Повесть о генерале Данне, дочери Маары, Гриоте и снежном псе - Дорис Лессинг

Он некоторое время посидел молча, вспоминая что-то, а Гриот и Али смотрели на него.

— Господин? — напомнил ему Али об их присутствии.

— Когда мы с сестрой повстречали Шабиса, она рассказала ему много такого, о чем он никогда не слышал, а Шабис поведал Мааре то, чего не знала она. Везде, повсюду мы встречаем людей, которые что-то знают, но не понимают, что их знание бесценно. Если бы мы смогли сложить все то, что известно разным людям, то получилось бы огромное знание.

Али сказал:

— Боюсь, никто из ныне живущих не знает, как разгадать это — формулу. Так это называется — формула.

— Почему ты так думаешь?

— Иначе ею бы уже вовсю пользовались — формулой для изготовления оконного стекла. И у нас были бы стекла. Или такой материал… — Он прикоснулся к гладкой черной поверхности предмета, извлеченного Данном и оставленного лежать на столе. Этот предмет напоминал камень, но камнем не был. — Или другие вещи, как в Центре.

— Значит, у нас нет выбора. Мы останемся невежественными, — вздохнул Данн. — Те, древние, люди знали столько всего. Они были такими умными.

— Если они были такими умными, где же они сейчас? — спросил Али.

Подобная мысль ни разу не приходила в голову Данну. Он помолчал, пораженный, и потом засмеялся. Али смеялся вместе с ним, Гриоту же было совсем не весело. Если это смешно, то…

Он встал и сказал:

— Данн, господин, я бы хотел, чтобы ты вместе со мной осмотрел лагерь. Это будет полезно для солдат, господин.

— Но, Гриот, — возразил Данн, мягко поддразнивая его, — я для этого не нужен, ты отлично справляешься и сам. Ты — чудо, Гриот. Правда, он чудо, а, мудрец Али?

— О да, — согласился Али со всей серьезностью. — Мы все так считаем. Но Гриот прав. Им нужно видеть тебя, господин. — И потом добавил: — Ты, возможно, пока не в курсе, что сегодня утром к нам пришло еще двадцать человек.

— Ладно, я схожу. Может, лучше завтра?

— Господин, я бы хотел сделать это прямо сейчас.

Гриот настаивал — отчасти его упорство объяснялось тем, что ему нужно было оторвать Данна от Али хотя бы ненадолго. Их близость ранила его. Да и к тому же Данну и впрямь уже пора было показаться в лагере. Вот он сидит, его генерал, слабый после болезни, слишком худой, но есть в нем что-то такое… Гриот мечтал каким-нибудь образом раствориться в Данне и узнать, что же такое есть внутри него, что заставляет людей любить этого человека. Как любил его Али. Как любил сам Гриот. Все видели и слышали, как жалок мог быть Данн, но все равно любили его.

Потом вдруг Али удивил Гриота, поднявшись и предложив Данну:

— Давайте сходим все втроем, господин? — Он встал на сторону Гриота.

— Ладно, — согласился Данн.

Он занял место между Гриотом и Али, и они втроем вышли из зала и оказались на учебном плацу как раз тогда, когда туда привели вновь прибывших беженцев. Низкорослые, истощенные люди, — на первый взгляд, их легко принять за подростков или даже детей. По сравнению с солдатами, которые командовали ими, они выглядели жалкими оборванцами. А ведь и сами солдаты были точно такими же, когда впервые появились в Центре.

— Спросите их, откуда они, — велел Данн.

Солдаты попытались задать новичкам вопросы на разных языках. На помощь им пришел Али. Наконец один из беженцев ответил. Казалось, что говорит он из последних сил. Али перевел его слова.

— Они пришли издалека, с берегов великой реки. Там сейчас идет война.

— А где сейчас нет войны? — задал Данн чисто риторический вопрос.

Из близлежащей хижины две женщины вынесли котел, висевший на палке, которая лежала у них на плечах. Женщины опустились на колени перед беженцами и стали зачерпывать мисками суп из котла. Руки у вновь прибывших были связаны, поэтому приходилось подносить миски к губам, которые вытягивались трубочками навстречу ароматному вареву.

— Развяжите им руки, — распорядился Гриот.

Это было выполнено, и теперь беженцы могли сами держать миски.

— Выдайте им одеяла, — сказал Гриот.

— Господин капитан, — ответил один из солдат, — одеял не хватает.

— Тогда сотките еще, — велел Гриот.

— Нам нужно будет отправиться для этого в поход, господин. У нас больше нет шерсти.

