Ходячие мертвецы: падение Губернатора - Роберт Киркман

В этот самый момент Гейб пересекает безопасную зону вокруг гоночного трека. Следом за ним вплотную движется Брюс. Они приближаются к женщине со спины, и Гейб первый набрасывается на неё, словно у него всего один шанс на успех.

Женщина тяжело падает на землю, меч вылетает из её рук. Гейб и Брюс прижимают её к земле. С ее губ слетает возглас — с тех пор как она попала в Вудбери, она едва ли произнесла больше десяти слов. Она корчится на земле под их весом, прерывисто и мучительно глотая воздух, её лицо прижато к земле. Её тяжелое дыхание поднимает мелкие клубы пыли. Её взгляд наливается яростью и болью.

Зрители недоумённо наблюдают за происходящим, лишившись дара речи. На арене вновь воцаряется тишина, нарушаемая лишь хрипом задыхающейся женщины, прижатой к земле. Из ложи над трибунами доносится приглушённый щелчок.

Опьянённый яростью Губернатор появляется перед зрителями. Он так сильно сжимает кулаки, что ногти до крови впиваются в кожу.

— ЭЙ!

Глубокий прокуренный женский голос доносится откуда-то снизу. Губернатор останавливается у парапета.

— Эй ты, сукин сын! — владелицей голоса оказывается женщина в поношенном халате, сидящая в среднем ряду между двумя беспризорного вида мальчишками в лохмотьях. Она сердито смотрит на Губернатора. — Что, чёрт возьми, за дерьмо ты тут устроил?! Я не за этим привела сюда своих мальчиков! Я привела их посмотреть на безобидный постановочный бой. А это грёбаная резня! Я не хочу, чтобы мои мальчики смотрели на грёбаное убийство!

Толпа реагирует почти мгновенно, когда Гейб и Брюс насильно тащат строптивую амазонку с арены. Публика выражает своё неодобрение. Возмущённое бормотание растёт и сливается в гневные крики. Многие согласны с женщиной в халате, но какое-то более глубокое чувство теперь движет основной массой людей. Почти полтора года ада, голода, скуки и страха находят отражение в разгневанных воплях и криках.

— Ты травмировал их психику! — не успокаивается женщина, перекрикивая остальных.

— Я пришла сюда, рассчитывая, что увижу в худшем случае пару сломанных костей и выбитых зубов, но не более того! Это было слишком! ТЫ СЛУШАЕШЬ МЕНЯ?!

Губернатор замирает и смотрит на толпу, ярость, бурлящая в нём, словно пожар, сжигающий каждую клетку его тела, заставляет глаза слезиться, по позвоночнику пробегает холод, а глубоко в мозгу, он будто раскалывается надвое... контроль ... контролировать ситуацию... выжечь дотла… сжечь всё сейчас же.

Женщина на трибуне наблюдает, как он разворачивается и уходит.

— Эй, чёрт возьми! Я с тобой разговариваю! Не смей уходить! Вернись сейчас же!

Губернатор спускается по лестнице, не обращая внимания на свист и недовольные возгласы, в его мыслях лишь адские муки и месть.

* * *

Они бегут... мчатся сломя голову... теряясь в ночи, в кромешной темноте... они пробираются сквозь лес, отчаянно стремясь к укрытию своего лагеря. Три женщины... две из них в преклонном возрасте, а третья совсем молоденькая, чуть больше двадцати... они пробиваются сквозь листву и спутанные ветви деревьев, отчаянно пытаясь вернуться к импровизированной стоянке кемперов и домов на колёсах в километре к северу от них. Бедные женщины только хотели собрать немного дикой ежевики, но теперь они окружены. Пойманы в ловушку. Что пошло не так? Они передвигались так тихо, скрытно и проворно, неся ягоды в подолах своих юбок, соблюдали осторожность, старались не разговаривать друг с другом, общаясь только жестами ... и теперь ходячие окружают их со всех сторон, зловоние чувствуется повсюду, хор гортанного рычания за деревьями напоминает гул перемалывающей зерно молотилки. Одна из женщин вскрикивает, когда умерщвлённая рука вырывается из чащи, хватаясь за неё, разрывая юбку. Как это случилось так быстро? Ходячие появились из ниоткуда. Как монстры обнаружили их? Почти моментально ходячие трупы перекрыли им дорогу, отрезав им путь, окружив их. Женщины кричат в панике, их пронзительные крики становятся громче, они пытаются отбиться... их кровь смешивается с тёмно-фиолетовым соком ягод... теперь уже слишком поздно... поляна орошается кровью... их крики тонут в гуле неудержимых жерновов.

* * *

— Их стали называть Валдостскими женщинами, — говорит Лилли с дрожью, сидя на пожарной лестнице дома Остина, закутавшись в одеяло и рассказывая свою поучительную историю.

