Сталин (Человек истории) - Ян Грей

Сталин слушал внимательно. Он уважал мнение этих военачальников. Достал карту с расположением резервов Ставки, долго и пристально ее рассматривал. Жуков и Василевский отошли в сторону и тихо беседовали о том, что, видимо, надо искать какое-то иное решение. - А какое "иное" решение? - вдруг подняв голову спросил Сталин. Жуков был удивлен, что у Сталина такой острый слух. Они вернулись к столу и коротко посовещались о предстоящей крупной операции. Затем Сталин отправил их в Генштаб подготовить план и доложить ему завтра в 9 часов вечера. Перебрав множество возможных вариантов, Жуков и Василевский наконец составили план операции: продолжая изматывать противника активной обороной в районе Сталинграда, приступить к подготовке мощного контрнаступления. На следующий вечер Сталин, поздоровавшись, возмущенно сказал: - Десятки, сотни тысяч советских людей отдают свои жизни в борьбе с фашизмом, а Черчилль торгуется из-за двух десятков "харрикейнов". А эти их "харрикейны" - дрянь, наши летчики не любят эту машину! - И затем совершенно спокойным тоном безо всякого перехода продолжал: - Ну, что надумали? Кто будет докладывать? По свидетельству Жукова и Василевского, так родился замысел крупного контрнаступления под кодовым названием "Уран". Предусматривалось взять большую группировку войск противника в клин двумя танковыми ударами. Один с севера - нанесут Юго-Западный фронт Ватутина и Донской фронт Рокоссовского, другой - с юга - Сталинградский фронт Еременко. Жуков и Василевский, как челноки, сновали то в Москву на консультации к Сталину, то на Волгу и Дон для инструктажа командующих фронтами на завершающем этапе планирования контрнаступления. За шестьдесят дней с момента зарождения замысла русские сосредоточили в районе Сталинграда и Дона около миллиона бойцов, 13 500 орудий и минометов, свыше 300 реактивных батарей, а также около 1100 самолетов. Это был блестящий образец военного планирования и организации, продемонстрированный Жуковым и Василевским при активном руководстве Сталина на всех этапах, и операция увенчалась славной победой. Жуков и Василевский были посланы координировать действия фронтов в контрнаступлении. Но 17 ноября Сталин отправил Жукова готовить наступление Калининского и Западного фронтов на севере с тем, чтобы воспрепятствовать немецкой группе армий "Центр" оказать поддержку Паулюсу в Сталинграде и Манштейну на юге. На плечи Василевского легла тяжелая обязанность организовать взаимодействие трех фронтов в Сталинграде. Поэтому он очень удивился, когда 17 ноября Сталин приказал ему немедленно вылететь в Москву. Оказывается, Сталин получил письмо от командира 4-го мехкорпуса Вольского о том, что "план нереален и обречен на провал". Вольский был известным и уважаемым командиром. Сталин попросил Василевского прокомментировать письмо. Василевский твердо ответил, что наступление спланировано грамотно и четко. Сталин тут же позвонил Вольскому и, "к удивлению всех присутствующих", не только не снял его с должности, но даже не выговорил ему за неверие, а говорил в спокойном, ободряющем тоне. Потом Сталин предложил Василевскому забыть об инциденте и добавил, что "окончательное решение относительно Вольского будет принято в соответствии с его действиями в ближайшие несколько дней". Вольский действовал отменно, и был назначен командующим 5-й гвардейской танковой армией. 19 ноября войска Ватутина и Рокоссовского перешли в наступление, нанеся удар с севера. На следующий день с опозданием в несколько часов из-за густого тумана Еременко ударил с юга. К 23 ноября они соединились в районе Калача, замкнув кольцо вокруг 6-й армии и одного корпуса 4-й танковой армии немцев. Сталин тут же приказал Василевскому сосредоточить усилия на операции "Сатурн", целью которой было замкнуть второе кольцо вокруг группировки противника, окруженной под Сталинградом.

