Кот, который дружил с кардиналом - Лилиан Браун

– Ты читал письмо, которое написала одиннадцатилетняя девочка редактору «Всякой всячины»? – спросила между делом Полли.

– Нет, в жизни не читал ничего, написанного одиннадцатилетними девочками, – заверил он в грубовато-насмешливой манере.

– В воскресном выпуске было опубликовано несколько отзывов. Тогда тебя не было в городе, поэтому я сделала фотокопии. Это насчёт проблемы с Типси.

– Проблемы? Какой ещё проблемы?

– Прочти письмо и все сам поймешь.

Читая сообщение от некоей Дебби Уотс из Кеннебека, напечатанное со всеми детскими ошибками, Квиллер невольно морщился.

Мне одинадцать лет, я учусь в пятом класс. Бабушка попросила напесатъ меня песьмо. У нас есть симейный альбом. Там есть фотокарточка бабушки, когда она была девушкой. Она работала в «Типси». Её сфотографировали вместе с Типси спереди. Она говорит, что у Типси белые лапки. На фото у неё белые лапки.

– Хм, – задумался Квиллер, пытаясь оценить, насколько важным может оказаться данное открытие. – А на портрете в ресторане у неё чёрные лапки.

– Вот именно! Если приз даётся кошке, похожей на Типси, то какой: с черными лапками или с белыми? А теперь прочти ответы.

Первый из них был подписан Д. Уилсон Гудвинтер из Вест-Миддл-Хаммока. Пригород кишел представителями этой фамилии, которая уходила своими корнями в глубокое прошлое.

Малышка Дебби Уотс права. Дочь моей экономки работает в Центре в частной клинике, и один из её пациентов, старый моряк, видел Типси, когда та жила в баре Гаса Тамберлина, что стоит лицом к озеру. Сам Гас был родом из Мускаунти, во времена Депрессии он вернулся сюда с Типси, открыл ресторан и назвал его в её честь. Пациент утверждает, что у Типси белые лапки. Он совершенно в этом уверен.

– Для Хикси и её блестящей идеи это далеко не лучшие новости, – сказал Квиллер.

– Читай дальше, – произнесла Полли. Следующим было письмо от Маргарет де Роч из Содаст-сити:

Портрет Типси написал в 1930 году кузен моего мужа, художник. Это был в высшей степени правдивый художник, он ни за что не изобразил бы чёрным, что на самом деле таковым не было. Я пишу за него, потому что сам он ушёл из жизни три года назад и потому защитить себя не может. Звали его Бойд Смитерс, на полотне обозначены его инициалы.

– Страсти накаляются, – произнёс Квиллер. – А вот отзыв представителя Торговой палаты Кеннебека. Готов поспорить, что он за чёрные лапки. Дело уже обретает политический поворот.

В течение полувека, если не больше, Типси с чёрными башмачками служила эмблемой ресторана и города Кеннебека. Два поколения жителей растили кошек с чёрными лапками, называя их в честь Типси. Зачем же сейчас нам разрушать эту легенду?

– А теперь прочти, что написала Саманта Кэмбл. Она архивариус Исторического общества.

Относительно споров, развернувшихся по поводу Типси, я хочу сообщить, что в архиве Исторического общества имеется подборка вырезок из бывшей газеты «Всякая всячина». В короткой заметке 1939 года о Типси говорится: «вся белая с черной шляпкой». В той же газете 1948 года Типси приписываются «чёрные башмачки». Ко всему этому я хочу подчеркнуть, что прежде чем стать историческим документом, газетная информация тщательно проверяется. Благодарю вас.

– И вас тоже, миссис Кэмбл, – ответил Квиллер. – Придётся мне доставить в ресторан Коко и протестировать его знаменитый сиамский нюх. Уж мой кот точно отличит правду от лжи.

– Ты как-то несерьёзно к этому относишься, Квилл, – сказала Полли. – Прочти последнее письмо.

Послание было написано некоей Бетти Би Уорр из Перпл-Пойнт:

Моя бабушка, которая страдает артритом и живёт в доме для престарелых, помнит, что человек по имени Гас привёз Типси в Кеннебек в период Депрессии и попросил художника написать её портрет. Когда же Гас продал заведение другим хозяевам, они наняли мою бабушку, которая немного увлекалась живописью, подкрасить лапки Типси чёрным цветом. Они сочли, что это придаст портрету «больше шарма». Теперь она жалеет, что взялась за это дело, но тогда ей нужны были деньги.

