Психология и психотерапия семьи - Эдмонд Эйдемиллер

Муж (нерешительно). Раньше я чувствовал что-то вроде ревности (пауза) или обиды (пауза). Я не знаю.

Я (все еще сердито). Вы никогда не знаете. Это ваш стандартный ответ. Авоттеперь я не знаю. Я не знаю, какого черта мне делать с вами, чтобы до вас как-то достучаться.

Муж. Виноват (пауза). Я всегдаговорю, что я виноват. Я думаю, что я и правда виноват. Я ревновал (пауза). Я был зол, потому что ревновал.

Комментарий. Он пытался быть со мной, и я хотел попробовать еще. Я решил, что надо бы попробовать прояснить и усилить его слова.

Я. Я всей душой хочу быть с вами обоими, но не знаю, как это сделать.

Комментарий. Меня переполняла горечь, когда я все это говорил. И в то же время я знал, что я у цели и что мне уже не придется злиться на него. Подтверждением были его слезы, когда он всхлипнул, пытаясь сказать что-то…

Я. Вы не обязаны говорить. Ноя очень хочу, чтобы вы говорили с нами сейчас.

Муж. Я не могу. Это слишком печально…

Я. Это?

Муж. То, что…

Я. Ну тогда скажите так: «Я расстроен потому, что очень хочу быть с вами сейчас, но я не могу, потому что не знаю, как это сделать… (Прошло несколько минут.) Знаете, я вдруг понял, что и мне нелегко говорить о своих сильныхжеланиях. Мне легче говорить с вами о разных вещах, чем рассказать о своем желании быть ближе к вам. Я понял, что еще не говорил о себе и все, что я могу, – это вот так – нерешительно – говорить о вас.

Комментарий. Слезы навернулись мне на глаза, я чувствовал, что улыбаюсь сквозь слезы. Он (муж) смотрел на меня тоже сквозь слезы.

Я. Это лучше, чем дискутировать или зря говорить о том и о сем. Хотя, конечно, это невеселое занятие. Но я чувствую себя ближе к вам, потому что мы оба испытываем одно и то же.

Муж. Мне легче справиться с этим чувством, когда я мчусь на машине…

Комментарий. К этому моменту я, кажется, закончил разбираться с собой и был свободен, чтобы снова обратиться к нему. Я вновь предложил ему то же самое, что и сначала, хоть и в измененной форме.

Я. Я очень хотел быть близок к вам, но не знал, как это сделать, а теперь я наконец знаю.

Он начал плакать сильнее, закивал и отвернулся. Его жена мягко дотронулась до него: «Знаешь, это напоминает мне время…» Я прервал ее: «Оставьте его в покое… Вы сможете поговорить с ним после». Я хотел, чтобы он остался здесь, со своими чувствами, а не уходил куда-то…

В этот момент я мысленно оставил их и посетил моего отца. Я летел в прошлое через сцены из своей истории, как маленькая колибри. Я ясно вспомнил тот единственный раз, когда мой отец ласково потрепал мои волосы. Мне стало мучительно ясно, как мне все это время не хватало этого его прикосновения, не хватало теплого разговора с ним. Ведь он никогда не говорил, что любит меня или даже что я нравлюсь ему. Помню, как я был удивлен, случайно услышав, как в разговоре с одним из моих друзей он с восхищением отозвался обо мне… Я вернулся назад на нашу встречу, опять увидел обоих супругов. Они смотрели на меня. Я поделился своими мыслями. Тогда муж рассказал ясно, отчетливо, сквозь светлые слезы о своей тоске, вспомнил, как отец учил его водить машину, и это были единственные минуты близости его с отцом. Чтобы усилить его переживание, я предложил ему представить себе своего отца. Он не мог. Он только плакал. «Вы скажите ему, – предложил я, – как вы хотели быть ближе к нему и что вы не знали. как это сделать».

После очень длинной паузы он сказал: «Я часто был так расстроен и зол на него, но я только сейчас понял, что и он не умел…».

Опросники и системы самоисследования для членов семьи. Отвечая на вопросы о своей семье, члены семьи нередко сталкиваются с необходимостью вспомнить, осознать свою семейную жизнь. Чем больше вопросов, на которые они отвечают, тем ярче и конкретнее их представление о своей семье. И далее – чем оно конкретнее, тем больше возможностей сопоставить его с тем, что они видят.

