Арысь-поле - Сергей Дубянский

Мерцание огоньков стало ярче, потрескивание усилилось, некоторые из них соединялись, увеличиваясь в размерах, но самое поразительное… Вадим даже открыл рот — они стали складываться в картинку! И картинка эта очень походила на фигуру женщины с распущенными волосами.

…Нет, это игра воображения, — успокоил себя Вадим, — шаровые молнии не способны на такое… или это не молнии, а какое-то другое, еще неизученное явление?..

Отдохнув, мужчина бросил сигарету, молодецки поплевал в ладони и спрыгнул обратно в яму.

— Свети, — приказал он жене, — а то и луна куда-то делась.

Вадим механически поднял глаза и увидел, что исчезла не только луна, но и звезды; небо мгновенно сделалось мертвым, и только мерцающая женщина медленно плыла к кладбищу. Мужчина взмахнул лопатой, но не успел опустить ее — оглушительный раскат грома потряс округу, и вслед за ним огромная, похожая на трезубец, молния рассекла пространство до самого горизонта. В ее голубом отсвете деревья обрели очертания зловещих существ, которые двигались, неуклюже шевеля мощными конечностями и вращая страшными уродливыми мордами. В доме на мгновение вспыхнул яркий свет, но тут же погас вместе с молнией, которая втянула в себя и светящуюся женщину, словно та влилась в могучую силу, отдававшую свои громогласные приказы с небес. В следующее мгновенье хлынул дождь, скорее, напоминавший водопад, за которым, ни Вадим, ни Слава уже не видели ничего, тем более, фонарь кладоискателей тут же погас. Слышно было лишь, как женщина истерично орала:

— Ваня!.. Ваня, где ты?.. Ванечка!..

— Я не могу выбраться, помоги! — послышался голос мужчины, — гребаные корни!.. Да помоги мне, сука!..

Струи хлестали, как душ Шарко, рассчитанный, наверное, на тела богов. Вода устремилась по косогору, унося в реку все, что не могло вцепиться в землю корнями. Вадим почувствовал, что его ноги теряют опору, и покатился вниз вместе с потоком.

— Славка! Меня уносит!.. — крикнул он, но разобрать ответа не смог; да и был ли он, тот ответ. Закрыл глаза, чтоб не напороться на ветку, и перестал сопротивляться.

Катился он долго, пока не воткнулся в прибрежные кусты, ставшие спасительным барьером от обезумевшей реки. Движение прекратилось, и Вадим перевел дыхание; попытался подняться, упираясь руками в жирную грязь, но сумел только сесть, поливаемой сверху теплыми упругими струями и решил оставаться на месте, пока, либо не рассветет, либо не прекратится этот всемирный потоп.

Вадим не знал, сколько прошло времени, но, в конце концов, дождь начал стихать. Капли стали мельче и реже, а шум их был уже не грозным, а, скорее, ровным и успокаивающим; заметно посветлело — это туча превратилась в серое облако, которое робко подсвечивалось лучами восходящего солнца.

— Слава!..

— О-го-го!.. — донеслось сверху.

Голос вернул Вадиму силы. Он вылез на берег и на коленях пополз по склону. Водная лавина прошла, оставив лишь отдельные ручейки, сбегавшие к реке по извилистым, промытым в глине и песке руслам. Светлее становилось с каждой минутой, и наверху уже различались очертания сруба.

— Вадим, где ты?..

— Иду к тебе! — хотя «иду» было слишком громко сказано — Вадим цеплялся за траву, вырывая ее кусками, и снова скатываясь на несколько метров.

Наконец, ему все-таки удалось добраться до дыры в заборе); он схватился за столб и с трудом встал. Тело ныло, ноги дрожали от напряжения, футболка порвалась, и сквозь нее виднелось поцарапанное, кровоточащее плечо; джинсы порыжели, а на коленке лопнули поперек, вроде улыбаясь, когда Вадим сгибал ногу.

Слава появился из-за дома. Выглядел он гораздо лучше — хотя и такой же мокрый, но в целой одежде и, кроме того, на нем не было, ни ссадин, ни прилипших кусков грязи и тины. Дождь совсем стих — лишь большие одинокие капли срывались с деревьев, смачно плюхаясь в лужи.

— Ты как? — спросил Слава.

— Живой. Меня, как мешок, катило до самого берега.

— Заметно, — Слава похлопал его по плечу, — но хорошо, что хорошо кончается. В принципе, нечто подобное можно было предвидеть, ведь не бывает, чтоб две недели стояла сорокаградусная жара, и все это потом не вылилось обратно — круговорот воды в природе пока еще никто не отменял. Не читал я такого Указа.

— Ты думаешь, это круговорот воды в природе? — Вадим с сомнением покачал головой.

— А ты думаешь, пришествие Антихриста? — Слава засмеялся, — я уцепился за забор, а потом через дырку переполз к дому. Внутрь войти не решился — вдруг рухнул бы под таким напором; под крыльцом отлежался. Так вот, смею уверить, никаких сверхъестественных явлений тут не происходило.

