Танец с драконами - George Martin

– Они отказали?

– Именно так. Мне сказали, что никаким золотом не выкупить ваших людей. Только кровь драконов дарует им свободу.

Именно этого ответа и ожидал сир Барристан. Пожалуй, именно на него он и надеялся. Селми сжал губы.

– Я знаю, что это не те речи, которые вы желали услышать, – добавила Галазза Галар. – Но я вижу в них смысл. Драконы – ужасные чудовища. Юнкайцы боятся их... и не без причины, вы с этим не поспорите. Наши летописи говорят о драконьих владыках грозной Валирии и о том разорении, которому они подвергли народы Старого Гиса. Даже ваша юная королева, славная Дейенерис, именовавшая себя Матерью Драконов... мы видели, как она горела в тот день в яме... даже она не смогла защититься от ярости драконов.

– Её величество не... она...

– ...мертва. Пусть боги даруют ей сладкий сон. – Под вуалью блеснули слёзы. – И пусть её драконы тоже умрут.

Не успел Селми подыскать слова для ответа, как снаружи раздался тяжёлый топот. Двери распахнулись, и в покои ворвался Скахаз мо Кандак в сопровождении четырёх Медных Тварей. Когда Гразхар попытался загородить ему путь, Бритоголовый оттолкнул мальчишку.

Сир Барристан вскочил на ноги.

– В чём дело?

– Требушеты! – прорычал Бритоголовый. – Все шесть.

Галазза Галар встала.

– Таков ответ Юнкая на ваши предложения, сир. Я предупреждала, что вам он не понравится.

«Так значит, они выбрали войну. Да будет так». Сир Барристан почувствовал себя до странности легко. Война была для него делом понятным.

– Если они думают, что могут сломить Миэрин, швыряя в нас камни...

– Не камни, – голос старухи был полон горя и страха. – Трупы.

Глава 71. Дейенерис

Холм был похож на каменный остров в море травы.

Спуск с него занял у Дени половину утра, и она совершенно выбилась из сил, пока добралась до подножия. Мышцы болели, её лихорадило. Руки до крови ободрались о камни. «И всё-таки они заживают», – подумала девушка, потрогав лопнувший пузырь от ожога. Кожа на руках покраснела и стала болезненно-чувствительной, из трещин сочилась бледная сукровица, но, тем не менее, раны заживали.

Снизу холм казался ещё больше. Дени назвала его Драконьим Камнем в честь древней крепости, в которой родилась. Она не помнила тот настоящий Драконий Камень, но этот забудет не скоро. Склоны внизу заросли колючими кустарниками и травой, выше начинались беспорядочные завалы из голых камней, громоздившиеся чуть не до небес. Там, среди разбитых валунов, острых как лезвия гребней и остроконечных вершин, в неглубокой пещере устроил своё логово Дрогон. Дени поняла, что он жил там всё это время, когда впервые увидела холм. Воздух пропах пеплом, все камни и деревья поблизости были опалены и закопчены, а земля устлана жжёными и раздробленными костями. Но для дракона это место стало домом.

Ей ли было не знать, как тянет домой.

Два дня назад, взобравшись на вершину скалы, она заметила на юге воду – тонкую полоску, блеснувшую на закате. «Ручей», – догадалась Дени. Пусть он невелик, но приведёт её к большему ручью, этот больший ручей впадёт в какую-нибудь мелкую речушку, а в этой части света все реки – притоки Скахазадхана. А когда Дени найдёт Скахазадхан, ей останется только идти вниз по течению до самого Залива Работорговцев.

Честно говоря, она предпочла бы вернуться в Миэрин верхом на драконе. Но Дрогон, судя по всему, не разделял этого желания.