Они сидят тут чуть меньше часа, и уже успело стемнеть, огни прожекторов на арене давно померкли, а недовольные горожане разбрелись по своим лачугам. Теперь Остин сидит рядом с ней, курит самокрутку и внимательно слушает её странную историю. Его желудок сжимается от эмоций, которые он и сам не до конца понимает, но в которых должен разобраться, прежде чем пытаться что-то доказать, так что пока он слушает молча.

— Когда я была с Джошем и остальными... — продолжает Лилли усталым, лишенным эмоций голосом. — Они часто говорили «Будь осторожна... носи гигиеническую прокладку в течение всего менструального цикла, предварительно окунув её в уксус, чтобы замаскировать запах... а то плохо кончишь... как те Валдостские женщины».

Остин чуть слышно вздыхает.

— Я так понимаю, у одной из них были месячные.

— Именно, — говорит Лилли, поднимая повыше воротник и сильнее укутываясь в одеяло. — Оказывается, ходячие чуют запах менструальной крови, как акулы... для них это как чертов маяк.

— Господи.

— К счастью, у меня всё стабильно, как часы.

Она качает головой и ёжится.

— На двадцать восьмой день цикла я старалась не выходить наружу, оставаться в безопасности. С начала эпидемии я тщательно следила за своим графиком. Это одна из причин, благодаря которой я узнала. У меня была задержка. Я стала чувствительной, стала опухать… и задержка.

Остин кивает.

— Лилли, я только хочу, чтобы ты...

— Я не знаю... Я не знаю, — бормочет она, как будто даже не слушая его, — Это было бы радостное событие в любое другое время, но сейчас в этом сумасшедшем дерьмовом мире, в котором мы живём...

Остин дожидается пока она выскажется, а затем произносит очень тихо, очень мягко:

— Лилли, я просто хочу, чтобы ты знала кое-что. — он смотрит на неё влажными глазами. — Я хочу, чтобы этот ребёнок появился на свет.

Она смотрит на него. Молчание повисает в холодном воздухе. Она опускает взгляд. Тишина убивает Остина. Он хочет сказать гораздо больше, хочет доказать ей, что он искренен, хочет, чтобы она ему доверяла, но слова ускользают от него. Он не умеет красиво говорить.

Наконец она смотрит на него, её глаза наполняются слезами.

— Я тоже, — произносит она почти шёпотом и смеётся. Это утешительный смех, немного легкомысленный и истеричный, но, тем не менее, утешительный. — Боже, помоги мне... Я тоже ... Я тоже этого хочу.

Они заключают друг друга в объятия, и сидят так, обнявшись, ещё долгое время над холодной, ветреной пропастью у окна Остина. Слёзы катятся из их глаз.

Несколько мгновений спустя, Остин дотрагивается до её лица, вытирает ладонью слёзы с её щёк и улыбается.

— У нас всё получится. — бормочет он ей. — Должно получиться. Пошлем нахер этот конец света.

Она кивает, лаская его щёку.

— Ты прав, красавчик. С этим не поспоришь.

— Кроме того, — говорит он, — Губернатор теперь держит это место под контролем. Он сделал это место безопасным для нас... создал дом для нашего ребёнка.

Он нежно целует её в лоб, чувствуя уверенность, какой никогда не чувствовал в своей жизни.

— Ты была права с самого начала насчёт него. — Остин говорит тихо, обнимая её.

— Этот парень знает, что делает.

Глава 14.

Звук шагов эхом разносится по коридорам. Они уверенно и быстро приближаются, перепрыгивая через две ступеньки, привлекая внимание Гейба и Брюса, стоящих в темноте. Двое мужчин стоят у последнего бокса, в тенях, отбрасываемых электрическими лампочками, пытаясь отдышаться после попытки утихомирить темнокожую девушку.

Даже будучи такой хрупкой, она устроила настоящую борьбу. Борозды вздувается на мощных руках Гейба, где девушка оцарапала его, а Брюс осторожно трогает место под правым глазом, куда сучка дотянулась до него локтем. Но ничто не сравнится с тем вихрем, что сейчас надвигается на них по узкому коридору.

Приближающаяся фигура, подсвеченная сзади лампами клетки, отбрасывает длинную тень. Он останавливается, его кулаки крепко сжаты.

— Ну что? — спрашивает он, стоя на расстоянии тридцати футов. Его узкое лицо находится в тени, а голос разлетается эхом. — Она там? — его голос искажен эмоциями. — Вы привели её сюда? Она связана? НУ?!

Гейб с трудом сглатывает.

— Мы привели её сюда, но это было нелегко, чувак.

Брюс продолжает тяжело дышать, держа в огромной руке изысканный меч, словно ребёнок сломанную игрушку.