Большой футбол Господень - Михаил Чулаки
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оставшись в очередной раз без присмотра, Клава решилась и шепнула:
– Виталик, ты меня слышишь?! Виталик!
И безразличный его взгляд, кажется, сфокусировался.
– Виталик!
Он приподнял голову, посмотрел осознанно.
– А?.. Что?.. Где я?!
– Тихо. Ты в плену у чеченцев.
– Гады! Как я попал?!
– Тихо. Потом расскажу, потом.
– А ты кто? Голос знакомый.
– Я – Клава. Только молчи, не показывай, что знаешь меня. А то убьют или сделают ещё хуже.
Виталик посмотрел вполне осмысленно и впервые ответил:
– Да… Плен… Клава…
Ну вот, начал соображать!
– Поправляйся быстрей, тогда мы убежим. А пока – не подавай виду!
– Да… Убежать… – согласился слабосильный больной.
Положение осложнялось тем, что стражи были очень старательными мусульманами – как и большинство истинных чеченских патриотов. И следовательно – не пили. А то так бы удобно и традиционно: споить стражу!
* * *Склонность этих мелких существ к одурению тоже непонятна Господствующему Божеству. При том, что называют себя «разумными». Ведь это так прекрасно: понимать и судить здраво – по способности. У Господствующего Божества никаких иных возможностей нет – кроме как воспринимать, понимать и мыслить – и Оно не утомляется даже вечным Своим восприятием. Странно было бы, если бы Оно пожелало замутить Свои высокие мысли и впало бы во временное одурение. Но Ему и не желается: не будет ясной мысли, не будет и Его Самого! А ведь даже жрецы, провозглашающие себя слугами Бога, не всегда чужды этой дури: бывали пьяные попы, топившие младенцев при крещении. Интересно, что бы сказал самый пьяный попик, если бы Оно создало мир спьяну?!
Вот и выходит, что всеведением Оно обладает, но желания поскорей одуреть Ему никак не понять. Можно только беспристрастно констатировать: мелких планетян утомляет собственный разум. Абстракции их угнетают, вечные вопросы вгоняют в тоску. Так не лучше ли им вовсе остаться без разума? Взять да отменить всякую абстракцию, оставить как у прочих животных: поиск пищи и полового партнера?! Чтобы никаких запоев, никакой мировой тоски!
Господствующее Божество уже пристрастилось обсуждать интересные вопросы между своими воображаемыми Ипостасями:
– Очень просто, Дорогая, давай понизим в разуме всех планетян. Сразу останется меньше жестокости, меньше пьянства. То есть, пьянства совсем не останется: скоты не пьют, только люди.
– Все-таки жалко, Дорогой. Они так красиво ухаживают – это от разума.
– От чувств.
– От чувств – все половые животные. Глухари токуют, павлины танцуют. И цапли. А разумные животные придумали песни, комплименты.
– Ничего они не придумали. Птицы поют лучше. И брачные наряды у них красивее, чем человеческие.
– Ты очень строг к ним, Милый. Зачем же Ты тогда им потакал?
– Я не потакал. Потакало прежнее Оно, пока было единое и неделимое. Просто Оно не нашло более удобного способа распространять жизнь по Вселенной: рано или поздно разумные существа начинают разлетаться со своей планеты и разносить зародыши жизни. Бороться таким способом с энтропией. В этом их предназначение. Вот Оно и терпело все прочие побочные продукты разума.
– А Ты теперь предлагаешь больше не терпеть?
– Пожалуй, Мне немного надоели их злобность и склочность.
– А кто же будет разносить зародыши жизни? И как Нам быть с энтропией?
– Найдется кому разносить зародыши. Вон сколько живых планет кругом. Даже и в их галактике есть достаточно приличные планетяне. Пусть они и разносят. А эти разнесут зародыши злобы и зависти. Они и между собой ужиться никак не могут – люди с людьми. А представь, Дорогая, что произойдет, когда они встретятся с чужими планетянами! Они уже заранее готовятся, называют «звёздными войнами».
– Интересно произойдет, если масштабная звёздная война!
– Как будто и без того мало Тебе интересных сцен во всей Нашей Вселенной.
– И до какой же степени Ты предлагаешь понизить их в разуме?
– До степени шимпанзе. Смотри, какие милые животные. Достаточно разумные, умеют сшибать бананы палкой. Как мирно сразу станет на Земле! Никаких больших войн – максимум, местный мордобой.
– Они вымрут, если останутся голыми, разучившись делать одежду.
– Не все. Те, кто в тропиках, останутся. А некоторые перезимуют в пещерах. А понижать можно постепенно. Сначала выключить идеалы национальности и религии, сократить языки до ста слов – и посмотреть, что получится. Может, решим и оставить на этом уровне. А если они и из ста слов навострятся выкраивать всякие декларации и манифесты, сократим ещё раз – до десяти: есть-пить-манго-дай-на-самец-самка-спать-бежать.
