Гражданская кампания - Буджолд Лоис Макмастер

Форбреттен официально приветствовал гостя:

– Милорд Аудитор. Чем могу служить?

– Расслабься, Рене, я не по делу. Просто заскочил на огонек.

– О! – Рене с нескрываемым облегчением выдохнул, напряжение спало – проявилась усталость. – Я подумал, что ты… Я подумал, что Грегор прислал тебя с плохими новостями.

– Нет-нет! Да и в любом случае Совет графов не имеет права голосовать в твое отсутствие. – Майлз кивнул в сторону реки и расположенного на том берегу замка Форхартунг, где заседал Совет. Рене, вспомнив о долге хозяина, сделал окно прозрачным и придвинул к нему кресла для себя и Майлза, чтобы в процессе беседы любоваться видом. Майлз уселся напротив молодого графа. Рене оказался достаточно сообразителен, чтобы предложить августейшему визитеру низенькое кресло, и ноги Майлза не болтались в воздухе.

– Но ты мог оказаться… Ну, не знаю я, кем ты мог оказаться, – пробурчал Рене, усаживаясь и потирая шею. – Я тебя не ждал. Я вообще не ждал никого. Наша светская жизнь увяла поразительно быстро. Судя по всему, граф и графиня Гембреттен стали весьма мало популярны.

– А… Выходит, ты это высказывание слышал?

– Первыми услышали мои оруженосцы. Шуточка гуляет по всему городу, так ведь?

– Хм, ага… в некотором роде. – Майлз откашлялся. – Извини, что не зашел сразу. Когда все это разразилось, я был на Комарре и услышал обо всем только по возвращении, а потом Грегор отправил меня в провинцию, и… А, черт, хрен с ними, с извинениями. Мне чертовски жаль, что все это с тобой приключилось. Голову дам на отсечение – прогрессисты не хотят тебя терять.

– Да? А я считал, что создал им массу проблем.

– Голосование есть голосование. Учитывая, что смена состава Совета графов – событие, случающееся раз в поколение…

– Как правило, – сухо прокомментировал Рене.

Майлз пожал плечами:

– Любые эмоции – штука преходящая. Если твое место займет Сигур, прогрессисты потеряют один голос в будущем поколении графов. Они тебя поддержат. – Майлз поколебался. – Они ведь тебя поддерживают, да?

– Более или менее. В основном. Некоторые. – Рене иронично помахал рукой. – Некоторые считают, что если будут голосовать против Сигура и проиграют, то получат в его лице вечного врага в Совете. А голосование, как ты изволил сказать, есть голосование.

– И какой расклад голосов? Можешь приблизительно сказать?

– Дюжина – точно за меня, дюжина – точно за Сигура. Все решат колеблющиеся. Большинство из которых в этом месяце не разговаривают с Гембреттенами. Не думаю, что все это выглядит обнадеживающе, Майлз. – Рене искоса глянул на гостя со странной смесью пронзительности и нерешительности и ровным тоном добавил: – А ты уже знаешь, как проголосует Округ Форкосиганов?

Майлз прекрасно знал, что ему придется отвечать на этот вопрос, как только он увидит Рене. Понимали это и все графы и их представители, чем в немалой степени объясняется затишье в светской жизни Рене. Те же, кто не избегал Рене, избегали затрагивать больную тему. Имея в течение двух недель возможность поразмыслить над этим, Майлз подготовил ответ.

– Мы за тебя. А ты сомневался?

Рене выдавил неловкую улыбку.

– Я был почти уверен, но в центре вашего округа имеется здоровенная радиоактивная дыра, проделанная цетагандийцами.

– Это все история, мужик. Я улучшил расклад голосов?

– Нет, – вздохнул Рене. – Я тебя уже и так посчитал.

– Иногда один голос решает все.

– С ума схожу при мысли, что так оно есть, – признался Рене. – Ненавижу все это! Скорей бы все закончилось!

– Терпение, Рене! – порекомендовал Майлз. – Не рискуй из-за слишком бурных эмоций возможными преимуществами. – Он задумчиво нахмурился. – Сдается мне, у нас тут имеется два связанных юридических прецедента. Граф сам назначает своего преемника с позволения Совета графов, выражающего свою поддержку голосованием. Именно так стал наследником граф Полуночник.

