Так кто же развалил Союз? - Олег Мороз

Горбачев (как бы повторяет механически — О.М.) Ситуация связана с усилением хаоса и развала в обществе. Люди за порядок, против экстремизма, поддержат любого, кто наведет порядок, даже крайними мерами. Надо быстрее идти к новому Союзному договору».

Запомним эти слова и этот момент — когда Горбачев пришел к выводу, что ради наведения порядка можно прибегнуть и к крайним мерам (хотя он теперь уже — лауреат Нобелевской премии Мира).

А вообще, когда читаешь эту стенограмму, создается ощущение, что это не Горбачев нарушил договоренность с Ельциным, отказавшись от программы «500 дней», а Ельцин совершил какое-то предательство по отношению к президенту СССР.

В стенограмме также довольно отчетливо проступают фигуры некоторых будущих гэкачепистов, формальных и неформальных. Крючков, Лукьянов, Болдин… Именно они настроены наиболее решительно, агрессивно.

Впрочем, весьма агрессивен и Рыжков. Возможно, и он примкнул бы к ГКЧП, если бы остался на посту премьера. Но к тому времени его уже сменит Павлов. Он и вольется в компанию путчистов.

Что касается публичной реакции на выступление Ельцина, поначалу Горбачев собирался ответить на него, дав интервью телевидению, однако потом решил не делать этого, а высказать все, что он думает с трибуны Верховного Совета — его сессия должна была открыться через пару дней.

Много лет спустя, в ноябре 2010 года, в разговоре с Геннадием Эдуардовичем Бурбулисом я попросил его прокомментировать лукьяновскую фразу: «Не Ельцин идет к власти, а Бурбулис». Поскольку все разговоры Ельцина в ту пору постоянно прослушивались, об их содержании вполне мог знать и Лукьянов. И вот у него, по-видимому, сложилось такое впечатление, что Бурбулис — это двойник, «альтер эго» Ельцина и даже, более того, первый номер в этой связке.

— Ну, это все терминология партийной номенклатуры, — усмехнулся Бурбулис. — Если бы я рвался к власти, я бы вел себя совсем по-другому.

По словам моего собеседника, Лукьянов прав в том смысле, что все ключевые идеи, касающиеся политической ситуации, будущего России, начиная с 1990 года, они, Ельцин и Бурбулис, обсуждали друг с другом.

— Но у нас не было такого разделения — первый номер, второй номер. Мы были соратниками, друзьями. Мы как бы дополняли друг друга. Борису Николаевичу было шестьдесят, мне — сорок пять. Он привносил в нашу совместную работу свой опыт, я — свой. У него за плечами была партийная работа, у меня — научная.

Не думаю, что Ельцин даже и в общении с самыми близкими помощниками и сответниками отказывался от роли «первого номера», хотя у кого-то и могло создаваться такое впечатление. Он знал себе цену. Тем более ошибочно полагать, будто кто-то им управлял, находясь в тени, за сценой и дергая за ниточки.

Тем не менее представление о Бурбулисе как о каком-то «сером кардинале», который сбивает Ельцина с панталыку, а то и вовсе навязывает ему свои решения, в окружении Горбачева, да и у него самого, сохранялось и в дальнейшем.

18 октября в «Правде» был опубликован текст «Основных направлений». Поскольку в них присутствовали и положения программы «500 дней», и тезисы программы союзного правительства, тут же в прессе, — в частности, в «Комсомольской правде, — и последовала их оценка как очередной попытки «скрестить ежа и ужа»: по ряду принципиальных вопросов «скрещиваемые» программы абсолютно несовместимы. «Направления», говорилось в «Комсомолке», создают иллюзию, будто союзные республики могут самостоятельно решать, каким образом переходить к рынку. В действительности все они связаны единым денежно-финансовым обращением, которым управляет Госбанк СССР. Так что, по мнению авторов газеты, шансы на реализацию новой программы, представленной Горбачевым, чрезвычайно малы и через несколько месяцев неизбежно придется создавать новую.

