Ваш номер — тринадцатый - Евгений Соломенко

«Так! Еще пара минут такого бреда — и она у меня автомобиль служебный потребует! — затосковал Зорин. — «Мерседес-Бенц!»»

Но Путятишна потребовала иного:

— И вот еще чего. Вы бы, товарищ редактор, приказик издали — чтобы оглоеды ваши меньше свинячили!

— Что же, у нас в редакции свинячат больше, чем в вашей вытрезвиловке? — подивился «товарищ редактор».

— Да оглоеды — те же, и свинячут — так же.

— То есть как это: оглоеды те же? — опешил Зорин.

— Да я уж, почитай, с десяток знакомых хануриков у вас тут заприметила, — пояснила техничка. — Батюшки-святы, думаю, как опять в родную вытрезвиловку вернулась! Оне-то, паразиты, меня тоже признали. Как завидют, что я по калидору иду — так по комнатенкам своим и прячутся. Юрк-юрк — и никого нетути!

«Н-да! — крякнул редактор. — Веселый же у меня контингентик подобрался! И впрямь — оглоеды!»

— Так вы, товарищ редактор, про пылесосик-то божеский не забудьте! — напутствовала его Путятишна. — И про шваброчку галанскую — тоже!

Одарила товарища редактора обольстительной улыбкой и выскочила резвой козочкой из кабинета.

У Зорина глаза на лоб полезли. Ну, Путятишна-толстопятишна! Одно слово — Кармен!

Тут он призвал верную секретаршу. Глянув на Венеру, подумал весело: «Где же ты, лисичка некормленая, такую грудь оторвала? Не иначе, у слонихи сперла! Согласно закону Авогадро!» Потом пересилил свои непотребства и вопросил:

— Венерочка, у нас что, две уборщицы в штате?

— Нет, одна, Денис Викторович, — служебным голоском ответствовала секретарь, в углах губ тая всегдашнюю двусмысленную улыбочку.

— Ну как же? — заволновался шеф. — У нас же еще неделю назад другая техничка работала!

— Ах, эта? — протянула Мисс Приемная. — Она уволилась.

Тут Зоринские волосы встали дыбом:

— Когда? Что? Почему не знаю?

— А позавчера пришла, написала заявление и забрала трудовую книжку.

— А я-то почему узнаю об этом последним?! — загремел Главный. — Со мной почему не согласовали?

— У нас такие вопросы решает отдел кадров. Чтобы вас, Денис Викторович, не дергать по пустякам! — сообщила Венера, недоуменно воздев выщипанную бровку: не королевское, мол, это дело — заниматься увольнением техничек!

— А почему уволилась-то? Может, обидел кто?

— Кто ее обидит — полдня не проживет! — фыркнула Венера. — Просто уезжать собралась из Питера. Говорит — уже и билет взяла.

Вот и улетела красная птица, присевшая на Анабеллином бедре! И унесла хозяйку на легких своих крыльях…

— Уезжать? Куда? Куда билет-то? — горячий интерес Главного к уборщице Нюше вылезал за все рамки служебных приличий. Ну и черт с ними, с приличиями!

— Да не знаю я куда, Денис Викторович! — отчего-то обиделась Венера. — Нюшка не сказала, а мне самой — ни к чему…

Зорин вздохнул:

— Ну, не сказала — и ладно. В ближайший час я для всех умер: никого не впускайте, ни с кем не соединяйте!

Уже переступая порог, секретарша оглянулась через плечо — убедиться, что Зорин провожает ее взглядом.

Едва оранжевые Венерины колготки скрылись за дверью, как призывно заквакал аппарат для своих. Зорин нехотя снял трубку, бросил раздраженно:

— Да!

И услышал грудной, с хрипотцой, голос.

— Привет, поработитель! Ты один?

Зорину даже показалось, что из трубки пахнуло мексиканской травой сурдаран. Он задохнулся:

— Беллочка! Ты? Что? Что случилось? Ты где? Почему исчезла? Ты что, вправду куда-то собралась?

— Очень много вопросов сразу, господин главный редактор, — усмехнулась на том конце Анабелла. — И слишком много для телефонного разговора. Надо увидеться.

— Надо, обязательно надо! Когда? Давай прямо сейчас, а? Ты свободна?

— Нет, я не свободна, — впервые он слышал, чтобы у Анабеллы был такой безжизненный голос. — Я совсем даже не свободна. Но давай прямо сейчас.

— Где? Куда за тобой подъехать?

— Не надо подъезжать. Встретимся в Пушкине. Давай — у той вазы! Помнишь, где ты героически потерял два зуба? — слабо улыбнулся голос в трубке. — Часа через полтора. Устроит?

…И снова они бредут по той окраинной аллее, только теперь она совсем безлюдна. Почки на деревьях еще не проклюнулись, и парк кажется прозрачным — словно грустный стеклодув выдул его из дымчатого стекла туманных сумерек.

