Восемнадцать капсул красного цвета - Корн Владимир Алексеевич

– Давай! – крикнул он, обнаружив, что Гуров успел вскочить на ноги и даже подхватил с земли карабин.

И снова они перемахнули через ограду одновременно, бросившись к теперь уже совсем близкой лестнице на крышу. Дальше им просто повезло, по крайней мере Глебу – точно: оставайся в руках у него по-прежнему автомат, который он успел закинуть за спину, все закончилось бы для Чужинова окончательно и бесповоротно. Когда в окне, расположенном сбоку от лестницы буквально в каком-то метре, вдруг мелькнула темная тень, Глеб, не раздумывая, выхватил обрез и разрядил в нее оба ствола сразу. Удар картечи отбросил появившуюся в проеме окна в обрамлении разлетающихся осколков стекла тварь назад, задержав на мгновение тех существ, которые находились сразу за ней.

Чужинов был уже на лестнице, когда ощутил укус. Нога занемела сразу же, но хуже того, тяжесть твари оказалась настолько велика, что он почувствовал, как выскальзывает из рук металлическая перекладина лестницы. Глеб взглянул наверх, туда, где Гуров, отклонившись далеко в сторону, пытался выстрелить из обреза, явно опасаясь задеть напарника. Наконец Олег выстрелил, и будь на месте твари любой другой хищник, он обязательно бы разжал челюсти. Но не это существо, которое понятия не имело, что такое боль. Гуров выстрелил снова и снова попал, но тварь по-прежнему висела всей своей тяжестью на ноге Чужинова. И уже в тот момент, когда Глеб понял, что ему ни за что не удержаться и пальцы вот-вот разожмутся, а сам он полетит вниз, туда, где хищников несколько, треснула ткань джинсов…

Когда они оба оказались на самом верху, твари исчезли, скрывшись за углом, и на то, что они только что тут были, указывала лишь лужица крови на бетоне да красные брызги на светлой, с вкраплениями мраморных камешков, стене. И еще боль в ноге.

Чужинов одним движением скинул кроссовок с носком, рванул штанину вверх, опасаясь увидеть нечто страшное. И с облегчением выдохнул. Боль во время укуса была настолько дикая, что он уже подумал, из щиколотки вырван кусок мяса. И каково было его облегчение, когда он увидел лишь несколько царапин да глубокий порез, единственный, который можно назвать раной.

– Повезло, – произнес Гуров, склонившийся над самой его ногой. – Чуть ниже, и она бы тебе или ахиллы перегрызла, или вообще без ступни оставила.

– Или от меня только ступни бы и остались, – поморщился Чужинов, осторожно шевеля пальцами, чтобы окончательно убедиться в том, что с ногой все не так уж и плохо. Затем полез в рюкзак, извлекая из него аптечку и пластмассовую фляжку с самогонкой. Кровь из раны продолжила сочиться, так что не мешало бы ее обработать.

– Надеюсь, у них никакой заразы нет, – задумчиво изрек Гуров, внимательно наблюдая за тем, как Чужинов, хорошенько промыв рану, перебинтовывает ее.

– Я еще больше тебя на это надеюсь, – хмыкнул Глеб после того, как сделал из фляжки пару немаленьких глотков. – Для пущей дезинфекции, – пояснил он, предложив ее Гурову. – Будешь?

– Еще спрашиваешь!

Пальцы у Олега, когда он брал фляжку, заметно подрагивали.

– Крепкая, зараза, – поморщился он, едва оторвав горлышко от губ, – но идет как вода.

Чужинов кивнул, разглядывая испорченную штанину с выдранным куском ткани.

– Знаешь, Глеб, – продолжил Гуров, приложившись к фляжке еще разок и протягивая ее обратно, – я так опасался тебя задеть, картечь все-таки. А эта гадина, представляешь, даже не почувствовала, что у нее уже после первого выстрела ползада разворотило!

– Надо было в голову целить, – начал Глеб, а когда Олег раскрыл рот, чтобы снова объяснить, что он боялся зацепить Чужинова, добавил: – Не твари, мне. – Чужинов невольно вздрогнул, представив на миг, что, не удержавшись, свалился бы в гущу этих отродий и они рвали бы его, еще живого. Нет, лучше мертвым, чтобы не чувствовать уже ничего. – Ладно, шучу. Пошли.

Поднявшись, Глеб осторожно перенес вес тела на больную ногу. Как будто держит, подламываться не собирается, и острой болью не обожгло.

