Ключ к Бездне (СИ) - Анатолий Махавкин

Шоу мы так и не дождались. Казимир совершенно спокойно похлопал сникшего Теодора по плечу и сказал, цветя дружелюбной улыбкой.

— Но это не значит, что я стану чинить препятствия вашему поиску, — он глубоко вздохнул и добавил чуть тише, — пути Господни неисповедимы и может быть, его десница направляет ваш путь в этом тёмном походе. Равно с тем, вашим проводником может оказаться сам Диавол. Поэтому, самым верным будет хранить обет невмешательства, позволив тебе и твоим людям до дна испить из уготованной чаши. Надеюсь, напиток окажется не слишком горек.

— То есть, помощи ждать от тебя не приходится, — не спрашивая, а скорее отвечая сам себе, пробормотал Теодор, — честно говоря, не думал, будто наша встреча, случись она, произойдёт именно так. Ты очень сильно изменился и теперь мне кажется, место моего брата — Казимира, занял совершенно иной человек.

— Это — действительно так, — с ноткой самодовольства проворчал бородач, но тотчас же его голос потускнел, — да и ты изменился, причём не в лучшую сторону. Эти люди, которые окружают тебя, от них исходит зло. Раньше, ты ощутил бы это сам.

— Другие не сумели бы преодолеть и половину пройденного пути, — вяло отмахнулся Теодор, напряжённо размышляя над какой-то мыслью, засевшей в его голове, — да и люди, за прошедшее время сильно изменились. Чистых, в твоём понимании, почти не осталось. А те, кто уцелел, вымирают, как мамонты.

Казимир пожал плечами. Судя по всему, он имел собственное мнение на этот счёт и не собирался его менять. Возможно мне казалось, но бородатый смотрел на нас, словно мы были стаей шакалов, может быть злобных, может быть хитрых, но обязательно — склонных к нападению со спины. Ко всему прочему я ощущал изменение его отношения к брату (правда — это было взаимно) — если поначалу Казимир откровенно радовался встрече, то сейчас он взирал на Теодора снисходительно, как на маленького мальчика, не ведающего, что он творит. И это чувство превосходства подавляло меня, вынуждало ощущать себя именно тем, кем он видел всех нас. Понятное дело, мне это не нравилось. А кому понравится?

Швед пошевелился и приоткрыв глаза, начал подниматься на ноги, цепляясь скрюченными пальцами за мохообразное покрывало. Когда его налитые кровью глаза, остановились на Казимире, лысый остановился, словно его ещё раз приложили по голове и потряс оным органом. Судя по всему, он не успел рассмотреть того, кто отправил его в этот долгий нокаут. Рука Шведа хлопнула по автомату, лежащему на земле, но Зверь оказался тут как тут, наступив ногой на оружие. После этого он покачал указательным пальцем.

— Никто ничего не делает, — сказал он и многозначительно добавил, — пока. А там — поглядим…

Слова его не остались ни для кого незамеченными. Теодор лишь тускло взглянул на великана и оставил реплику без комментария, а Казимир усмехнулся в бороду. Видимо, бородач имел все основания игнорировать угрозы, как непосредственные, так и скрытые. Для остальных сказанное послужило сигналом к возможной атаке. Хоть, откровенно говоря, мне бы этого очень сильно не хотелось. По нескольким причинам. Во-первых, я не забыл, с какой сверхъестественной скоростью способен передвигаться этот громила, а во-вторых, меня настораживали его слова, о невозможности совершить самоубийство. Ну и плюс ко всему, Казимир, по какой-то неведомой причине вызывал у меня чувство симпатии. В общем, будь моя воля, я бы оставил этого полусумасшедшего схимника в покое, позволив ему и дальше бродить по лабиринтам, занимаясь своими непонятными делами.

Теодор успел оправиться от полученного разочарования и водрузил на физиономию привычную маску невозмутимости. Встряхнувшись, как после холодного душа, он оставил брата и направился к нам. Зверь следил за его приближением, затаив жёсткую ухмылку в уголках плотно сжатых губ. Да, не скоро гигант забудет преподанный урок, и я бы, на месте предводителя, хорошо следил бы за своей задницей после того, как мы выберемся наверх. Во избежание всяких случайных случайностей.

— Собираемся, — тускло сказал Теодор, обведя нас погасшим взором, — той помощи, на которую я надеялся, мы не получим, — он взглянул на Шведа, почёсывающего роскошную шишку, выделяющуюся на его черепе, как какая-нибудь лысая гора, посреди пустыни. Цвет нароста постоянно менялся, словно он вырос на башке у хамелеона, — ты способен идти или нуждаешься в помощи?

— Способен, — тотчас ответил Зверь не дожидаясь, пока водитель откроет рот, — или придётся оставить его здесь. Ты же способен идти, Швед?

— Да, — угрюмо буркнул тот, сверкая покрасневшими глазами.