А вот как оценивал итоговую президентскую программу «Коммерсант»:

«…Президентская программа имеет в основном политическое назначение. Экономическая сторона ее специалистами оценивается как весьма посредственная… Принятие программы может привести к значительной эскалации конфликта между Верховным Советом СССР и республиканскими парламентами… С момента начала работы над этим вариантом программы было очевидно, что она не будет реализована на практике, поскольку республики примут свои варианты экономических реформ. Это явно сказалось на качестве программы… Она носит скорее политический, чем экономический характер… Основной задачей ее подготовки было создать для Горбачева наиболее комфортные условия при обсуждении Союзного договора, экономической частью которого программе предстоит стать. Этим соображением… объясняется, в частности, тот факт, что позиции программы крайне расплывчаты во всех вопросах за исключением функций центральной власти и централизованного управления экономикой. Уже после утверждения программы академик Абалкин сказал, что если бы он получил программу на профессиональное заключение, то «дал бы резкий критический разбор, но как политик должен забыть об этом».

В газете отмечалось также, что хотя новая версия президентской программы по логике и структуре близка к программе Шаталина — Явлинского, то есть программе «500 дней», однако целый ряд ключевых проблем реформы президент предлагает решать принципиально иными способами. Прежде всего это касается управления экономикой. В соответствии с программой, наиболее серьезные рычаги управления будут сосредоточены в руках Центра. В его компетенцию входит ценовая и кредитная политика, эмиссионная деятельность, налоговая и таможенная политика, экспорт основных видов сырья.

Согласно президентской программе, приватизация не будет проводиться быстро. Возможность перехода земли в частную собственность, объявление колхозных и совхозных суммой наделов их работников даже не рассматривается. Будут сохранены и дотации убыточным предприятиям, среди которых большинство составляют именно колхозы и совхозы. Иными словами, в президентский документ не вошли наиболее интересные и радикальные предложения программы «500 дней».

В общем, новая программа президента, как полагали эксперты, вобрала в себя все самое худшее, что содержалось в базовых проектах, и отказалась от самого ценного. Кроме того, она было достаточно декларативна: не указывалось, какие конкретные шаги предпримет для ее реализации президент, какие — союзный парламент, что будет делать союзное правительство. По этому поводу академик Аганбегян заметил:

− Больной должен доверять врачу, и не дай Бог объяснить пациенту, как он его будет лечить. Детали нужно доверить исполнительной власти.

Иными словами, в данном случае — Совмину СССР.

Однако союзное правительство уже продемонстрировало свою неспособность вывести страну из кризиса.

Таким образом программа «500 дней», благодаря которой, как уже говорилось, можно было бы сделать решительный переход ВСЕЙ СТРАНЫ к рыночной экономике, была провалена. Провалена в значительной мере благодаря безволию и нерешительности Горбачева. А пуще того — благодаря его боязни выпустить власть из своих рук.

В этот же день, 19 октября, Ельцин уехал в отпуск, как бы говоря, что очередной раунд его противостояния с Горбачевым закончен, он, Ельцин, умывает руки и более ничего хорошего от «президентской рати» не ожидает.

Возможно, именно в этот момент Ельцин окончательно пришел к выводу, что с Горбачевым «каши не сваришь», что он не готов к серьезному реформированию экономики, к реформированию страны в целом, а потому надо действовать без него и вопреки ему.

Одним из ключевых моментов в процессе распада СССР считал отказ Горбачева от программы «500 дней» Егор Гайдар, с которым мы беседовали в апреле 2009 года (это была последняя наша встреча).

− Возможность распада Советского Союза, — сказал тогда Гайдар, — начала обсуждаться в наших внутренних дискуссиях где-то с 1988 года. Но я тогда еще считал, что Советский Союз в каком-то трансформированном виде будет сохранен. То, что его сохранить, по всей видимости, не удастся, для меня стало абсолютно ясно по состоянию на 22 августа 1991 года. Но в значительной степени это стало казаться невероятным еще раньше — после того как Михаил Сергеевич Горбачев отказался от союза с Борисом Николаевичем Ельциным в реализации программы «500 дней».

Понимал ли сам Горбачев, к каким драматическим последствиям ведет этот его отказ? Не думаю. В конце концов он не был экономистом, не в состоянии был вникать в детали, а его советники-академики не подавали сигналов тревоги. Напротив, они достаточно охотно брались выполнять его задание — соединить две разные программы, найти компромиссный вариант, словно бы не понимая, что компромисс тут невозможен.