Драконьи владыки старой Валирии управляли своими драконами с помощью заклинаний и звуков колдовских рогов. Дейенерис пришлось обходиться криком и кнутом. На спине дракона она будто заново училась ездить верхом. Прежде, когда Дени хлестала свою Серебрянку по правому боку, кобыла сворачивала влево – инстинкт заставлял лошадь уходить от опасности. Теперь же, когда она била кнутом Дрогона по правому боку, дракон сворачивал именно направо – инстинкт побуждал дракона атаковать. Иногда, казалось, не имело значения, куда пришёлся удар, а иногда зверь летел туда, куда ему хотелось, и нёс хозяйку с собой. Ни кнут, ни крик не могли заставить Дрогона повернуть, если он не желал поворачивать. Со временем Дени поняла, что кнут скорее раздражает его, чем причиняет боль – драконья чешуя была твёрже рога.

Но как бы далеко ни залетал дракон в течение дня, к ночи какой-то инстинкт заставлял его возвращаться на Драконий Камень. «Это его дом, а не мой». Её дом в Миэрине, там, где остались супруг и любовник. Конечно же, там её место.

«Я должна иди дальше. Если оглянусь, я погибла».

За ней следовали воспоминания: плывущие внизу облака, несущиеся по траве лошади, крошечные как муравьи, серебристая луна, до которой почти можно дотянуться рукой, блестевшие на солнце ярко-голубые реки. «Увижу ли я это ещё раз?» На спине Дрогона она чувствовала себя гораздо целостнее, чем прежде. Высоко в небесах отступали все беды мира. Как можно от такого отказаться?

И всё же ей пора. Это дети могут проводить жизнь в играх, она же взрослая женщина – королева, супруга, мать для тысяч людей. Она нужна своим детям. Дрогон склонился перед кнутом, должна подчиниться и Дейенерис. Снова надеть корону и вернуться на свою эбеновую скамью и в объятия благородного супруга.

«К Хиздару с его вялыми поцелуями».

Этим утром солнце нещадно палило с лазоревой синевы. На небе не было ни облачка. Это хорошо. Одежды Дени превратились в лохмотья, которые не слишком-то грели. Одна сандалия слетела во время шального полёта из Миэрина, другую Дени оставила у пещеры Дрогона, рассудив, что лучше идти совсем босой, чем в одной сандалии. Токар и вуали она бросила в бойцовой яме, а её льняная сорочка не могла противостоять жарким дням и холодным ночам Дотракийского моря и была испачкана потом, травой и грязью К тому же, Дени оторвала полосу от подола, чтобы перевязать себе голень. «Я наверняка выгляжу как оборванка, голодная оборванка, – думала Дени, – но если не похолодает, не замёрзну».

На Драконьем Камне было одиноко, боль и голод тяготили её... и всё же Дени чувствовала себя до странности счастливой. «Пара ожогов, пустой желудок, холод по ночам... разве это имеет значение, когда ты можешь летать? Я охотно пережила бы всё снова».

«Чхику и Ирри наверняка ждут в Миэрине на вершине её пирамиды», – говорила она себе. А ещё милая служанка Миссандея и все маленькие пажи. Они принесут ей еды, и королева сможет искупаться в бассейне под хурмой. Как же здорово будет вновь почувствовать себя чистой – Дейенерис не надо было смотреться в зеркало, чтобы знать, насколько ужасно она выглядит.

Ещё Дени ужасно хотела есть. Однажды утром она нашла на середине южного склона немного дикого лука, а позже в тот же день – какой-то овощ с красноватыми листьями, должно быть, какую-то странную разновидность капусты. Что бы это ни было, после их съедения плохо ей не стало. Кроме этих находок и рыбы, выловленной в полном дождевой воды прудике у пещеры Дрогона, она кое-как пробавлялась драконьими объедками: горелыми костями и остатками дымящегося мяса, наполовину обугленными, наполовину сырыми. Дени знала, что этого недостаточно. Однажды она пнула босой ногой треснувший овечий череп, и тот, подпрыгивая, покатился вниз по склону холма. Глядя, как он катится под уклон в море травы, Дейенерис Таргариен поняла, что должна следовать за ним.