Сигнал сбора - Уильям Форстен

Ивор остановил коня рядом с Эндрю и, широко улыбаясь, сообщил ему новости. Эндрю приказа солдатам сдать патроны и, развернув лошадь, поскакал в Суздаль в сопровождении Ивора, Калинки и Эмила. После того что он увидел и услышал от Винсента, ничто не могло остановить его гнев.

Подойдя к алтарю, Эндрю увидел Касмара.

— Где Раснар? — прогремел он.

Касмар пораженно воззрился на него.

— Мне нужен Раснар. Немедленно! — пролаял Эндрю.

— Его святейшество погружен в размышления, — испуганно произнес священник.

— Приведи его сюда! — приказал Эндрю.

— Осторожнее, Кин, — шепнул ему Калинка, дрожа от страха.

— К дьяволу осторожность, — бушевал Эндрю.

— Не делай этого, — сказал Касмар, и в его голосе Эндрю послышалось сочувствие.

— Если ты не пойдешь за ним, то я сам найду его! — пригрозил он священнику.

— Я скажу Патриарху о твоем появлении, — согласился Касмар и, качая головой, направился к боковой двери.

Едва секретарь Раснара скрылся за дверью, Эндрю не выдержал и бросился вслед за ним.

— Стой, Кин, — закричал Калинка.

Эндрю не остановился и даже не отозвался на этот выкрик. Толкнув дверь, он оказался в длинном коридоре. В дальнем конце он увидел Касмара, который обернулся и со страхом посмотрел на него. Эндрю ускорил шаг. Молодой священник стоял около украшенной искусной резьбой двери. Отодвинув его в сторону, Эндрю пинком распахнул дверь и ворвался в комнату.

Раснар был явно застигнут врасплох, впервые на памяти Эндрю. Встав из-за стола, он застыл на месте и обеспокоенно смотрел на правую руку Эндрю, поглаживающую кобуру револьвера.

— Нет, я не убью тебя, — бросил ему Эндрю. — Пока не убью.

— Откуда такое милосердие? — спросил Раснар, быстро приходя в себя и снова садясь за стол.

— Потому что я на службе у Ивора, и обвинен в этом будет он. Так что на время ты в безопасности.

— Думаю, Ивору стоит держать своих псов на более коротком поводке.

— Только что вернулся один из моих солдат, — холодно произнес Эндрю, кладя руку на стол Патриарха.

— Прими мои поздравления. Перм был милостив к нему.

— Он рассказал мне, как один из твоих служителей пытал его, как этот зверь в золотой рясе вышиб мозги другому моему солдату и пытался заставить Готорна выдать ему секрет пороха.

— Бредни безумца, — спокойно отозвался Раснар.

— Я поверю ему, какими бы лживыми измышлениями ты меня не запутывал!

Раснар ничего не ответил. Взяв со стола чайник, он недрогнувшей рукой налил себе чашку чая.

— Я бы угостил и тебя, — ровным голосом промолвил он, — но, кажется, тебе пора уходить.

— Предупреждаю тебя, что я вижу, какую игру ты ведешь. Ты приказал пытать двух моих людей, из-за твоих козней я потерял еще десятерых в бою, и у меня сильные подозрения, что эта драка в таверне тоже затеяна твоими людьми.

— О нет, в этом я не виновен, — улыбнулся Раснар.

— Не трать время на объяснения. Сейчас мы заключим перемирие — я пойду на него ради Ивора. Но если еще хоть раз пропадет кто-нибудь из моих людей или произойдет какой-нибудь несчастный случай, если на моего солдата упадет с крыши черепица или кого-нибудь пырнут ножом в трактирной драке, на следующее же утро я построю полк на площади перед этой церковью. Я прикажу выломать двери и заколоть штыками каждого, кто будет здесь находиться. Я ясно выразился?

— Очень впечатляющее выступление, — заметил Раснар, не теряя выдержки, но было видно, что он всерьез воспринял слова Эндрю.

— Считай, что я тебя предупредил. Я знаю, что ты мой враг, и ты знаешь, что я твой. За пределами этого здания я буду вести себя по отношению к тебе в соответствии с твоим высоким положением и ничего не скажу своим людям, которые разнесли бы здесь все голыми руками, если бы узнали правду. Я уважаю ваши обычаи, но и ты, слышишь, уважай наши и не провозглашай больше с амвона, что мы дьявольское отродье, не то, клянусь небом, увидишь, какой ад я смогу тебе устроить.

Калинка, дрожа от испуга, перевел слова Эндрю. Он хотел было смягчить выражения, но Кин заранее приказал ему переводить все дословно и пригрозил выгнать его из лагеря, если тот изменит хоть одно слово.

— Хорошо, мы друг друга поняли, — ответил Раснар. — А теперь прочь из моей церкви, язычник!

Эндрю вытянулся по струнке и издевательски улыбнулся.

