Молот и крест. Крест и король. Король и император - Гарри Гаррисон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наставник примолк, его рука потянулась к бороде; он крепко задумался. Соломон забыл о неукротимом духе северян и их единого короля в особенности. Мудро ли было делиться с ними знаниями? Но теперь уже ничего не изменишь.
Глава 23
Димитриос, старший сифонист греческого флота, выслушал приказ своего флотоводца с сомнением и некоторой тревогой. Приказ был, разумеется, отдан весьма осторожно – нечто среднее между предложением и призывом. Ведь сифонисты были почти государством в государстве, они управляли главным оружием Византии и себя считали даже более важными людьми, чем императоры, не говоря уже о военачальниках. Димитриос, если бы захотел, мог бы сказочно разбогатеть и жить по-королевски в Багдаде, Кордове или Риме, да и в любой стране цивилизованного мира; для этого надо только продать секретные сведения, которые у него имелись. Жена, любовница, семеро детей и хранящиеся в византийских банках две тысячи золотых номизм служили залогом на случай его предательства. Правда, всему городу было известно, что ни один сифонист никогда не будет допущен к изучению ремесла, если имеются хоть малейшие сомнения в его верности церкви и империи, верности искренней, а не по принуждению или расчету.
Эта верность и служила причиной сомнений Димитриоса. Одной из главных его обязанностей было сохранение тайны греческого огня. Лучше проиграть битву, уничтожив свою машину, тысячу раз твердили ему, чем рисковать ее захватом ради очередной недолговечной победы, – а в окруженной варварами Византийской империи все победы давно считались лишь временными. Сейчас флотоводец хотел, чтобы Димитриос пошел на риск, чтобы приблизился на галере с греческим огнем к берегу в сомнительном сражении с иудеями и какими-то язычниками. Димитриос был храбрым воином, который презрел бы опасность угодить под камень, выпущенный варварским мулом, и пойти на дно. Но совсем другое дело – рисковать тайной греческого огня…
– Маленькие суда пойдут впереди, – заискивающе повторял Георгиос, – и лишь в том случае, если удастся высадка, мы пошлем твою галеру.
– Для чего?
– Они снимут плавучее заграждение, ты ворвешься в гавань и разом сожжешь все корабли с катапультами.
– Нас потопят, как только войдем.
– Ночь будет темная, с ущербной луной, до ближайшего корабля не больше сотни ярдов. А после ты будешь прятаться от катапульт за другими кораблями варваров, пока не сожжешь их все.
Димитриос задумался. Ему не давали покоя воспоминания о неоконченной битве, случившейся пару недель назад: враги потопили галеру и вырезали ее экипаж. Впервые за свою военную карьеру он почувствовал себя беспомощным. Хорошо бы отомстить за позор и сжечь все вражеские суда до самой ватерлинии, как того заслуживают любые враги Византии. Показать поклонникам дьявола силу Господа и Его святейшего патриарха. А небольшое расстояние и темнота – как раз самые подходящие условия для применения греческого оружия.
– А что, если не удастся снять заграждение?
– Тогда можно пройти вдоль каменного мола и очистить его от противника. При этом мол будет защищать тебя от катапульт, находящихся в гавани. Уничтожишь все на молу и исчезнешь в темноте.
Димитриос колебался. Опасность есть, но, возможно, она не превышает допустимый уровень. Разумеется, он примет собственные меры предосторожности, и начальство об этом знает. Возле баков будут дежурить люди с факелами, готовые поджечь горючее, а стерегущие неподалеку в море лодки подберут Димитриоса и команду, если им придется покинуть судно. Нет нужды повторять все это.
Увидев колебания Димитриоса, флотоводец добавил последнюю ложку лести, чтобы добиться согласия от своего номинального подчиненного:
– Конечно же, мы понимаем, что вы самые важные люди на нашем флоте. Вас и ваше оружие невозможно переоценить. Мы не допустим, чтобы вы угодили в лапы к варварам. Я сам буду на спасательном судне, чтобы подойти и забрать вас при малейшей опасности.
Димитриос улыбнулся с легкой грустью. Флотоводец и сам не догадывается, насколько он прав. Димитриос знал весь процесс приготовления греческого огня – «от недр до трубы», как выражались сифонисты. Он плавал по Черному морю до самой Тмутаракани, где из земли сочилось окрашенное масло. Димитриос видел его зимой, жидкое и почти бесцветное; видел знойным летом, когда оно было вязким, как унавоженная земля на птичьем дворе. Он знал, как собирают и хранят масло. Сам лудил медные баки драгоценным оловом, чтобы убедиться: утечки не будет. Целую машину собрал собственными руками: баки и клапаны, топка и мехи, насос и сопло. Снова и снова под руководством старых мастеров он учился выпускать греческий огонь, следил, как летит в воздух горящая струя. Наставник трижды вынуждал его переступать границу риска, работать с малыми и изношенными устройствами и приставлять к насосу приговоренных к смерти преступников, так что слышался жуткий свист нигларов, открытых предохранительных клапанов. Димитриос потом с интересом осмотрел трупы – надо же знать, что происходит с людьми при взрыве баков. Ни один не выжил, и Димитриос решил, что тати просчитались, предпочтя службу сифониста верной, но зато безболезненной смерти на плахе. Он прекрасно знал, сколь сложен и опасен процесс приготовления огня, и как легко мастеру ошибиться, и что проделать все безукоризненно почти невозможно. Понимал, что одного знания здесь недостаточно. Требуется весь его опыт, который и есть главная ценность. Что ж, неплохо, если начальство это понимает.
– Если будет надежная подстраховка – берусь, – сказал Димитриос.
Наварх с облегчением откинулся на спинку стула. Он-то понимал, как мала его власть над сифонистами, но попробуй объясни это римскому императору, которому надо бы навязать опытного врача-византийца: пусть позаботится, чтобы Бруно вскоре съел что-нибудь неудобоваримое.
– Приготовь одну галеру к полуночи, – сказал флотоводец. – Можешь взять мою «Карбонопсину».
«То есть „Черноокую красотку“, – подумал Димитриос. – Жалко, что в этой далекой стране таких не встретишь. Одни тощие мавританки и уродливые дочери готов с бледной кожей и бесцветными глазами. Безобразные, как преотвратные германки, женщины наших союзников, хотя последние настаивают, что у их северных врагов женщины еще хуже, в смысле бледности, статей и размера ступни. Определенно всех их нужно изгнать, и тогда Мезогейос понтос снова станет Внутренним морем православных».
Димитриос встал, чинно поклонился и ушел готовиться к бою.
* * *
Первый признак нападения с моря был замечен поздно – городские стражники, стоявшие на длинном
