Легенда о Спящем (СИ) - Кара-Басов Максим

Ипатьев:

Во-первых, Лаврентий — очень тяжёлый элемент с невероятно продолжительным периодом полураспада. На самом деле, мы пока даже не можем точно его измерить, поскольку это его свойство неожиданно очень чувствительно к окружающей среде. Мы пока не можем внятно объяснить, почему изотоп так себя ведёт при мельчайших (с точки зрения физики ядра) перепадах температуры, но факт остаётся фактом: при температурах, близких к нулю градусов, Лаврентий резко усиливает свою активность. Второе. Этот элемент крайне “цепок” в том смысле, что на небольшом расстоянии он способен захватывать излучение от более лёгких радиоактивных элементов. К примеру, за один полураспад в 20,78665 суток при температуре в -5 гр. Цельсия, Лаврентий успевает не только развалиться с выбросом альфа, бета, гамма и кси-излучения, но и развалить с поглощением “осколков” 3–4 атома таких изотопов, как Цезий-137 и Стронций-90! При этом, даже в таких условиях Lt360 успевает нарабатываться снова, ему хватает собственного излучения и температуры для трансмутации в себя самого после частичного распада соседних атомов! Фактически, новый элемент ведёт себя как ядерный-реактор размножитель… Но без каких-либо конструкций и механизмов!

Невероятно! Как вы можете это объяснить?

Ипатьев:

С точки зрения современной науки, это необъяснимо. Пока нет. У нас есть парочка достойных обсуждения теорий, но, боюсь, они слишком сильно опровергают традиционные воззрения на радиоактивность вообще и на теорию нуклонного строения ядра в частности…

9.

А что ещё за “кси-излучение”?

Ипатьев:

О! Это отдельная загадка. В-третьих, вдобавок к вышесказанному, Lt360 при распаде выделяет не только традиционные альфа, бета и гамма. Большая часть его излучения приходится на новый диапазон, и при этом наблюдается видимый невооружённым глазом сильный эффект Черенкова, со смещением в зелёный спектр. У этого излучения очень сильно выраженный мутагенный эффект. Не хочу скрывать, что по первому времени мы не знали об этом и из-за неосторожного обращения с ним пострадали несколько наших сотрудников.

Надеюсь, без фатальных последствий?

Ипатьев (разводит руками):

Я тоже на это надеюсь…

Глава 19. Свой среди своих

Шифровка 44.11.11.АЛ12-06

Торжище — центральный район Крысятника, по бульвару разделяет город на две части, начинаясь у Южных Ворот и упираясь в Зимние Сады. Главная торговая артерия города. Дешевые магазины, таверны для торгового люда, гостиницы, бары и пабы. Гости Крысятника живут, Как правило, именно здесь. Цирк находится в северо-восточном конце Торжища и территориально принадлежит ей. Вся левая южная часть Торжища — “Посольский квартал”.

Население варьируется от 2 до 7 тысяч человек. “Кроха”, архив Управления Внешней Разведки, Альянс

Зевающий администратор блока «В» выдал мне деревянный круглый жетон с вензелем «С. и Г.»:

— Завтрак для постояльцев с 7 до 9 утра. Не опаздывайте, потом «Тошниловка» открывается для всех желающих!

«Тошниловка» оказалась бывшим Макдональдсом, который приютился строго напротив Гостиных Дворов, с другой стороны Торжища.

А что, вполне пристойно. Хотя большая часть прозрачных когда-то стен теперь была надёжно заколочена деревянными щитами, пара оригинальных стёкол всё же сохранились. В одном из них даже стоял картонный клоун Дональд, непонятным чудом выживший в ядерном апокалипсисе. Он скалился своей выцветшей улыбкой каждому входящему в «Тошниловку», украшая своим ярким пятном сильно пошарпанные бетонные конструкции домов вокруг. Я улыбнулся ему в ответ, поправил пояс с пустыми ножнами и вошёл через скрипучую дверь вовнутрь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Там было довольно светло, с десяток газовых фонарей на стенах разгоняли утренний полумрак. Сквозь накуренный воздух на меня обернулись несколько десятков посетителей. Закрываясь, дверь дёрнула звоночек, и за стойкой кухни появилась крупная дама в когда-то белом, а теперь желто-коричневом, поварском халате:

— Завтрак только для постояльцев!