— Приятного вам дня, ваше святейшество. Приношу извинения за то, что прервал ваши размышления.

Отсалютовав, он развернулся и вышел из комнаты. В дверях Эндрю подмигнул Касмару, который выпучив глаза слушал его беседу со своим господином.

— Ты сошел с ума, — шепнул ему на улице Калинка, которому приходилось почти бежать, чтобы не отставать от Кина.

Эндрю остановился, взглянул на переводчика и улыбнулся. С шумом переводя дыхание, он вытер платком лицо.

— У вас здесь принято не демонстрировать свою враждебность и плести втихомолку заговоры. У нас в Новой Англии люди более открытые. Мы говорим все, как есть, без всякой скрытности. А Раснару какое-то время придется приходить в себя. Он не привык к такому обращению, и это должно его остудить.

— Надеюсь, что так, Кин. Его святейшество очень опасный противник.

— Может быть, — тихо согласился Эндрю. — Ладно, пойдем проведаем нашего парня.

Внутреннее напряжение спало, и Эндрю почувствовал, что у него с души свалился камень. Готорн выживет, хоть ему и довелось пройти через настоящий кошмар. Просто чудо, что рыбаки заметили, как он цепляется за перевернувшийся челнок, и вытащили его на берег.

Слава богу, он был жив, единственная добрая весть за эти три дня. Плохо, что так вышло с Сэдлером. Это был хороший солдат, он вступил в полк вместе со своим братом Крисом в начале шестьдесят второго. Надо будет предупредить Готорна, так как если Крис узнает всю правду, то убьет первого же священника, попавшегося ему на глаза.

Для блага всего полка он будет вынужден попросить Винсента молчать о тех вещах, которые происходили с ним в плену, но Эндрю знал, что тот все поймет.

Поднявшись по ступеням дворца, Эндрю воинским салютом ответил на поклоны стражников и вошел внутрь. Ивор уже ждал его, сгорая от нетерпения узнать, что произошло в соборе. Дородный боярин расхохотался, когда Эндрю, выходя от Винсента, сообщил ему, что он собирается сказать Раснару. Конечно, вдруг подумал Эндрю, Ивору на руку иметь вассала, который является чужаком и потому не боится Церкви.

Улыбнувшись боярину, Эндрю вошел в маленькую комнатку без окон.

Готорн попытался сесть на кровати, когда открылась дверь.

— Лежи, лежи, сынок, — успокоил его Эндрю. — Ты в безопасности.

Юноша, дрожа, откинулся на подушку.

— Как он? — с беспокойством спросил Эндрю у Эмила.

— Все будет нормально, — отозвался доктор, потрепав Винсента по плечу. — Шея заживет, хотя какое-то время ему придется хрипеть. На руках содрана кожа, и, боюсь, у него перелом ноги. Скоро я вытащу эту стрелу. Но перед этим надо навести здесь чистоту и прокипятить мои инструменты.

— Готорн, ты теперь в руках доктора Вайса. Он быстро поставит тебя на ноги. Поправляйся. Калин сказал мне, что будет рад, если ты, когда тебе полегчает, поживешь у него. Его жена и красавица дочь будут заботиться о тебе. Я хочу, чтобы ты начал учиться у них русскому. Это приказ.

На глазах Винсента выступили слезы. Эндрю осторожно присел на краешек кровати.

— В чем дело, сынок?

— Полковник…

— Не бойся, можешь мне все рассказать. Я горжусь тобой, парень, и не корю тебя за то, что ты говорил, пытаясь спасти Брайана. Ты все делал правильно и проявил настоящее мужество, когда выбрал смерть, чтобы не подвести своих товарищей. Прямо здесь и сейчас я присваиваю тебе чин капрала, ты заслужил его своим героизмом.

Готорн затряс головой, по его лицу катились слезы.

— Нет, я не могу, — еле слышно произнес он.

— Почему?

— Полковник, я… я убил человека.

Эндрю промолчал. И почему все случилось именно так? Он надеялся, что молодому квакеру никогда не доведется узнать, попала ли его пуля в человека или нет. Но в первой же схватке Винсенту пришлось убивать самым ужасным образом — в рукопашной, смотря в глаза человеку, которого он лишил жизни.

На него нахлынули воспоминания. Скольких он убил вот так, вблизи? Уже здесь не меньше десятка. И еще этот мальчик в Уайлдернессе. Он выстрелил в него в упор, так что на форме южанина осталось пятно от ожога, а затем Эндрю в течение часа лежал на земле рядом с ним, скрываясь от огня мятежников и видя, как из него медленно уходит жизнь.

Боже, неужели это все, что он теперь умел: убивать и приказывать убивать другим? Эндрю попытался отогнать эту мысль.

— Думаю, Господь все поймет и простит тебя, — мягко сказал он, сжимая руку Готорна.

Но простит ли Бог мои грехи и мою любовь к битве? — грустно спросил он сам себя.