Наиболее интересный опыт применения таких опросников накоплен исследователями бихевиористского направления. Чаще всего это связано с переговорами супругов о семейном психотерапевтическом контракте. Дело в том, что контракт ставит каждого из супругов перед необходимостью очень точно представить себе, чего на самом деле он хочет от другого, что ему мешает в поведении другого, какие поступки ему выгоднее всего совершать в ответ на желательное для него по ведение. Оказывается, что для того, чтобы ответить на все эти вопросы, приходится всерьез задуматься. По выражению одного из наших пациентов, супруг вдруг оказывается «знакомым незнакомцем». Разрабатывая контракт, супруги нередко «заново открывают» свою семью и себя. Суть процедур, специально предназначенных для того, чтобы подготовить супругов к переговорам о контракте, – побудить каждого искренне ответить самому себе на ряд вопросов.

Поиск ответов помогает увидеть и описать поведение других членов семьи и мотивы, стоящие за ним. Такова программа для родителей, разработанная Петерсоном (Peterson, 1971).

В печати многократно сообщалось об успешном применении методики семейного контракта. Нам представляется, что ее успех в значительной мере связан с тем, что в ходе разработки семейного контракта происходит уточнение, конкретизация представлений членов семьи о потребностях, целях и приоритетах друг друга. Все вопросы, которые члены семьи должны задать себе в соответствии с методикой подготовки к заключению контракта, не являются для них чем-то новым. Те же самые вопросы они часто задают себе в повседневной жизни семьи, но на ходу, мельком, автоматически, без должного внимания. В ходе же подготовки семейного контракта, в силу самой значимости этого события, все привычное деавтоматизируется, привлекает к себе пристальное внимание, и каждый обнаруживает, что плохо представлял себе истинные цели и желания других членов семьи.

Упражнения и задания на преодоление барьеров активизации. «Коварство» барьеров активизации в том, что сам индивид не осознает их. Мы видели, как удивлялись пациенты, когда кто-то помогал им преодолеть барьер и обнаруживалось упущенное ими представление или соображение (см. случаи 9-10). Индивид не подозревает о существовании каких-то еще семейных ситуаций, рассмотрение которых побудило бы его иначе взглянуть на проблему, самому же ему она просто представляется неразрешимой.

Нами использовалась методика «Неразрешимых проблем», которая как раз и заключается в том, что перед пациентом ставится задача, неразрешимая именно в силу имеющихся у него барьеров: обрисовывается проблемная ситуация, похожая на ту, с которой столкнулся он сам, но происшедшая с другими людьми (обычно их число равняется 20), и сообщается, что все они нашли какие-то решения, при этом все – разные. Пациенту предлагается угадать эти решения, выдвигая самые неожиданные версии (по аналогии с методом «мозгового штурма»). Психотерапевт одобряет каждую из них, стараясь как можно ярче представить ситуацию, которая лежит в основе версии, пусть даже неуверенно предложенной пациентом, и помочь ему увидеть ее и поверить, что она более вероятна и реальна, чем ему показалось в первый момент. Например, пациенту с дефицитом влияния на жену обрисовали семейные пары, в которых жена упрямо «поступала так, как сама решила», а мужу нужно было убедить ее сделать нечто, чего она очень не любила (обычно это был визит к нелюбимому родственнику, нелюбимый вид досуга и т. д.), было рассказано о мужьях, которые вопреки всем ожиданиям все-таки сумели переломить упрямство своих жен, и предлагалось угадать, какой способ каждый из них нашел. При этом врач отрицал связь задачи с его (пациента) случаем, говорил о том, что это «задача на знание жизни», подчеркивал, что в реальной жизни встречаются самые неожиданные случаи. По мере того как пациент начинал предлагать какие-то версии, психотерапевт находил способ поддержать каждую из них, подтвердить, что «и такое встречается, и даже достаточно часто».

Опыт показывает, что особенно продуктивен групповой вариант данной методики. В этом случае методика еще ближе к «мозговому штурму». Все члены группы по очереди выдвигают свои версии, психотерапевт же прилагает все усилия, чтобы их поддержать. Весьма поучительным оказывается завершающее обсуждение, ранжирование выдвинутых версий предложений. Обычно проявляются весьма резкие различия между членами группы в оценке версий. То, что одним представляется маловероятным и малоэффективным, другие рассматривают как вполне вероятное и полезное. Спонтанно возникающая в этих случаях дискуссия становится упражнением на конкретизацию: стремясь убедить других членов группы, что «так бывает, причем чаще, чем вы думаете», стараясь как можно ярче показать окружающим, как именно это бывает, убеждающий прибегает к конкретизации.