышал, господин посол сам сделал этот отличный выбор.

— Он поддержал его, — сдержанно подтвердил Равенсбург, затем несколько любезней добавил: — Господин посол питает к доктору Зорге особое доверие, они давно знают друг друга.

Одзаки положил серые форменные перчатки, которые до этого держал в руках, на стол перед собой.

— В такое время особенно важно, когда на ответственный пост назначается человек, которому можно полностью доверять.

— Насколько я понял из ваших слов, — сказал Равенсбург, решивший наконец узнать, ради чего пришел Одзаки, — вы разделяете то глубокое уважение, которым повсюду пользуется доктор Зорге.

— Несомненно, доктор Зорге — примечательная личность, — уклонился от прямого ответа японец. — Тем более странно, что такой заслуженный человек до сих пор не зачислен в штат министерства иностранных дел Германии.

«Ну, уж это совсем не твое дело», — подумал Равенсбург, ломая голову над тем, как бы повежливей дать понять полковнику, что этот разговор ему неприятен.

— Полагаю, что это не имеет значения для наших японских друзей, — сухо ответил дипломат. — Для доктора Зорге тоже.

— Как сказать! — возразил Одзаки, к удивлению Равенсбурга. — Как чиновник министерства иностранных дел господин доктор Зорге пользовался бы дипломатической неприкосновенностью, а так… — полковник намеренно сделал паузу, — он пользуется этой неприкосновенностью лишь благодаря нашему высокому уважению к вашему учреждению.

Равенсбург решил, что настало время взять быка за рога.

— Если вас интересует доктор Зорге, Одзаки-сан, я бы советовал вам обратиться непосредственно к нему. Уверен, что он всегда к вашим услугам.

Начальник контрразведки сохранял полнейшее спокойствие.

— Вот этого я хотел бы избежать. Так же, как я до сих пор избегал устанавливать за ним наблюдение, которое ведется сейчас за всеми иностранцами, не пользующимися дипломатической неприкосновенностью. К сожалению, я обязан знать все о каждом иностранце, проживающем в Японии. Официально доктор Зорге не имеет дипломатических прав, которые могли бы оправдать это исключение. Неофициально мы все же предоставляем ему такие права из уважения к дружественной Германии. Теперь вы видите, в чем мои трудности, и понимаете, из-за чего я пришел.

— В чем состоят ваши трудности, я, конечно, вижу, Одзаки-сан, но я не вижу, чем бы мог помочь вам именно я.

— Господин доктор Равенсбург, я обязан получить кое-какие сведения о докторе Зорге: о его происхождении, биографии и даже о его сердечных делах. Я не хотел бы поручать такое деликатное дело своим подчиненным и ставить самого доктора Зорге в затруднительное положение. Вам известен его темперамент! Он может неверно истолковать эту пустяковую формальность. Поэтому я хотел просить вас, господин доктор, помочь мне заполнить карточку на Зорге-сан. — Одзаки не договорил до конца и только улыбнулся.

Равенсбург едва сдерживался.

— Мне жаль, господин полковник, — сказал он, — но в этом деле ничем не могу помочь.

Одзаки не понимал, какую громадную ошибку он совершил. Это была типично японская ошибка — исходить в разговоре с европейцами из собственного образа мышления. Сам по себе факт, что начальник контрразведки интересуется биографией определенного человека, для любого японца был бы признаком того, что этот человек находится под подозрением. А если, кроме того, о нем еще и расспрашивают, то, полагал Одзаки, и этот молодой немец должен был бы сразу понять, что в интересах самой Германии следить за доктором Зорге на каждом шагу. Работники Одзаки делать этого не могли — их полномочия кончались у ворот посольства. Значит, было ясно, что за своим земляком следить должны были сами немцы. Но пока об этом нельзя было сказать прямо — веские доказательства вины Зорге отсутствовали. Однако полковник полагал, что высказался достаточно ясно.

Для Равенсбурга же визит Одзаки означал нечто другое, да он и не видел в нем ничего особенного. В акции начальника контрразведки Равенсбург усмотрел одну из непрерывно повторяющихся попыток ограничить дипломатические прерогативы, с существованием которых не желал мириться ни один японец. И хотя эти прерогативы основывались на взаимности и японские представительства за рубежом сами придавали им очень большое значение, у себя дома они никак не хотели допустить существование иностранных суверенных островков. Своим недоверием по отношению к европейцам японские чиновники заразили и большинство дипломатов в Токио, вынужденных постоянно отбивать посягательства на их старые привилегии. Так и сейчас произошло трагическое и тяжелое по своим последствиям недоразумение: Равенсбург не увидел в просьбе полковника Одзаки ничего иного, кроме нового вмешательства во внутренние дела своего посольства.

— Я очень рассчитывал на вас, доктор Равенсбург, и сожалею, что вы не желаете оказать нам помощь, — подчеркнул начальник контрразведки.