Герилья в Азии. Красные партизаны в Индии, Непале, Индокитае, Японии и на Филиппинах, подпольщики в Турции и Иране - Коллектив авторов

Полной единственной и нераздельной властью в стране обладали не ЦК или кабинет министров, а «Ангка луэро» – верховная организация, включавшая в себя восемь членов того самого марксистского кружка, который в начале 1950‑х в Париже и замыслил кхмерскую революцию. Помимо «Ангка луэро», именем которой вершились все преобразования в стране, действовала также «Ангка падевоат» – «революционная организация», выполнявшая функции и партии, и управленческого аппарата, и карательных органов, и армии. По существу, это были те же крестьяне в чёрных робах, но только с автоматами, можно сказать, что в Кампучии было осуществлено гениальное предвидение Энгельса: государство красные кхмеры «сдали в музей наряду с каменным топором и прялкой».

Основу кадров для «ангка» нижнего уровня вербовали в первую очередь из крестьянской молодёжи. Молодёжь, не обременённая патриархальными реакционными традициями сельской общины («старой перхотью», как называл разного рода пережитки товарищ Пол Пот, любивший меткие афоризмы), представляла собой как бы авангард внутри основного авангарда – беднейшего крестьянства. Молодых людей мобилизовывали и ставили под ружьё, начиная с двенадцати лет.

Другим источником кадров для Революционной организации служили горные племена, в первую очередь племя куой. Забитые и угнетённые при всех прежних режимах, только при социализме кхмерского образца горцы почувствовали себя полноправными членами общества. Здесь важно сказать о национальной политике красных кхмеров, ибо в большинстве клеветнических пасквилей, вышедших о периоде правления товарища Пол Пота, утверждается, что он был великокхмерским шовинистом. Нет, бедные отсталые малые племена получили все гражданские права. Но зато, скажем, мусульманские племена тямов, традиционно занимавшиеся торговлей и служившие опорой лонноловского режима, отправлялись для перевоспитания в коммуны усиленного режима. Или, скажем, китайцы, составлявшие финансовую олигархию прежнего общества (несмотря на то, что КНР был единственным стратегическим союзником Кампучии), направлялись в поселения со строгой дисциплиной, романтично названные «деревни, где китайцы плачут».

Само государство было переименовано в третий, но далеко не в последний раз. Называлось оно тогда Демократическая Кампучия, просто так, без слова «республика», которое было ненавистно трудящимся массам, поскольку напоминало о «Кхмерской республике» негодяя Лон Нола. Некоторое время формальным главой государства оставался Сианук, но потом он был обвинён в феодальных замашках, снят по решению «организации» с королевского поста и посажен под домашний арест. Потом незадачливому принцу позволили уехать в Китай по просьбе китайских товарищей.

Что касается внешней политики Демократической Кампучии, то дружественные отношения были установлены только с двумя странами – КНР и КНДР, как с государствами, проводящими наиболее последовательный антиимпериалистический курс. А зачем устанавливать какие-то отношения с прогнившими режимами Запада или морально нездоровыми странами советской ориентации? Ведь в стране была достигнута, благодаря подлинному курсу «опоры на собственные силы», полная автаркия – самообеспечиваемость и самодостаточность. Рис мы произведём сами, а больше нам от вас ничего не надо! Правда, полезный опыт прогрессивных стран всё-таки перенимался. Так, инструкторами в карательных органах работали офицеры северокорейского Министерства общественной безопасности. Но, вообще говоря, когда японцы обратились к правительству Кампучии с предложением установить дипломатические отношения – красные кхмеры заявили, что это им не понадобится ещё лет двести.

Неслыханную даже в других социалистических странах заботу руководство красных кхмеров проявляло об укреплении семьи. Этот процесс тоже нельзя было пустить на самотёк: что будет, если проверенный преданный революции товарищ выберет себе идейно чуждого спутника жизни? Такой случайно выбранный супруг может сбить революционера с верного пути или просто испортить ему повседневную жизнь. Поэтому кадровые работники ангка считали, что семья должна создаваться по чётким критериям – политическим, идеологическим и психологическим – и принадлежать одной социально-классовой группе населения, за чем «организация» строго следила. В свадебные дни в коммунах выстраивали друг напротив друга в шеренги по 50—100 человек, заранее отобранных и проверенных партией кандидатов на брак. Представитель ангки выкликал пары по именам, а потом говорил: «А теперь поцелуйтесь, живите счастливо и рожайте детей ради укрепления революции». Партия помогала решать проблемы и тех, кто при ином общественном устройстве оказался бы выброшенным за борт: так, если партия приказывала идейно зрелым девушкам выйти замуж за ветерана войны, они беспрекословно соглашались и были счастливы в браке.

Разумеется, «революционная организация», основной опорой которой была молодёжь, первостепенное значение уделяла воспитанию подрастающего поколения. Уже в возрасте 6–8 лет все дети попадали в интернаты, где под руководством преданных кадровых работников они вооружались правильной идеологией. Учебников на всех не хватало, поэтому простые классовые истины заучивались в виде революционных песен-лозунгов. Остальное время дети отдавали «развёртыванию тыловых битв» – обучению важнейшим навыкам крестьянского труда. Часто по указанию «Ангка луэро»: детей и подростков мобилизовывали на борьбу по обезвреживанию шпионов и замаскировавшихся предателей. Кампучийские дети были достойными преемниками дела Павлика Морозова.

Истина о чистках и домыслы о «геноциде»

Всё население страны по решению народной власти было разделено на три основные категории. Первая – «основной народ» – включала в себя жителей областей, где ещё в 1950‑е годы возникли партизанские базы, тех, кто не понаслышке знал, что такое жить при социализме, кто уже с начала 1970 года жил в освобождённых районах, наиболее пострадавших от налётов американской авиации. Это была движущая сила страны – люди, испытывавшие к коммунистам чувство благодарности за освобождение от векового гнёта.

Вторая часть – «новый народ» или «люди 17 апреля». Это жители городов и деревень, находившихся долгое время на временно оккупированной американцами территории или под контролем марионеточных сил Лон Нола. Эта часть населения должна была подвергнуться серьёзному перевоспитанию. И, наконец, третью категорию составляли гнилая интеллигенция, реакционное духовенство, лица, служившие в государственном аппарате прежних режимов, офицеры и сержанты лонноловской армии, ревизионисты, проходившие подготовку в Ханое. Эта категория населения должна была подвергнута широкомасштабной чистке.

Мы не фарисеи и не раз чётко и ясно давали понять: чистки при социализме необходимы, без них управленческий аппарат, хозяйственные руководители и творческая интеллигенция неизбежно перерождаются. Вопрос лишь в том, чтобы определить их минимально необходимый масштаб.

Товарищ Пол Пот прекрасно понимал это и не раз говорил: «Недостаточно подрезать плохой куст. Надо вырвать его с корнем».

Но действительно ли в Кампучии имел место такой широкомасштабный террор против всех категорий населения, который буржуазные и ревизионистские писаки называют «геноцидом»? Начнём с того, что они не могут даже назвать сколь-нибудь точной цифры. Последний пример: когда стало известно о трагической гибели товарища Пол Пота, НТВ в своей передаче вначале назвало цифру погибших в Кампучии за период с 1975 по 1979 год в два миллиона, а через пять минут тот же диктор заявил, что всего за период владычества красных кхмеров погиб один