Данн стал заходить в хижины, которые были построены еще до того, как в Центре начали испытывать недостаток места. Эти хижины стояли на большом расстоянии друг от друга и имели широкие окна. Потом, с появлением все большего количества беженцев, хижины пришлось строить плотнее. А самые новые постройки — между обрывом и болотами по обе стороны дороги, ведущей на восток, — уже представляли собой длинные времянки с дверями через каждые несколько шагов. Внутри них было темно, воздух спертый. Хотя день был еще в самом разгаре, во многих помещениях тускло горели лампы на рыбьем жире. Повсюду лежали или сидели солдаты, играющие в азартные игры. Дальше, за времянками, пришедшие в последние дни беженцы сидели прямо на сырой земле, под открытым небом; в их распоряжении пока что имелись только красные одеяла и тростниковые маты.

Данн молча обходил лагерь. Гриот следовал за ним, сгорая со стыда, не смея вымолвить ни слова. Он-то думал, что, по крайней мере, каждый, пришедший в лагерь, нашел свое место в общем строю. Али прошел к краю обрыва и посмотрел вниз. Данн присоединился к нему. И Рафф тоже.

Гриот отлично знал, что они там видят. Внизу, на каждом выступе и более-менее пологом участке склона, лепились жалкие навесы и загородки из тростника.

Гриот знал об этих изобретательных попытках беженцев обустроиться, но не делал ничего, чтобы положить им конец. Данн рассердился и заявил Гриоту:

— Это недопустимо, капитан.

— Да, я согласен, — признал Гриот.

Данн сказал:

— Гриот, отныне мы больше не примем в наш лагерь ни единого беженца.

— Но, господин, куда же им деваться?

— Они пойдут дальше, в Тундру, возможно, доберутся до Билмы. Или найдут приют на ферме.

— Но в таком случае Кайра сделает их частью своей армии.

— Да, Гриот, скорее всего так и будет. И она станет кормить и одевать их.

— Господин, а ты не боишься, что Кайра направит свою армию против Центра? Против тебя? Или такое невозможно?

— Да нет, Гриот, думаю, что она так и сделает.

— Господин, все эти люди говорят одно и то же: почему нам приходится сидеть здесь на ветру, под проливным дождем, когда в Центре столько пустых помещений?

— Так они говорят? Надеюсь, что ты, Гриот, объясняешь людям, в чем причина. Если одни из них будут жить в Центре, а другие снаружи, то первые решат, что они лучше вторых, и не успеем мы оглянуться, как беженцы станут воевать друг с другом. Не так ли, Али?

— Да, это верно.

— Такова уж человеческая природа, — сказал Данн мрачно, но так, будто эта мысль доставляла ему удовольствие. — Мы боремся с человеческой природой, Гриот.

— Да, господин.

— Не так ли, Али?

— Да, господин.

— Итак, Гриот, расставь солдат там, где заканчиваются времянки, и отправляй прочь всех до единого беженцев, которые будут приходить в Центр. Скажи, что у нас больше места нет, но что в нескольких днях пути по дороге на запад они найдут очаровательную женщину по имени Кайра, которая сделает их своими солдатами. — В голосе его звучало веселье, и, закончив говорить, он рассмеялся. Гриот и Али наблюдали за ним без смеха.

Затем Данн ушел. На прощание он сказал (уже отвернувшись от Гриота):

— Я отдал тебе приказ, капитан Гриот. Ты это понял? Больше ни единого человека. Всё!

Поскольку Данн двинулся по направлению к Центру, Али пошел за ним следом. Вскоре оба скрылись из виду.

А Гриот остался стоять на краю обрыва, глядя вниз на самодельные хибарки и навесы. Где-то плакал младенец. Гриот подумал, что раньше Данн ни разу не приказывал ему, когда речь шла об организации армии. Приказ этот вызвал у Гриота смешанные чувства. Данн наконец признал то, что давно необходимо было признать, — огромную работу, проведенную Гриотом. Но сделал он это в форме критики, и критики суровой. Гриоту было жаль себя. «Все это, конечно, правильно, — думал он, — но Данн снова оставляет меня одного разбираться с этим…» Он повернулся и увидел несчастных новичков, примостившихся под ненадежными навесами из красных одеял, уже отяжелевших от дождя. И он пошел заниматься делами, подзывая по пути солдат.

Гриоту нужно было сделать распоряжения. Он полностью сосредоточился на этом, отдав необходимые приказания, что означало: вскоре все эти самодельные постройки снесут и людям придется уходить.

Затем Гриот вернулся на учебный плац, где все еще сидели на корточках доставленные утром беженцы и болтали с солдатами. Выглядели они уже гораздо лучше. Они напоминали растения, которые после долгой засухи наконец полили.

Гриот сказал солдатам, что они должны установить кухню — там, где заканчиваются жилые постройки, и что, если появятся новые беженцы, их нужно будет накормить супом, выдать каждому по буханке хлеба и отправить восвояси.