— А где наши кладоискатели? — Вадим оглянулся.

— Сейчас посмотрим. Меня, правда, больше интересует, как там машина и все наше добро.

— Блин, а, правда!.. — Вадим напрочь забыл о таких житейских мелочах, — боюсь, от палатки мало, что осталось.

— Да хрен с ней!.. Была б машина цела.

Совсем рассвело. Балансируя руками, они стали осторожно спускаться к берегу и еще издали увидели джип, белый и чистый, отмытый от многодневной пыли.

— Повезло, — Слава облегченно вздохнул, — а могло б смыть. Во, повеселились бы!..

От палатки, естественно, не осталось и следа, не говоря покрывале, удочке, посуде и прочих мелочах, а в мутной реке, отвоевавшей несколько метров берега, плавали сучья с трепетавшими флажками зеленых листочков и целые острова грязно-белой пены. Над ними стелился туман, ровной пеленой накрывая все русло, что делало пейзаж загадочным и мистическим. Не было слышно ни птиц, ни насекомых.

— Палатку вместе со шмотками, наверное, течением унесло, иначе плавала б где-нибудь здесь — она ж почти герметичная, там воздух должен оставаться.

— Да ладно, — Слава махнул рукой, — она все равно старая, — подойдя к машине, сначала осмотрел ее со всех сторон, и не найдя повреждений, заглянул внутрь, — вот так, японская техника! Сухо, блин!.. А «Жигули» б насквозь промокли.

— Если он еще и заведется, я буду японцев уважать на полстакана больше.

— Все равно, мы отсюда не выползем, пока не подсохнет.

— Хоть погреемся. У меня зуб на зуб не попадает.

— Сейчас, погоди, — Слава с трудом вытащил из мокрого кармана ключи. Открыв машину, разделся до плавок и залез в салон. Вадим последовал его примеру, бросив грязную одежду прямо на землю.

— Ну… — Слава вставил ключ в зажигание, — давай, ласточка!.. (Приборная панель тут же ожила, мотор тихонько заурчал) Вот так!.. Да чтоб я когда-нибудь поддержал отечественного производителя?.. Ни за что!..

Тепло поползло по салону, и окна сразу запотели, отделяя крошечный уютный мир от остального, разрушенного наводнением. Слава откинул спинки, превратив салон в лежанку.

— А пожрать у нас осталось? — Вадим удобно устроился, подсунув руки под голову.

— Хлеб с помидорами смыло; огурцы остались, должна быть тушенка… а тушенка — это здорово!.. — Слава пошарил за сиденьем, но вытащил бутылку водки, — о! Как правильно я бросил ее в машину, а не в палатку — обидно б было. Поищи с твоей стороны стаканы.

Вместе с водкой по телу разлилась сладкая истома; глаза закрывались, и не хотелось ни о чем разговаривать. Слава поковырялся в банке, проглотил пару кусочков холодного жирного мяса.

— Ешь, я не хочу больше, — он открыл окно и достал из бардачка сухую пачку сигарет, — да, без машины было б хреново. Печку выключим?

— Выключай, — облизав, Вадим сунул ложку в пакет, — лично я буду спать.

— Это правильно, после такой ночки. Тем более, время только семь часов, — докурив Слава, лег и повернулся на бок.

Проснулись они почти одновременно от духоты и солнечных лучей, бивших в глаза, а в приоткрытое окно вползал еще и жаркий влажный воздух.

— Субтропики, блин, — Слава потянулся.

Вадим открыл дверцу — трава, рыжая от грязевых потоков, практически высохла, но кое-где еще виднелись неглубокие лужи. Посмотрел на часы.

— Хорошо мы придавили четыре часика.

— Выспаться — это святое, — Слава резко сел, мотая головой, — во, погодку нам удружили.

— Ты вчера видел женщину? — спросил Вадим.

— Валю? Конечно, видел, а что?

— Не Валю, другую женщину.

— Какую другую? — Слава искренне удивился.

— Из огоньков, что поднимались от реки вместе с нами. Они сложились в фигуру; у нее были длинные волосы…

— Хорош тебе, — перебил Слава, — от вчерашнего дождя я, вроде, отрезвел. Бред все это собачий. Вот, вчера была настоящая, живая природа во всей своей красе. И ты хочешь сказать, что она подвластна каким-то каменным истуканам и старику с факелами? Никогда не поверю. Теперь не поверю, — поправился он, — это все, знаешь, от скуки и невостребованности дурные мысли в голову лезут — хочется чего-то загадочного, потому что остальное уже понятно и неинтересно. И огоньки твои… я, конечно, не силен в биологии, но думаю, что это светлячки, живущие у воды. Они раньше нас почувствовали приближение потопа и потянулись к лесу — туда, где посуше.