— И чего нам собираться? — пожала плечами Вобла, поглядывая на рюкзаки, — багажа то, почти не осталось, как, впрочем, и людей. Если так пойдёт дальше — останется кто-то один.

Фраза вызвала у меня двоякую ассоциацию: во-первых, я опять вспомнил сериал про горцев, а во-вторых распространённые передачи про выбывающих соперников. Короче, не сдержавшись я, по-идиотски, хихикнул. Смешок получился достаточно громким, так что все обернулись и вопросительно посмотрели на меня. Оставалось только развести руками — не объяснять же им глубинную подоплёку моего веселья.

— Идиот, — только и сказала Вобла с тяжёлым вздохом. Если бы количество сказанных ею комплиментов перешло в качество, то меня уже оставили бы где-то далеко позади — хохочущего во всё горло и пускающего слюни.

— Идите к выходу, — Теодор указал направление рукой, — я попрощаюсь с братом.

— В последних словах прозвучала неприкрытая горечь. Очевидно, наш предводитель действительно любил своего родственника и надеялся, что тот пойдёт с нами. Братья отошли в сторону и отвернувшись, начали горячо обсуждать какую-то тему.

Пока длилось прощание, Зверь наклонился к уху Круглого и тихо пошептал. Тот поджал губы, на мгновение задумался, потом кивнул и крадучись, направился в сторону хижины. Стоило братьям, в пылу разговора, окончательно отвлечься и Круглый мгновенно растворился во мраке входа. Какого хрена он там делал — не знаю, но буквально через полминуты его коренастая фигура вынырнула обратно. Взглянув на Зверя, он молча кивнул и тот ответил ему подобным кивком. Судя по задумчивой физиономии Воблы, для неё этот вояж был такой же загадкой, как и для меня.

Пока происходили эти, несколько непонятные события, прощание подошло к концу и Казимир крепко прижал к себе Теодора. В отличие от недавних объятий, эти оказались намного холоднее, видимо оттого что наш предводитель даже не попытался ответить брату на его жест. Вместо этого, он отвернулся и побрёл вперёд, сгорбившись, будто кто-то возложил на его плечи невидимую, но очень тяжёлую, ношу.

— Желаю вам удачи, — зычно пророкотал за нашими спинами голос Казимира и раскатился по самым дальним углам пещеры, — храните бога в своём сердце и пусть его свет согревает вас и озаряет ваш путь в кромешной тьме. Теодор, помни — моё предложении остаётся в силе. Я стану следить за тобой и всегда буду рад принять тебя.

— Херня, — пробормотал Швед, мотая головой.

— Заткнись, — так же тихо сказал Зверь, поведя широкими плечами.

Выход из пещеры оказался закрыт плёнкой, переливающейся всеми цветами радуги. Остановившись перед ней, Вобла оглянулась, вопросительно взирая на Теодора. Но тот, без всяких объяснений, прошёл через дрогнувшую мембрану, фантастически исказившую очертания его тела. Я оказался последним в нашей, изрядно поредевшей шеренге и перед тем как покинуть пещеру, обернулся. Казимир продолжал стоять около своего дома, безмолвно глядя нам вслед.

ФЕНИКС

Мембрана, громко хлюпнув, пропустила меня наружу. Возникло ощущение, будто я прохожу через густой кисель, почему-то не липнущий к телу и одежде. Все эти долбанные чудеса достали до самой крайней степени, и я уже перестал воспринимать их, как нечто особенное. Казалось, я всю жизнь продирался через желеобразную дрянь, удирал от когтистых тварюк и чёрной мерзости, наблюдая исполинские сталактиты, величиной с останкинскую телевышку. В то же время, воспоминания о реальной жизни потускнели до свечного огарка, и я уже с трудом вспоминал родную квартиру, дочку с женой и осточертевшую работу. Где-то внутри начало вызревать ощущение безысходности. Подсознательная часть меня, плюнув на мои мысли, твёрдо решила, что я навсегда останусь здесь, блуждая по сумрачным коридорам, подобно Казимиру, не желающему выходить на солнечный свет. От этого становилось до ужаса тоскливо и слёзы сами по себе выступали на глазах.

Мы стояли у входа в идеально круглый зал, со столь же совершенным куполом потолка, окрашенного в непорочно белый цвет. Просто невероятно приписывать создание этого слепой природе! Какой-то гениальный архитектор создал свой шедевр и спрятал его от людских глаз в недрах адского лабиринта. Казалось бы, ничего особенного — идеальная простота, но чистый белый цвет завораживал, не позволяя тронуться с места. Кроме того, я в очередной раз был поражён странным фактом: помещение, без видимых источников света оказалось лучше освещено, чем открытая площадка в июльский полдень. Ну и ложка дёгтя: посреди этого белоснежного зала, уродливым горбом поднимался невысокий нарост грязно бурого окраса.