Вторая жизнь Мириэль Уэст - Аманда Скенандор

еще один вызов? Смущение из-за того, что у нее нет сил самой выполнять простые действия? Мириэль не могла понять, в чем дело. Но она сидела с потрескавшимися губами на пропитанных потом простынях до тех пор, пока были силы это выносить. Чаще всего сестры и санитары были добры и быстро откликались, и Мириэль сожалела о том, что много раз, подходя к постели пациентов, вела себя резко.

Теперь она в полной мере осознала, как медленно текут минуты, когда четыре белые стены и не слишком хорошо набитый матрас составляют весь твой мир. Случайное пение птиц через открытое окно, стук дождя по крыше, шаги и болтовня с дорожки – все это было как приятным развлечением, так и болезненным напоминанием о ее заключении. Только ежедневные визиты Айрин спасали от того, чтобы сойти с ума. Женщина болтала о разной ерунде – о сорняках в ее саду, о последнем каталоге Монтгомери Уорда, даже о вчерашнем ужине – однако на этот раз Мириэль была счастлива ее слушать.

Заглянул и Фрэнк, хотя, строго говоря, мужчинам не разрешалось входить в женский лазарет. Однажды днем, когда сестру Верену вызвали, а сестра Лоретта дремала в углу, он проскользнул внутрь, чтобы доставить письмо другой пациентке. Выходя, он пододвинул табурет и задержался у кровати Мириэль.

Фрэнк рассказал, что Hot Rocks согласились выступить на праздновании Четвертого июля, и доктор Росс разрешил танцы. Мириэль никогда не изображала из себя скромницу, но, пока он говорил, она натянула одеяло до подбородка, не желая демонстрировать ему уродливое красное пятно на своей шее. Ее волосы, скорее всего, тоже выглядели пугающе. Она попыталась незаметно (чтобы он ни в коем случае не подумал, что она прихорашивается для него!) пригладить непослушные пряди.

– Ну-у? – протянул он.

– Что – ну?

– Ты хоть раз об этом подумала?

Мириэль непонимающе потрясла головой. Несмотря на то, что он говорил отрывисто, в его голосе было приятное, почти убаюкивающее звучание.

– Подумала – о чем?

– Про «Охоту за сокровищами», для детей.

– О… – Она скрестила руки на груди и отвела взгляд. Жанна была не единственным ребенком в Карвилле, но Мириэль была не в настроении планировать что-то, что могло бы понравиться девчонке.

– Подумай обязательно, – проговорил он, вставая, чтобы уйти. – И обязательно выздоравливай. Тебе же предстоит судить лягушачьи бега, помнишь?

* * *

Несмотря на то, что посетители отвлекали ее от дурных мыслей, Мириэль кипела от негодования. Никогда в жизни она не встречала такой испорченной девчонки, как Жанна.

На восьмой день ее пребывания в лазарете температура наконец спала, и Док Джек разрешил ей уйти при двух условиях. Во-первых, она должна отдохнуть неделю, прежде чем вернуться на работу. Во-вторых, ей необходимо каждый день посещать лазарет для короткого осмотра и приема раствора Фаулера. Док Джек пообещал, что смесь мышьяка и бикарбоната калия поможет заживлению фурункулов на ее ногах – и это произошло. Осталось только несколько точечных шрамов и шишек. Но лекарство нужно было тщательно дозировать, чтобы избежать отравления.

«А если бы Жанна предложила принять это вместо йодида?» – подумала она, возвращаясь к восемнадцатому дому. Мириэль была бы уже мертва. Утреннее солнце жгло ей глаза. Буйство красок и звуков вокруг почти невозможно было воспринимать. Мириэль поступила ужасно глупо, послушав девочку и попытавшись заняться самолечением.

Она остановилась и прислонилась к перилам дорожки. Она поступила так только для того, чтобы поскорее вернуться к своим дочерям, к Чарли. Теперь, если ее следующий кожный тест окажется положительным, она пробудет здесь еще дольше.

Мириэль размышляла об этом всю оставшуюся дорогу до своего дома. Она размышляла, пока впервые принимала душ после того, как целую неделю во время болезни обливалась потом. Размышляла, пока одевалась. Айрин заглянула, когда Мириэль застегивала ремешки на туфлях, и спросила, не хочет ли она поиграть в рамми[44]. Мириэль покачала головой. Она была слишком зла и у нее не было сил разговаривать, ей слишком не терпелось найти Жанну.

Больше никаких сказок на ночь. Больше никаких пожиманий плечами в ответ на ее выходки. Она устроит девчонке взбучку и забудет о ней. Мириэль не ее мать. Ей нужно думать о собственных дочерях, как бы далеко они ни находились.

Застегнув туфли и приколов шляпку, Мириэль отправилась в путь. Она обыскала дом и прилегающие лужайки, зал отдыха и столовую. Жанна обожала козу и обезьян, которых держали в лаборатории для экспериментов. Мириэль заглянула и туда. Придя в читальный зал и обнаружив, что он пуст, она присела на одно из потертых кресел, чтобы немного отдохнуть. Она ослабла после недели, проведенной в постели. Церковные колокола пробили час – два длинных удара с колокольни Святого Сердца. Еще раньше она слышала, как звонили в обеих часовнях – одна за другой – чтобы призвать жителей на воскресную службу.

Мириэль встала и направилась к лужайке, укрывшейся в тени дубов в юго-восточном углу колонии. Церковь была не единственным занятием по воскресеньям. Именно в этот день приходили посетители, хотя допускались в течение всей недели.

Столы для пикника стояли под широкими дубовыми ветвями, облепленными мхом. Те немногие счастливчики, которых не перевезли через всю страну и чьи семьи не забыли о них, собрались здесь вместе со своими близкими. Однако Жанны среди них не было.

Мириэль на мгновение замерла, прислонившись к занозистому краю одного из столов. До сегодняшнего дня, по воскресеньям, она обходила эту тенистую лужайку. Не хотелось напоминания, что никто не приходит ее навестить. Теперь, стоя здесь, она не могла не представить Чарли в элегантном костюме и фетровой шляпе, расположившегося за одним из столиков. Они бы сидели так близко, что аромат его пряного лосьона после бритья смешался бы с ее духами. Эви играла бы на траве неподалеку, а Хелен ерзала на коленях у Мириэль. В промежутке между посасыванием большого пальца и веселым лепетом звучало бы слово «мама».

Мириэль обхватила себя руками и крепко сжала, чтобы унять отчаянное желание увидеть семью, и когда опустила их, они бессильно повисли по бокам. Такое было невозможно. Детям младше шестнадцати лет запрещено посещать колонию, и поездка через всю страну была бы невероятно сложной, даже если бы Чарли решил предпринять ее в одиночку.

Развернувшись, чтобы уйти, она заметила Жанну, которая сидела высоко на толстом суку, болтая ногами и жуя соломинку. Остывший было гнев снова вскипел в Мириэль, и она зашагала к дереву.

– Жанна, спускайся сию же минуту!

Та посмотрела вниз, удивление на ее лицо сменилось упрямством. Она покачала головой и снова перевела взгляд на столы для пикника.

– У тебя и