Я молча выложил на стойку жетон, обменяв его на мигом выставленный поднос с дымящейся кашей в тарелке, парой кусков грубого, ещё тёплого хлеба и стаканом кофе неопределённой природы.

— С цикория, — прокомментировала мой взгляд повариха, — сахар уже внутри. Если желаете выпивку, карта на столе. Оплачивается отдельно.

Я покачал головой и, заняв столик у открытого окна, принялся завтракать.

Каша оказалась с салом, немного пресная на мой вкус. Солонки же на столе не было. Хлеб оказался душистым, с ароматом ржаного и безумно вкусным.

Проглотив содержимое тарелки со скоростью крокодила, я отставил её в сторону и принялся не спеша, отламывая небольшие кусочки от последней дольки хлеба, попивать сладковатый горячий напиток с привкусом кофе. И, заодно, рассматривать остальных постояльцев Гостиных Дворов.

В основном, это были крепкие, одетые в походную практичную одежду, мужчины средних лет. На большинстве были такие же синие «гостевые» повязки, которую с утра пришлось натянуть и мне. Как пояснил толстяк в рецепшн, Патруль отлавливает незнакомых людей на улицах, для “проверки социального статуса”. Так что, даже если ничего предосудительного я не сделал, лучше всё же повязку эту не снимать. Если, конечно, не хочешь оказаться среди тех, кто вынужден оплачивать налог на своё пребывание здесь принудительным трудом на плантациях за городом.

Впрочем, кроме явных простолюдинов, напротив входной двери, в самом тёмном, плохо освещённым единственной лампой углу «Тошниловки», за круглым столом завтракали двое аристократов. Я поймал в ответ на свой взгляд глаза высокого офицера в тёмно-синем мундире с золотистыми манжетами. Его взгляд скользнул по оружейному поясу с пустыми ножнами, на мгновение остановился на «Макарове», затем снова уткнулся в моё лицо. Аристократ, не отводя взгляд в сторону, что-то сказал своему собеседнику, который сидел ко мне спиной. Тот фыркнул что-то в ответ, подлил себе из кувшина, что стоял между ними и обернулся.

Обычное, ничем не выделяющееся лицо молодого человека. Тонкий шрам пересекал его верхнюю губу, а тронутые веснушками щёки презрительно скривились, увидев повязку на моем рукаве.

Он отвернулся обратно, и его собеседник также потерял ко мне какой-либо интерес.

— У Вас не занято? Можно присесть? — знакомый голос отвлёк меня от изучения зала и я повернулся к человеку в длинном плаще жреца. Трубадур! На ловца и зверь бежит!

Кивнул, подвинул к себе свой поднос. Служитель культа сел напротив меня, не отводя внимательного взгляда. Я стал разглядывать его в ответ.

Жрец сильно сдал. Его лицо, и без того худое раньше, теперь сильно обострилось, словно выдавливая сквозь кожу каждую косточку. Волосы поредели, и сквозь них проступал недавний шрам. Последствие заклятия осорка. Движения стали медленными, угловатыми, словно служитель каждую минуту ожидал, что тело ему откажет. А на лице появилась неровная гримаса, словно он только что слопал дольку лимона.

— Вы тоже живёте в Гостиных Дворах? — спросил его я.

— Нет, меня пригласил на завтрак один мой старый знакомый, который там проживает. И вот, внезапно, я увидел Вас.

Ага, как же. Внезапно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Трубадур хлебнул из своего стакана и тихо продолжил:

— Я хотел бы сказать, что повода для беспокойства у Вас нет.

— А разве я должен о чём-то беспокоиться?

— Ну как же! Тот… инцидент в крепости. Ну, с воеводой. Нет ни малейшего повода для беспокойства. Мы побеседовали с Вороной, она рассказала о ваших похождениях. Полагаю, что и она, и те два молодых новика… Как их там, Крюк и… Марс? Нет, Март! Да, интересное имя… В общем, они не станут упоминать о том достойном сожаления инциденте.