Темный рыцарь Алкмаара - Алексей Чернов

Правда, и в самом Алкмааре случались подобные казусы – если ювелир не умел концентрировать магию и торопился создать украшение в погоне за наживой. За подобное ювелиру отрубали мизинец на левой руке. А за повторную халтуру – кисть левой руки: мастер должен был ценить свою репутацию дороже любых денег.

Дарган вспомнил, как однажды у его сестры стекли с ушей модные серьги, остались лишь золотые крючочки. Сестра плакала, рассматривая испорченное платье. Ее все утешали – мать, отец, подруги. А когда отправились в лавку ювелира, то увидели – у парня не хватает мизинца на левой руке. Увидев заплаканное лицо девушки и грозно сведенные брови ее матери, ювелир в ужасе бросился им в ноги. Они не стали подавать на него жалобу, а потребовали новую пару серег. Как потом выяснилось, новая пара была не лучше первой: практически все серьги горе-мастера растекались через месяц-другой. Но не все были так милостивы, как матушка и сестра, другие пострадавшие красотки живенько подали жалобы главе цеха. Спасая левую руку, ювелир бежал из Алкмаара.

Теперь мать и сестра мертвы, а ювелир, скорее всего, уцелел.

Интересно, теперь, когда Алкмаара не стало, что приключилось с остальными магическими украшениями? Растеклись они каплями смолы или уцелели?

Хотя… если заклинания сильны – они и после смерти мага должны сохраниться. Уцелел же медальон Галлеана, хотя бог эльфов умер!

Дарган достал из-под одежды талисман и долго всматривался в его красноватое сияние.

К утру Бешеный старательно обглодал тело, и теперь вокруг светящихся копыт были разбросаны белые кости. Конь всхрапывал и тряс бивнями, как обычные лошади трясут гривой.

Дарган поднялся, подошел к скакуну. Тот попятился, жалобно захрапел и вдруг рухнул, подогнув передние ноги. Бивни (один обломанный) коснулись травы.

Какое-то жалобное нытье – что-то похожее на обидчивое детское всхлипывание, доносилось из глубины этой туши, покрытой черной блестящей кожей и крепчайшей броней.

«Чего он так испугался? Меня? Или… моего медальона?» – подумал алкмаарец.

Ну да! Он забыл убрать талисман – и тот сиял на груди поверх нагрудника.

Вспомнилось, как у Зитаара обуглились пальцы, едва он коснулся белого металла. Возможно, конь тоже сгорит, если…

«Глупо,– одернул Дарган сам себя.– Глупо убивать скотину, которая тебе покорна».

К тому же он всегда мечтал иметь собственного коня. Чем этот хуже других? Напротив – намного лучше. Питается, правда, трупешниками, и посему изо рта у него жутко воняет. Но в армии Мортис Дарган привык и не к таким запахам!

Посему надо срочно убрать медальон обратно под одежду и нагрудник.

– Ах ты тварь, противная, мерзкая отвратительная тварь,– пробормотал Дарган с нежностью и хлопнул скакуна по шее.– Вставай, Бешеный, нас ждет дальний путь.

Конь поднялся, ударил огненным копытом. Под копыто попалась берцовая кость, она с сухим треском разломилась пополам. Конь заржал – в прямом и переносном смысле слова. Дарган был уверен, что Бешеный в этот момент смеялся.

Однажды, преследуя мираж в пустыне, Дарган отстал от своих друзей. Мальчишки умчались далеко на юг, куда взрослые опасались углубляться, чтобы не угодить на испепеляющую жаровню Стеклянной пустоши.

Даргану было тогда лет двенадцать, он был самым младшим в ватаге, и немудрено, что не поспевал за друзьями.

Отстав от своих, Дарган долго брел по песку назад – домой. Впереди, очень далеко, виднелся холм Таг – Дарган видел горящую золотом крышу священной беседки. Главное, чтобы на пути не попался зловредный бродячий мираж – собьет с дороги и погубит – как пить дать.