Похоже, у здешнего дворника до этой дорожки давно не доходили руки: вся она была завалена прошлогодней, перезимовавшей под снегом листвой. Они шли по мертвым листьям, шаркали, шуршали, и каждый боялся разрушить эту ломкую шуршащую тишину.

Зорин не выдержал первым:

— Белла, что стряслось? Зачем ты уволилась, куда пропала?

— Пропала — пожалуй, самое подходящее слово, — она зябко сунула руки в карманы теплой куртки. — Эразм, конечно, но — факт! А прежде чем пропасть окончательно, я должна сделать две вещи. И самое первое — исчезнуть из твоей жизни. Я пришла попрощаться. Только умоляю — избавь, диабло побери, от объяснений. Поверь на слово: так надо!

Но он отказывался верить на слово, расспрашивал и выпытывал. И тогда Анабелла все ему выдала. Про Скарабея, про его ультиматум и угрозу расправиться с Зориным.

— Беллочка! Ну что ты паникуешь? — Он старался говорить спокойно и уверенно. — Ты что, забыла, что наш номер — тринадцатый? Я завтра же пойду к Администратору — и он в два счета снимет эту проблему!

Тут Анабеллу кольнуло: ну и мужика ты себе выбрала на старости лет! Этот не бросится душить Скарабея собственными руками, не попытается перегрызть ему глотку. Нет! Он побежит по своим чертовым инстанциям — жаловаться да ходатайствовать. Чтобы другие дяди спасали его любимую женщину, да и его самого.

Она передернула плечами:

— Ты ничего не понял! Скарабея уберу я сама. Для этого мне, диабло побери, помощь не требуется. Но одним махом вывести из игры всех его капитанов да майоров — не под силу ни мне, ни даже Администратору. Разумеется, «Утренняя звезда» любую наиспециальнейшую спецслужбу разнесет к чертовой матери. Но — не в один момент. А значит, у кого-то из этих игуан еще будет время ликвидировать нас с тобой.

Зорин вжал голову в плечи и оттого казался маленьким и кургузым. Он подавленно молчал и слушал, что ему говорит женщина:

— Итак! У меня остаются только два способа, чтобы спасти тебя. Первый — сделаться у Скарабея постоянным киллером. Убивать, убивать и убивать! Сперва я это и пыталась делать, но потом поняла: долго не выдержу. Душа, диабло ее подери, не принимает!

У Зорина опять заныло сердце. За последние месяцы оно уже не впервые заявляло о себе таким неприятным образом. Но сейчас, кажется, приступ оказался посерьезней. Словно та каменная стела перекочевала из давнего сна и вот теперь наваливается многотонной тяжестью на слабый, трепетный комочек в груди.

«Да что же с моторчиком творится? — обеспокоенно подумал он. — Пойти, что ли, сделать кардиограмму? Ладно, еще успеется!»

— Есть и второй путь. Бросить тебя, расстаться. Насовсем. Тогда этому жуку навозному не будет смысла тебя убивать. Так вот, я выбрала второй вариант. Единственная просьба: не надо упрашивать, отговаривать, вообще — никаких чертовых слов! И без того тяжко — по самый Галапагос! Я позвала тебя не советоваться. Я позвала тебя прощаться.

Зорин понимал: вот сейчас он должен взорваться возражениями, заявить, что смерть для него — лучше, чем разрыв с Анабеллой… Но возражать не хотелось. И пребывать постоянно на мушке у скурбеевских мальчиков — тем паче. В глубине души он уже смирился: «Выходит, улетела моя красная птица. Ничего не поделаешь — птицы для того и созданы, чтобы рано или поздно улетать!». Приличия ради он выдержал паузу, отразил на лице соответствующую гамму сомнений и страданий и, наконец, с траурным вздохом согласился:

— Что ж! Наверное, ты права…

Честно говоря, Анабелла ожидала иного. «Легко же, диабло побери, ты от меня отказался! Да и не отказался: ты меня просто предал. Струсил и предал — как последний сукин сын. Хотя, может, так оно и лучше? Что ни говори, а покинуть паршивого труса и предателя — это не потеря!»

Сейчас она поняла, почему от раза к разу этот человек нравился ей все меньше. Тот беззащитный мальчишка, которого она обнимала в кабинете, ушел от нее по лесной тропинке, а вместо него из леса выползла жирная игуана — сытая, довольная собой, а теперь вот оказывается — еще и трусливая.

— Ну и славно! — улыбнулась Анабелла как ни в чем не бывало. — Стало быть, прощай! Adios, camarado![15]

Она повернулась на высоких каблучках и быстро зашагала прочь. Спустя пару минут ее желтая куртка исчезла за поворотом.

Ни разу не оглянулась! — отметил машинально Зорин. И вздохнул с облегчением: теперь скарабеевские мальчики уже не его проблема!