Рене криво усмехнулся.

– Если конская жопа может быть графом, то почему не может целая лошадь?

– По-моему, именно таким и был один из аргументов, приведенных пятым графом Форталой. Интересно, а не сохранились ли в архивах записи этих заседаний? Если да, надо будет почитать на досуге. Ну, как бы то ни было, Полуночник показал, что кровное родство, хоть его и традиционно придерживаются, – вещь не обязательная. И даже если случай с Полуночником отвергнут, имеется еще добрая дюжина прецедентов, хоть и не столь нашумевших. Решение графа превалирует над кровными узами графа, разве что граф и вовсе не назначает наследника. Только в этом случае в дело вступают родственники и потомки мужского пола. Твой дед ведь был утвержден наследником еще при жизни его… мужа его матери, верно? – Майлз был утвержден наследником своего отца в период Регентства, когда отец стоял на вершине власти и мог протащить это через Совет графов.

– Да, но, согласно заявлению Сигура, обманным путем. А результат, полученный в результате обмана, и не результат вовсе.

– Не думаю, что старик об этом знал. А если знал – как это доказать? Если он знал, что твой дед – не его сын, то утверждение твоего деда наследником законно, и дело Сигура рассыпается само собой.

– Если шестой граф и знал, нам все равно не удалось найти ни клочка бумаги, это подтверждающей. А мы несколько недель переворачивали вверх дном фамильные архивы. Сомневаюсь, что он знал, иначе наверняка убил бы мальчика. И мать вместе с ним.

– Не уверен. Период цетагандийской оккупации – странное время. Тогда в районе Дендарийского ущелья разыгрывали так называемую войну бастардов. – Майлз вздохнул. – Как правило, от цетагандийских отпрысков либо избавлялись с помощью аборта, либо убивали их в младенчестве. Иногда партизаны играли в довольно мерзкую игру, подбрасывая крошечные тельца оккупантам. Делалось это, чтобы потрепать нервы цетагандийцам. Те реагировали, как любой нормальный человек – во-первых, а во-вторых, те из них, кто слишком огрубел душой, чтобы переживать, начинали тоже дергаться, сознавая, что раз барраярцы сумели подкинуть мертвого ребенка, то с тем же успехом могли подбросить и бомбу.

Рене с отвращением скривился, и Майлз запоздало сообразил, что этот экскурс в историю приобрел для Форбреттена личный оттенок. Он поспешил продолжить:

– Цетагандийцы были не единственными, кто возражал против этой игры. Некоторые барраярцы тоже были не в восторге и считали это оскорблением нашей чести – принц Ксав, например. Я знаю, что он жестоко спорил по этому поводу с моим дедом. Твой пра… Шестой граф мог придерживаться позиции Ксава, и то, что он сделал для твоего деда, – своего рода молчаливая реплика в этом споре.

Рене ошарашенно поднял голову:

– Никогда об этом не думал. Кажется, он действительно был другом старого Ксава. Но доказательств по-прежнему нет. Кто знает, о чем старик знал и никогда не говорил?

– Раз у тебя доказательств нет, их нет и у Сигура.

– Это верно! – Рене немного просветлел.

Майлз снова устремил взгляд в окно, на урбанизированную долину. По реке сновали туда-сюда маленькие кораблики. В былые времена Форбарр-Султан был конечным пунктом навигации от моря, поскольку стремнины и водопады не позволяли судам подниматься выше по реке. С окончания Периода Изоляции плотину и шлюзы выше Звездного моста разрушали и восстанавливали трижды.

Напротив окна, на другом берегу реки, возвышался среди покрытых весенней листвой деревьев замок Форхартунг, седой и древний. Традиционное место заседания Совета графов, замок надзирал (и фигурально, и буквально, сухо подумал Майлз) за этими трансформациями. В отсутствие войны ждать, пока вымрут старые графы, чтобы получить возможность ввести изменения, дело долгое. За год сменялись в среднем один или два, но сейчас, учитывая рост продолжительности жизни, смена поколений еще замедлилась. И нынешняя ситуация, когда образовались сразу две вакансии, открытые либо для прогрессивного, либо для консервативного наследника, была необычной. Точнее, место Рене разрывали между собой обе ведущие партии. Со вторым было куда больше загадок.