Дарган шептал заклинания против миражей и держал путь на золоченую крышу беседки, как на маяк, проклиная себя за то, что поддался азарту и позволил миражу увести себя так далеко от поселка. Его мучила жажда, фляга давно опустела, и воды набрать было негде.

Склеп он увидел внезапно – лаз был вырыт в скале и вел вниз: узкая щель в камне к дверям склепа. Обитые медью створки были прикрыты, чеканные накладки в виде песьих голов касались друг друга носами, скаля внушительные черные клыки. Отец и мать были еще живы, ни дедушек, ни бабушек Дарган не помнил, так что мальчик еще не знал, что такое утрата и потери. Он думал о смерти как о чем-то страшно интересном, его снедало любопытство, и уже не раз он приставал к отцу, упрашивая, чтобы тот отвел его в семейный склеп. Но отец отказывался и говорил, что рано еще подростку заглядывать в усыпальницу.

И вдруг чужой склеп попался ему на дороге!

Замирая от страха и любопытства, Дарган подкрался на цыпочках к дверям. В незнакомый склеп заходить запрещалось: охранная магия распознает чужого и поразит огнем – так говорил отец. Но Дарган колебался не слишком долго. Любопытство пересилило. Он непременно хотел увидеть мертвых, или как еще их называли в Алкмааре – спящих. Смерть манила, притягивала, зачаровывала своей ужасной тайной.

Дарган открыл дверь. Ничего не случилось: молния не ударила, огонь не сжег – судя по всему, охранная магия давно иссякла в этом старом склепе. Мальчик вошел, по-прежнему ступая осторожно, на цыпочках. Это был старый могильник какого-то пресекшегося рода. Не было служителей, которые ухаживают за мумиями, меняют покровы и посыпают толченой киноварью пол в усыпальнице, и, ко всему прочему, стерегут покой мертвых от посягательств грабителей. О том, что гробница была старой, говорила ее планировка – в новых склепах сразу за дверьми следует молитвенная зала, а здесь был только покой усопших. Внезапно чья-то высохшая рука вылетела сбоку (как показалось Даргану – прямо из стены) и попыталась ухватить незваного гостя за волосы. Мальчишка завопил и ринулся вперед, вместо того чтобы отпрянуть назад. Споткнулся, упал, покатился по полу. Он катился и орал от ужаса. Но больше никто не пробовал на него нападать. Несколько минут он пролежал неподвижно, сжавшись в комок, потом, наконец, осмелился открыть глаза. Было тихо. Дарган огляделся. Теперь он рассмотрел, что по бокам от входа устроены ниши, и в них, скрючившись, сидят охранники-мертвецы. Души убитых рабов навсегда соединились с высушенными мумиями, а чтобы тела не могли убежать, хозяева отрубили им стопы, так что эти твари могли лишь высовываться из своих ниш и хватать костлявыми пальцами незваных нарушителей покоя. Если бы Дарган был взрослым, безногий охранник сумел бы его сцапать. Но из-за маленького роста страж промахнулся.

Алкмаарцы не боялись мертвецов. Мертвые помогают и защищают, а их голоса схожи с лепетом листвы и шорохом песка. Они всегда доброжелательны, всегда охотно приходят на помощь – об этом в Алкмааре знают даже маленькие дети. Но это свои мертвые. А чужие – как только что имел возможность убедиться Дарган – очень даже опасны и злобны. На счастье, их заперли в нишах и обрубили ступни, сделав вечными стражами склепа. На счастье мальчишки, до тех, кто уже проник в склеп, стражи не могли дотянуться. Ну да, дотянуться они не могли, но наверняка и не собирались выпускать дерзкого назад. Не сразу, но мальчишка осознал этот факт. Так хорошо выдрессированный пес должен пропустить вора в дом, но ни за что не должен выпустить наружу.