Похороны викинга - Персиваль Рен

– Как вы узнали, что я англичанин? – спросил я.

– Кто же еще? – медленно отвечал он. – Кровь с молоком… Франт… Я владею всем миром, откройте окна, раз я вошел… конечно, англичанин.

Я рассмеялся.

– Вы американец? – спросил я.

– Почему?

– Кто же еще? – протянул я, подражая его голосу. – Определенно… плевать на тех, кто владеет миром… презрение к немощным англичанам. Звезды и полосы… Смола и перья… Полнота чувств… конечно, американец.

Американец улыбнулся. Я никогда не слыхал, чтобы он смеялся.

– Хэнк, – сказал он, повернувшись к следующей койке. – Рядом со мной лежит англичанин, он поносит нашу бедную страну. Какая жестокость!

Огромный человек медленно оторвался от созерцания потолка, приостановил жевательные движения и торжественно взглянул на меня. Затем с глухим стоном упал на подушку.

– Убили моего партнера. Вот что вы сделали. У него слабое сердце… Впрочем, голова у тебя еще слабее, правда, Хэнк? – добавил он, повернувшись к своему приятелю, уже оправившемуся от потрясения и продолжавшему терпеливо жевать свою жвачку.

Хэнк, лежа на койке, выглядел семи футов длины, четырех – ширины и двух – глубины. Лицом он напоминал своего товарища, у него такая же дубленая кожа и такой же выдающийся подбородок. Но глаза его были более темного серого цвета, и волосы были черными, а не льняными. Они мне понравились, эти американцы.

– Он говорит, что ты страдаешь от полноты, Хэнк, – продолжал маленький американец.

– Нет, Бедди, я сегодня совсем пустой, – нежным голосом ответил великан. – Совсем. Я слегка страдаю, чужестранец, но не от полноты. Совсем нет. Наоборот.

– Не смей противоречить англичанину, – наставительно сказал маленький Бедди. – Это ему не нравится… мы тоже ему не нравимся. Умирай молча. Он не хотел вас обидеть, – добавил он, обращаясь ко мне. – Он три дня питается окурками и разучился говорить.

Я вытаращил на них глаза. Может ли это быть, чтобы они голодали? Лица у них были действительно истощенные. Необходимо их накормить, но как предложить, чтобы они не обиделись?

– Может быть, джентльмены позавтракают со мной? – почтительно спросил я. – Братство по оружию и так далее.

Два торжественных лица повернулись ко мне.

– Он назвал тебя джентльменом, Хэнк, – сказал наконец маленький. – Это не ругательство, он просто говорит с тобой по-английски… Ты слушай внимательно и старайся усовершенствовать свое мышление.

Тогда я напряг все мои лингвистические способности и произнес:

– Хэлло, слушайте, я решил наполнить вас, бродяг, доверху. Я могу вложить в это дело капитал, если вы снизойдете до принятия в свою компанию презренного британца.

– Ха, – сказал Хэнк, и оба сразу встали.

– Клади руку сюда, сынок, – сказал великан, протягивая самую огромную ладонь, которую я когда-либо видел.

Я взял его руку и попробовал ответить на его рукопожатие. Это было трудно. Когда я вслед за тем взял жесткую руку Бедди, я уже не был способен ее пожать.

– Где можно достать чего-нибудь? – спросил я. Бедди не сомневался в существовании полковой лавочки. Он не мог допустить, чтобы солдатам не помогали избавиться от лишних денег. Должна быть лавочка, и в ней всякая выпивка.

– Не могу пить на пустой желудок, – грустно заявил Хэнк. – Я становлюсь мрачным, если пью без закуски. А если лью в себя напитки после еды, то делаюсь добрым и хорошим. Сперва надо поесть.

– В лавочке должно быть и съестное, – предположил Бедди.

В этот момент дверь широко раскрылась и в комнату задом вошел солдат, державший в руках конец длинной доски, на которой рядами стояли миски. На другом конце доски был другой солдат. Войдя, оба гаркнули: «Суп!»

Хэнк вскочил и через минуту сидел на своей койке с двумя мисками. Бедди проделал то же. Оглядевшись, я увидел, что мисок было больше, чем людей, поэтому я тоже схватил две штуки. Я не был голоден, и суп не был слишком аппетитным. Я старался не для себя. Когда я вернулся к своей койке, Хэнк уже прикончил одну миску и быстро опустошал вторую.

– Вот, – вздохнул он с облегчением, окончив вторую. – Для этого я и пришел в легион.

Я предложил ему одну из своих мисок.

– Нет, – сказал он. – Забудь.

– Стараюсь забыть, – уверил его я.

Он внимательно на меня взглянул.

– Я не голоден, – сказал я.

– Наверное? – спросил он, сомневаясь, но все-таки протянул руку.

– Я хорошо позавтракал час тому назад, – сказал я. – И к тому же я никогда не ем суп по утрам. Я взял миски для вас и для мистера… Как вас звать, мистер?

– Бедди, – ответил маленький американец и взял другую мою миску.

Хэнк проглотил третью порцию.

– Порядочный человек, – сказал он в мой адрес.

– Безупречный, – согласился Бедди, и я почувствовал, что они стали моими друзьями.

Огромный немец с мрачным лицом подошел к Хэнку.

– Ты сожрал три, – заорал он на исковерканном английском языке. – Я съел только одну. Ты вор!

– Правильно, немец, – подбодрил Бедди. – Дай ему как следует, пусть, он вернет лишнее.

Немец помахал перед носом Хэнка основательным кулаком.

– Не могу вернуть, – скромно сказал Хэнк. – Это не принято в хорошем обществе.

Немец стал наступать, но Хэнк положил на его гневное лицо свою огромную, жирную от супа пятерню и толкнул его.

Немец неожиданно сел на пол. На его лице выразилось крайнее изумление.

– Теперь я способен смотреть на вино, – сказал мне Хэнк, и мы вышли в коридор.

Громадный и мрачный квадрат двора был набит солдатами всех полков африканской армии. Тут я впервые увидел спаги, о которых нам когда-то рассказывал приехавший в Брендон-Аббас французский офицер.

Их шаровары были настолько широки, что выглядели юбками. Я думаю, что из одной их штанины можно было сшить целое дамское платье. Они носили пояса, состоявшие из нескольких метров широкой ткани. Чтобы надеть такой пояс, им приходилось просить своих приятелей держать его свободный конец и, приложив другой конец к животу, вращаясь, в него заворачиваться. Цветные жилеты, фески и широкие ярко-красные плащи дополняли их варварский костюм. Здесь были желто-синие стрелки, голубые африканские егеря, красно-синие зуавы, синие колониальные пехотинцы, саперы, артиллеристы и солдаты всех частей и родов оружия в самых различных формах. Вся эта разноцветная толпа находилась в непрерывном движении. Стоял страшный шум. По-видимому, наш форт был чем-то вроде военного отеля для солдат, едущих в Африку и из нее. Следуя по течению толпы, мы добрались до многообещающей горы винных бочек.

– Здесь не будет виски по доллару за стаканчик, – с грустью сказал Бедди, пробираясь к обитому цинком прилавку. (Действительно, здесь все пили кларет по три с половиной пенса за бутылку). – Ставь выпивку, друг, – добавил он.