Ложе из роз - Кэтрин Стоун

– О, прости, я смутила тебя. Ты ведь, наверное, даже и не понимаешь, о чем я говорю?

– Конечно, понимаю. – Если говорить откровенно, до Хоуп дошла только часть того, о чем шла речь, и все же она знала достаточно и почувствовала неловкость оттого, что девочки так бесстыдно и неуважительно говорили о нем, словно он был предметом мебели, игрушкой.

– А мне кажется, ты немного не в своей тарелке, верно? Пожалуйста не смущайся.

Хоуп покраснела, не зная, что ответить, но тут, на ее счастье, миссис Фейрчайлд заговорила снова.

– А теперь, – сказала начальница, – пора послушать Сабрину Блит. Как вы все знаете, последние пять лет на ранчо «Ивы» проводится программа избавления от лишнего веса, и сейчас начнется отбор новичков для этой программы, которую мы назвали «Победа».

Сабрине Блит – обладательнице ученой степени в области психологии – было двадцать восемь лет, и, как она объявила собравшимся, соблюдавшим теперь почтительную тишину, для нее проблемы избавления от лишнего веса никогда не существовало. Она всегда была стройной и с состраданием наблюдала мучения своей младшей сестренки, страдавшей тучностью.

– Вот почему я так серьезно отношусь к нашей программе, – заявила Сабрина. – Многие девочки-подростки не знают, как с этим справиться, как избавиться от лишнего веса. Эту проблему можно легко решить самовнушением, ощущением удовлетворения собой и любви к себе вне зависимости от веса. Есть и другие способы. Наша программа «Победа» научит вас любить себя и избавляться от лишнего веса. Все записавшиеся к нам в этом году добьются цели, если будут верить в успех. Мы научимся понимать друг друга, помогать друг другу, верить друг в друга. В шестнадцать лет мы сумеем стать психоаналитиками – я не шучу! Могу я попросить вас встать, по мере того как буду зачитывать ваши имена, и рассказать немного о себе?

Девушки, записавшиеся в программу «Победа», счастливые тем, что их приняли в многообещающий проект, бойко вскакивали с мест, как только произносили их имена.

– А теперь, – сказала Сабрина, – наша новая подруга и член нашей дружной семьи Хоуп Тесье. Твое сочинение, Хоуп, где-то затерялось, поэтому я восстановлю подробности с помощью твоего личного дела. Ты родилась в Калифорнии, в долине Напа, и лишний вес был твоим бичом много лет. Твоя мать – романистка, автор бестселлеров Френсис Тесье, а отец – скрипач-виртуоз Виктор Тесье. Будь так любезна, Хоуп, встань, чтобы все могли приветствовать тебя.

Поднимаясь с места, Хоуп чувствовала, что ноги ее не держат. Все в ней протестовало и кричало: «Нет! Этого не может быть! Это не я!» Она никогда не слышала о программе «Победа», тем более никогда не писала сочинения о своих страданиях, как не писала и заявления с просьбой включить ее в программу. Но теперь внезапно выяснилось, что у Хоуп Тесье был свой секрет – секрет, известный всем, кроме нее самой.

Она не знала, куда прятать глаза, и тут ее взгляд встретился со взглядом Ника. Он просто смотрел на нее, будто хотел поддержать, помочь, вырвать ее из этой жестокой толпы, избавить от унизительной процедуры.

И Хоуп удалось выжить. Она села на место, а другие «полевые жаворонки» принялись говорить ей положенные слова утешения.

– Ты вовсе не такая уж толстая, – начала Дженна.

– С ней все в порядке, – поддержала Бонни. – По правде говоря, мы уже все это обсудили, когда ты ходила на прогулку. Ты просто еще не сформировалась, вот и все!

Значит, все судачили обо мне, когда меня не было!

– Как только ты решишь по-настоящему покончить с этим, ты легко справишься, – продолжала утешать Дженна.

Хоуп показалось, будто тело ее налилось свинцом; она чувствовала себя невообразимо огромной и неуклюжей.

– Я, собственно, не понимаю, почему ты решила худеть, – приняла эстафету Триш. – Твоя комплекция вовсе не помешает тебе играть в спортивные игры и иметь в них успех. К тому же ты еще не интересуешься мальчиками, драгоценная и невинная Хоуп; так не все ли равно, как ты выглядишь…

– Согласна, – сказала Робин, – если это не причиняет тебе неприятностей, то и не имеет ни малейшего значения.

Вот как?

Хоуп не помнила таких моментов, когда это не причиняло бы ей неудобств.

Сабрина, как видно, не ожидала столкнуться с полной неосведомленностью Хоуп по поводу включения в программу «Победа», и это ее обеспокоило.

– По-видимому, произошла ошибка, – сказала она. – Понятия не имею, как это могло случиться…

– Нет, – ответила Хоуп. – Здесь нет никакой ошибки.

Френсис Тесье ни о чем ее не предупредила. Но ведь на то она и была автором бестселлеров, чтобы придумывать сюжеты, плести интриги…

Все это продолжалось долгие годы.

Хоуп вспомнила теперь, как ее мать недовольно хмурилась, глядя на ее пухлых сверстниц, какие замечания она при этом отпускала.

Мать всегда заказывала фруктовые блюда для них обеих, называя их салатами. А с какой радостью она отправила ее на ранчо «Ивы»!

– Я хочу быть здесь, – неожиданно для себя самой произнесла Хоуп.

Она хотела пробыть здесь как можно дольше, участвовать в прогулках, жарить на костре зефир и плавать под парусом. Ей хотелось быть принятой, и не важно, какой она им казалась.

Николаса Вулфа она увидела в окно во время обеда. Он был на пастбище, позади кораля, и, как ей показалось, разговаривал с лошадью.

Глава 12

Ранчо «Ивы», озеро Дикое, Монтана Тринадцать лет назад

Ник встретился с ней лицом к лицу неделей позже в укромном месте, которое она облюбовала на сеновале, за денниками, – он знал, что там она скрывается все последние шесть дней, часами сидя неподвижно.

«Спасибо, что побеспокоились обо мне», – сказала она тогда, под ивой, и голосок у нее был таким нежным…

А потом он увидел ее полные недоумения и отчаяния глаза в столовой.

С того момента он и вправду стал беспокоиться о Хоуп. Такой молодой, необузданной и отчаявшейся.

Когда Ник наконец «нашел» Хоуп, она весь день просидела в своем гнездышке из сена, склонившись над записной книжкой в красно-коричневом переплете, украшенном символическим изображением ивы. Ее пальчики крепко, почти с яростью сжимали перо; она была так погружена в свое занятие, что не слышала его приближения.

– Привет!

Она подняла голову, взволнованная, настороженная, недоверчивая и столь непохожая сейчас на бесстрашного сорванца, откровенно лазавшего по деревьям: напротив, теперь она казалась робкой и испуганной.

– Плохо, что я здесь прячусь?

– Плохо? Ничуть.

В тебе ничто не может быть плохо.

– Могу я присесть?

– О да. Конечно.