– Нормально, – в ответ на вопросительный взгляд Гурова сообщил он. – Еще побегаем.

Затем, едва заметно прихрамывая, подошел к краю крыши, чтобы взглянуть сверху за угол, туда, где скрылись твари. Как он и ожидал, внизу не оказалось ни единой. Глеб посмотрел на обрез в руке, переломил его, вынул кисло воняющие порохом гильзы, взглянул уже на них и разжал пальцы. Гильзы покатились к краю и исчезли. Зарядив обрез, Чужинов уже привычно сунул оружие за спину, в карман рюкзака.

Он обязательно выпустил бы его из рук, когда в ногу вцепилась тварь, и благо что оружие повисло скобой на указательном пальце. Сколько в твари было веса? Центнер, полтора? Или ему с перепуга так показалось? Чудо, что штанина не выдержала за мгновение до того, как он полетел бы вниз. И еще Чужинов подумал о том, что кроссовки тоже были удачей, иначе на месте штанины оказалось бы голенище, и уж оно-то точно выдержало бы.

На чердаке детского садика было душно и пахло так же, как пахнет на сотнях тысяч других чердаков: пылью, птицами и еще чем-то затхлым. Под ногами поскрипывал керамзит, а к потным лицам то и дело липли паутинки. Гуров досадливо смахивал их, что-то ворча под нос, ну а Глеб улыбался, благо шел он первым, а вокруг было достаточно темно.

Они успели пройти в дальний край чердака двухэтажного здания детсада, формой напоминавшего букву Т, когда Чужинову пришла в голову неожиданная мысль, от которой он остановился так резко, что Гуров на него наткнулся.

– Слышишь, Олег, а ведь ты мне фактически жизнь спас.

– С чего ты взял?

– Если бы ты не начал стрелять в нее, тварь подтянулась на перекладинах выше и вцепилась бы уже не в штанину. И тогда бы мне точно не удержаться.

Гуров на мгновение задумался, вспоминая подробности:

– Знаешь, а она ведь действительно дергалась, так что, возможно, ты и прав.

– В общем, должок за мной, кстати, второй уже. Здесь, – указал Глеб пальцем на лист шифера. – Да побольше дыру делай, полностью между стропилами. Хотя – стоп. Не будем шуметь: сначала дырочку проколупаем взглянуть, что у церкви творится. Где там твой мультитул?

Когда через некоторое время Гуров припал к проделанному им в шифере отверстию, он присвистнул:

– Глеб, взгляни.

Представшая глазам картина Чужинова свистеть не заставила, нечто вроде того он и ожидал: у самого фронтона церкви расположились несколько тварей, он насчитал их шесть штук. Опасаться тварям было практически нечего: окна первого этажа забраны решетками. Впрочем, как и окна второго, – стрельчатые и не в пример более узкие. Так что высунуться в них не высунешься, а иначе увидеть невозможно. Разве что с крыши, но и там было не все так просто: мешал козырек, даже со стороны выглядевший не очень надежно.

У Глеба создалось впечатление, что твари караулят выход. Может быть, в надежде на то, что люди из него покажутся, возможно, такую попытку они уже совершали.

– Как тебе эта картинка? – поинтересовался Олег у Чужинова. – Кстати, с другой стороны их должно быть еще больше: помнишь, вчера, когда смотрели в бинокль с поля, я их штук пятнадцать насчитал? Хотя, возможно, мы уже успели их проредить, все-таки за два дня около двух десятков завалили.

– Этих тоже будем валить, – откликнулся тот. – Но вначале нам придется сделать два подходящих по размерам отверстия, чтобы было где развернуться. Причем сделать осторожно: отламывая шифер пассатижами по кусочку, чтобы не спугнуть. Одно прямо здесь, а другое… – и Глеб ненадолго припал к дыре, – правее метров на пять, иначе стволы тополей мешать будут. Начинай, устанешь – я тебя сменю.

– Ну да, – улыбаясь, кивнул Гуров. – Валить их нужно обязательно, ведь заявиться нужно красиво. Кстати, ты чего на одной ноге стоишь? Рана разболелась?

– Не то чтобы разболелась, дергает, когда на ней вес.

– Значит, так: две крайние слева – твои. Стреляешь сразу же, как только я начну. Целься сначала в правую – влево огонь перенести легче. И еще: если не будет уверенности в том, что попадешь в голову второй, черт с ней, вдогонку не стреляй, патроны дороже. Готов?