– Все-таки, Милый, ты слишком строг к ним. Ведь попадаются очень симпатичные экземпляры. И так забавно играют. А как же тогда футбол?
– Да, с футболом получатся проблемы. Так что же, сохранять их как есть ради одного футбола?! Ну, ста слов, положим, хватит и на футбол, а десяти, пожалуй, нет.
– Давай подождем, Милый. Ты Сам же меня приучил смотреть, и мне теперь станет скучно без футбола.
– Подождать у Нас всегда есть время. Вечности не убудет.
Что ещё было бы заманчиво в Божественных семейных дискуссиях – размывание ответственности. Когда единое Господствующее Божество что-то решает, Оно всю ответственность берет на Себя. И посоветоваться не с кем. А тут – ни Он, ни Она толком не отвечают ни за что: обсудили, Он предложил, Она согласилась, но тут же и Она предложила немножко другой вариант, а Он взаимно согласился – так кто же в конце концов решил окончательно?! А Никто! Оба Они вместе, но в случае чего, каждый припомнит: не Я.
А Оно всегда отвечает за Себя. И немножко утомилось от вечной ответственности.
* * *Денис уже привык: Божественные Супруги владеют Им, доказывая тем самым, что Он – Сын Их возлюбленный. Всё, что происходило с Ним, даже прежде, когда Он ещё не знал, Кто Он, происходило по Их воле и ради Его блага, даже если иногда Он думал, что Ему не повезло. И припадки Его, которых он стыдился и скрывал по возможности как позорную болезнь – разве не знак избранности?! Действительно, припадки были у Мухаммеда, именно во время припадков Пророк получал от Аллаха истины, записанные в Коране. А Мухаммед как и Христос – достойные предшественники, можно сказать, коллеги. Кстати, у Христа тоже были какие-то отключения, которые не названы в Евангелиях припадками, вероятно, просто из чувства такта. И у многих других великих людей – тоже.
А то, что дома у Него не было мира, что воюют земные отец с матерью – тоже знак, тоже в конце концов к лучшему: ведь если бы дома всё было убаюкивающе хорошо, не беспокоился бы Он, не искал чего-то иного – ходил бы как все теперь в унылую церковь, думал бы, что истина изрекается устами жалкого чинуши отца Леонтия. Но беспокойство, неудовлетворенность толкнули Его к поискам, и тут же Родители Небесные послали Ему под видом нищего этого славного Онисимова, который так хорошо всё устроил.
Вот пришло Ему в голову, что надо Ему выйти на улицу и учить народ. Заодно обновить мамину накидку – очень удачный оказался фасон: с первого взгляда видно, что не зачуханный школьник топает, а шествует Сын Божий. Цвет хорош тоже: яркосиний насыщенный – но без дешевки. Пришло Ему в голову идти, Он и объявил сразу:
– Пошли! Пошли торгующих учить. Облачаться давайте.
Христос когда-то изгнал торгующих из храма – и совершил большую ошибку. Торгующих надо приводить к Богу, к Супругам то есть, не брезговать душами, пребывающими в корыстных заблуждениях.
Нина с Натальей подали синюю накидку. Денис почувствовал на плечах новенькую спецодежду Сына Божия – и с нею новую уверенность в торжестве Своей миссии.
Божественный особый костюм – правильно, а вот называется Сын Божий слишком буднично: «Денис Мезенцев». Мезенцев – фамилия Его формального земного отца, но что теперь Ему до этого человека? И Денисов вокруг – легион. Побочные дети писателя Драгунского с его «Денискиными рассказами». Половина родителей свихнулась в те годы. Настоящее имя ведь не Денис, а Дионисий. Уже гораздо возвышеннее!
Итак – Дионисий. Дальше должна звучать фамилия, или какой-то общепринятый титул. Дионисий Новый… Дионисий Божественной Четы… Дионисий Златокудрый – слишком длинно…
Дионисий Златый! Всё хорошее в народном сознании – золотое: золотой век, золотое сердце. Но на старинный лад таинственнее: злато, Златый!
С ним пошли первозванные Нина с Натальей и Зоя увязалась. Дионисий шествовал в центре в своем новом синем облачении, и чувствовал, как осеняет Его главу золотой нимб.
Златой.
Дионисий шествовал в своем облачении, а ученицы были одеты как попало, в обычные городские пальто. Надо будет и их приодеть – попроще чем Учителя, но чтобы отличались в толпе.
Дионисий двинулся в Апраксин двор, где торгуют всем и вся. На подходах ему, не смущаясь невиданной здесь синей накидкой, несколько раз предложили пониженными голосами дешевую водку. Ученицы обиделись:
