Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж - Прозоров Александр Дмитриевич

– И с чего же это тебя взяли?

– Потому что – смышленый, – не моргнув глазом похвастался юный работник. – А умные люди везде нужны. Сейчас вот я с лотками работаю – бумагу делаю, а вот грамоте выучусь – со шрифтами буду! А даже сейчас, знаешь, сколько мне платят? Не поверишь!

– И сколько же?

– Тридцать флоринов в год! Как какому-нибудь писцу или счетоводу.

Лерба поспешно спрятала усмешку:

– Ну да – солидно.

– Ты как-то странно говоришь… словно придыхаешь.

– Я в Трансильвании раньше жила… но дед мой отсюда, из Швабии, из-под Штутгарта.

– Ага, понятно. Ну, вот и пришли – раздевайся.

– Что-что?

– Говорю, раздевайся да ныряй, я отвернусь, если ты стесняешься.

Сам же Бруно не стеснялся ничуть: быстро сбросил одежку да, подняв тучу брызг, бросился в воду.

Лерба тоже долго не думала – уж больно хорошее было местечко, такой спокойный закуток, омут, а вокруг – заросли краснотала, бредины, барбариса. Красота, покой!

Вынырнув, мальчишка выплюнул изо рта воду и махнул рукой:

– Ну, что же ты?

– Иду… Можешь не отворачиваться… Ой! Студено-то как, о, Святая Дева!

Они так и сидели потом на бережке – обсыхали, ничуть не стесняясь друг друга. Бруно все время болтал, похоже, наконец-то нашел благодарного слушателя: рассказывал про свою прежнюю жизнь, лишь иногда искоса поглядывая на Лербу.

– А вода-то холодная, – передернув плечами, заметила та. – Хорошо хоть солнце.

Бруно посмотрел на нее и заулыбался:

– Вот и славно, что холодная. Старики говорят – от того молодость сохраняется. Вот тебе сколько лет?

– Не знаю, – честно призналась девушка. – Может, семнадцать, а. может, и все двадцать.

– Вот видишь! Старовата ты уже, пора в студеной водице купаться!

– Это кто старовата? Я?! – Лерба вдруг по-настоящему рассердилась. – Ну и злой же у тебя язык! Ничего, сейчас я его остужу…

– Эй, эй, что ты делаешь?

– Вот выкину тебя в воду, и сиди там, охлаждайся… молодой ты наш! Ага… Оп!

– Не надо, не надо, нет… А-а-а!!!

Загнав Бруно в воду, девчонка не выпускала его оттуда, пока парень совсем не закоченел – а пусть знает, как говорить гадости! – но, наконец, и ее суровое сердце смилостивилось.

– Вылезай уж, ладно. Одевайся, да пошли.

Долго дуться Бруно не умел, и, придя в себя, снова начал болтать, только уже с опаскою, на личности не переходил… и в самом деле – смышленый. Лерба тоже поняла, что несколько перегнула палку, и теперь слушала своего юного знакомца внимательно, часто и подолгу смеясь, так что совсем скоро они с Бруно стали, как брат и сестра. И вот тогда-то хитрая девушка и перешла к давно мучившим ее вопросам, кои она опасалась пока задавать более взрослым людям.

– Колесо? Лопасти? – наморщив лоб, переспросил парнишка. – Все правильно, их туда и должно было вынести, там же – стремнина. Ужасно сильное течение, под водой, я там никогда не купаюсь – опасно!

– И куда та стремнина идет?

– Мимо самого берега, а там – заворачивает, так что все и выкинуло.

– Все, да не все, – посматривая на валявшиеся по всему берегу щепки, пробормотала про себя Лерба. – Тут одни лопасти. А втулка?

– Так и втулка где-то здесь валяется. Ну, не может она никуда исчезнуть – выкинуло б, я же говорю – стремнина!

Девушка задумчиво покусала губу:

– Ты иди, Бруно, а я тут пока… ну, мне, в общем, надо…

– Надо так надо, – не стал спорить парнишка. – У меня тоже сразу после потопа так живот прихватило… да и не только у меня одного.

– А потоп… он с грозой был?

– Конечно, с грозой – так ухало, аж в ушах звенело, – ахнув. Бруно хлопнул себя по коленкам. – Я уж думал – плеснет сейчас в голову, тут концы и отдам. Пронесло, хвала Святой Деве! Еще хорошо, что монахи у нас оказались – они, видать, всем нам Божье соизволенье и вымолили.

– Что за монахи? – тут же напряглась Лерба.

– Да за бумагой приехали. К нам часто приезжают.

Втулку девушка так и не нашло, а вот явные следы волочения имелись – кто-то торопился от нее избавиться… зачем?

А затем, что втулку явно заклинили железным штырем – так бы колесо в щепки не развалилось, его просо сорвало да унесло – потом притащили бы, подлатали, поставили. Не-ет, кому-то хотелось, чтоб ремонт затянулся, чтоб солидные средства на него потратили.

С втулкой все ясно. А вот – желоб…

Лерба наклонилась, провела по расколотым доскам рукой. С одной стороны, да – принесенными потоком камнями именно так желоб и могло раздолбать. Однако если посмотреть более внимательным взглядом – вот здесь вот явно был сучок – плохое место, именно сюда камень и ударил… словно направил кто-то. И вот тут – точно так же, и вон здесь… Слепая стихия? Ага, как же! Скорее уж, дьявольская рука.

Рука… рука… Но не дьявольская, вполне человеческая, – закрыв ставни, подумал про себя Егор. И эти странные монахи, угощавшие персонал мельницы и бумажной мастерской вином. За бумагой приехали… А зачем тогда на ночь остались? Убоялись ливня и ветра? Может быть… А, может быть, и специально остались – просто ждали грозу, ею и воспользовались, причинив фирме «Ганс и Георг» убытки в размере уж никак не меньше четырех сотен флоринов… а учитывая упущенную выгоду – и куда большие. Следует усилить охрану! Более того – создать специальную службу безопасности, хватит полагаться на ленивых стражников.

Что же касается Лербы – девчонка, несомненно, достойна награды – на этом экономить не нужно.

Уже утром, вызвав невольницу в кабинет, Егор зашуршал бумагами:

– Я обещал тебе заплатить – и сдержу свое слово.

– О, господин, – низко поклонилась служанка.

– Но денег я тебе не дам! – усмехнувшись, князь протянул Лербе грамоту с мелкими буквицами, затейливыми подписями и узорчатой печатью из покрытого золотом серебра – сей хитрой технологией ювелиры Аугсбурга славились далеко за пределами своего родного города. – Ты получишь вот это!

– А что это? – хлопнув ресницами, полюбопытствовала девчонка.

– Ценная бумага, вексель, – Егор пояснил все с задумчивой улыбкой. – А я бы назвал – акция. Дающая тебе право на часть мельницы… той самой. И на часть от ее прибыли, само собой. Небольшую, но поверь, весьма заманчивую часть.

– И что мне с этим делать? – все еще не понимала невольница.

– Ничего не делать. Просто раз в полгода получать деньги. Ты все поняла, душа моя?

– Да поняла… – Лера кивнула и, чуть помолчав, призналась: – Просто как-то все это непривычно, право.

Этот вечер князь провел со своим компаньоном в одном из самых дорогих питейных заведений города – таверне «У трех дубов». Дубов давно уже не было, их заменяла вывеска и старинный, еще римский, фонтан, ныне – благодаря новым хозяевам (Георгу и Гансу) – действующий.

Они сидели на втором этаже, за небольшим столом на террасе, выходящей в весенний благоухающий сад, и, потягивая дорогое вино, неспешно обсуждали дела, в том числе – и недавнее происшествие на дальней бумажной мельнице.

– Так твой доверенный человек – женщина? – все никак не мог поверить герр Фуггер.

– Юная девушка! – Вожников расхохотался, подняв золотой кубок с терпким, самого изысканного вкуса, вином. – Это моя служанка.

– Служанка?!

– Более того – наложница, которую я недавно купил. И был весьма удивлен ее познаниями и – как оказалось – умом.

– Да, бывают умные женщины, – согласно кивнул банкир. – Я знаю многих таких… Но чтоб служанка…

– Просто ей в жизни не очень-то везло, – князь посмотрел в сад, прислушиваясь к соловьиным трелям, и продолжал, все с той же легкой улыбкой: – Хотелось бы, чтоб умным людям везло, чтоб ум было легко превратить в богатство… так и будет, поверь мне, Ганс!

Фуггер усмехнулся:

– Так уже есть. Мы ведь с тобой не дураки, а богаты… но вместе с тем – и не князья, однако.

Егор не стал спорить. Лишь усмехнулся… где-то в глубине души.

Глава 7

Колдунья

О мрачном подземелье монастыря Святой Магдалены давно ходили легенды. Говорили, что очень часто средь сырой тьмы раздаются крики и стоны, даже тогда, когда никого не пытали, а немой палач Гуго Шнайдер – или просто Немой – спал в пристроенной к общежитию доминиканской братии каморке.