Немцы в спешном порядке перегруппировали свои силы на юге, создав группу армий, "Дон" под командованием фельдмаршала Манштейна. Войскам Манштейна удалось на 25 миль приблизиться к позициям Паулюса. Но Паулюс не предпринимал попыток соединиться с ними. Видимо, Гитлер приказал ему стойко удерживать занимаемые позиции. Русские войска остановили продвижение противника, а 24 декабря контрударом отбросили Манштейна к Котельниково, а затем на 60 миль еще дальше к юго-востоку. Манштейн прекратил попытки прорваться к Паулюсу. На западном направлении из-за контрнаступления Манштейна план операции "Сатурн" пришлось пересмотреть. Она называлась теперь "Малый Сатурн" и протекала успешно. За пять дней русские войска продвинулись на 150 миль. На севере, где действия координировал Жуков, русские мощными ударами вытеснили немцев с Вязьминского выступа и образовали семимильный коридор в позициях немецких войск, блокирующих Ленинград. На заседании ГКО в конце декабря Сталин предложил руководство по разгрому окруженного противника передать в руки одного человека. Кто-то предложил передать все войска в подчинение Рокоссовскому. Жуков заметил, что оба командующих достойны, но Еременко, конечно же, будет обижен, если Сталинградский фронт передать Рокоссовскому. - Сейчас не время обижаться, - отрезал Сталин и приказал Жукову сообщить Еременко о решении ГКО. Еременко очень обиделся, но Сталин был тверд, и 30 декабря была издана директива о передаче трех армий Сталинградского фронта в распоряжение Рокоссовского. Паулюс дважды отклонил предложение о капитуляции. Но, будучи полностью отрезанными, его войска не имели никакой надежды на спасение и 2 февраля, после ожесточенных боев, сдались. В результате поражения под Сталинградом, по оценке Жукова, немцы потеряли 1,5 миллиона человек, 3500 танков, 12 тысяч орудий и 3 тысячи самолетов. Видимо, потери русских были еще более внушительными. Войска с обеих сторон проявили беспримерное мужество и стойкость. Это была решающая битва, ознаменовавшая перелом в ходе войны. 4 февраля Рокоссовский и Воронов были вызваны с фронта в Кремль. Сталин поздоровался и тепло поздравил их с победой. По словам Рокоссовского, это был один из моментов, когда он "буквально очаровывал людей теплым и внимательным отношением". Когда под Сталинградом еще грохотали пушки, у Сталина возникли семейные проблемы. Он старался быть хорошим отцом двум своим детям, Василию и Светлане, но, естественно, был далек от их повседневной жизни. Кроме того, он допустил типичные для всех отцов ошибки. Он был строг с сыном, стараясь вырастить из него дисциплинированного и трудолюбивого гражданина. Василий же вырос ленивым и праздным, пристрастился к спиртному. Мать баловала его, а после ее смерти не было недостатка в людях, готовых угодить сыну Сталина. Таким образом к двадцати четырем годам Василий стал генералом авиации. Сталин вряд ли способствовал этому. Однако Василия не привлекали к боевым заданиям. Периодически он делал попытки строить свою жизнь так, как от него ожидали, но, лишенный соответствующих способностей и твердости характера, постоянно впадал в пьянство и не мог преодолеть дурных привычек. Сталин по-отцовски время от времени устраивал ему головомойки, срывался, но, чувствуя свою беспомощность в этом отношении, в конце концов умыл руки. Светлана, ставшая хорошенькой рыжеволосой девушкой, была для него в семье отдушиной. Но она училась в школе, и в напряженные месяцы войны, когда ему приходилось работать дни и ночи напролет, проводя короткие часы отдыха на кушетке в кабинете, он мало виделся с ней. Их прогулки в лесу в Зубалово и совместные трапезы остались в прошлом, ему не хватало общения с ней. Она была одинокой эмоциональной девочкой, жила размеренной жизнью: ежедневные занятия, встречи с немногочисленными подругами - всегда в сопровождении охранника отца генерала НКВД Власика. Тень отца постоянно преследовала ее, и она чувствовала себя в заточении.

Однажды в октябре 1942 года Светлана была на даче в Зубалово, куда съехались друзья брата. Среди них был сорокалетний кинорежиссер Алексей Каплер, еврей, и к тому же женатый.* Светлана сильно увлеклась им. Он был по-отечески заботливым, обходительным, очень интеллигентным. Он приносил ей книги, особенно ей нравились романы Хемингуэя, весьма популярные в мире, но бывшие большой редкостью в Советской России. Они вместе посещали закрытые просмотры фильмов, где познакомились с диснеевской "Белоснежкой", "Молодым Линкольном" и ранней голливудской классикой. Очарованная вниманием этого культурного, незаурядного человека, она влюбилась. Каплера тоже привлекала эта одинокая шестнадцатилетняя девушка, ее живой интерес к книгам, музыке, фильмам. Это было невинное увлечение с обеих сторон. Сталин, получивший несколько рапортов НКВД о новом знакомстве дочери, был очень удручен. Будучи пуританином в вопросах личной морали, он заподозрил наихудшее и не мог понять, как его дочь позволила себе связаться с этим немолодым евреем, который должен быть, как все настоящие мужчины, на фронте, а не забавляться фильмами и соблазнять молоденьких девушек. Если бы была жива жена, она все уладила бы. Он, вероятно, несколько раз порывался поговорить с дочерью, но Сталинград и контрнаступление требовали его полного внимания. Утром 3 марта, когда Светлана собиралась в школу, он вдруг ворвался в ее комнату. Он был в ярости. Светлана и ее няня со страхом смотрели на него. - Где, где все они? - воскликнул он. - Где все эти письма от твоего "писателя"? Мне обо всем известно! У меня здесь все твои телефонные разговоры! - Он похлопал по карману. - Ладно, давай их сюда! Твой Каплер английский шпион!** Он арестован! Светлана достала из стола письма, подписанные фотографии, записные книжки, новый киносценарий по Шостаковичу, переданный ей Каплером, и все это отдала отцу. - Но я люблю его! - наконец возразила она. - Любишь! - крикнул он и впервые в жизни дважды ударил ее по лицу. Только подумай, няня, как низко