– Ну и неразбериха! Почище чем споры на собраниях муниципалитета, и Хикси с помощью Торговой палаты нужно будет с ней как-то справиться. Я всего лишь судья, а у меня сейчас и без того хватает головной боли.

– Тебя волнует тайна убийства Ван Брука? – спросила Полли, зная, как его мучают неразрешимые вопросы.

– Нет. Тайна его личности. Был ли он тем, за кого себя выдавал, или же создал себе маску? Я склоняюсь к последнему. Коко с самого начала учуял, что с гениальностью директора что-то не так. Кот на нюх распознает подделку, будь то парик или липовая важная персона.

– Как ты думаешь, Бутси сможет стать такой же умницей, как Коко? – вздохнув, спросила Полли.

– Но только не с таким, как у него, именем. В нём недостает достоинства. Коко, как ты знаешь, это сокращенное от Као Ко Кун. Будешь десерт?

– Нет, спасибо. Лучше не надо.

– Кофе?

Немного помешкав, Полли наконец мягко произнесла:

– Может, кофе выпьем у меня?

Позже, когда они прощались в доме Полли и желали друг другу «спокойной ночи», она как бы невзначай заметила:

– В этот уикенд остаётся последняя возможность отправиться на болота поглядеть, как птицы готовятся к перелёту. Поедем?

– Конечно, – отозвался Квиллер, тайком сглотнув вдруг подкативший комок в горле, – Можно ещё съездить с Ланспиками в Чикаго на бейсбол.

– Прекрасная мысль, – ответила она.

Домой он вернулся в приподнятом настроении и полный сил, однако была уже полночь, и сиамцы хотели поскорее чего-нибудь перекусить и лечь спать. Квиллер удалился к себе в кабинет и вновь сел за чтение биографии сэра Эдмунда Бэкхауса. Как разительно они были не похожи: английский синолог отличался редким обаянием и хорошими манерами, Ван Брук же был редкостным эгоистом и вызывал к себе одно презрение.

Следующим днем была среда, и Квиллер встал рано, дабы не попасться на глаза говорливой миссис Фулгров, большой охотнице перемывать чужие косточки. Он направился в редакцию готовить статью в свою колонку к пятнице, после чего заскочил в букинистический магазин и немного поболтал с Эддом Смитом, приобрёл в универмаге Ланспика пару серых кашемировых перчаток для Полли под цвет её зимнего пальто, – всю эту программу он составил только ради того, чтобы избежать встречи с миссис Фулгров.

Получая деньги по чеку в банке, он встретил Хикси.

– Тебя не расстроили споры, разразившиеся вокруг лапок Типси?

– О, это не проблема, Квилл. – Она вызывающе тряхнула своей шевелюрой. – Это лишь создает конкурсу большую рекламу. Мы присудим два приза – один за известную всем Типси с чёрными лапками, а второй – за сходство с подлинной кошкой. Ты не забыл, что мы ждём тебя к обеденному столу до того, как начнется судейство?.. Позавтракаешь со мной?

– Не могу, – ответил он. – Я жду кое-кого дома.

Ровно в час тридцать на Тривильенской тропе появился фургон с делегацией от фермы Амбертон. Первой из машины показалась Фиона с картонкой, в не поддающемся описанию развевающемся на её худенькой фигурке прикиде; вслед за ней размашисто и важно шёл рыжебородый конюх, и завершал процессию невысокий и худой, как и его мать, мальчик, который двигался характерной для его сверстников развязной походкой, засунув пальцы рук в задние карманы. На мужчине и мальчике были тёмные джинсы и голубые нейлоновые куртки с вышитыми красными кардиналами на нагрудных карманах – отличительные знаки фермы Амбертон.

Квиллер встретил их у входа и пригласил в дом. Они нерешительно вошли в прихожую и, завороженные, стали шарить глазами по сторонам.

– О, такого я никогда в жизни не видела! – воскликнула Фиона.

– Эй, – Стив толкнул Робби локтем, – как тебе это?

В ответ Робби кивнул, и их губы чуть тронула улыбка, которую Квиллер перевёл приблизительно так: а мы сорвали банк; видать, он хорошо упакован; обстановочка, пожалуй, потянет на пару миллионов . Подобное к себе отношение ещё три-четыре года назад подействовало бы Квиллеру на нервы, но теперь он уже привык к тому, что долларовый знак стал его визитной карточкой.

– Мистер Квиллер, – начала Фиона, – это мой сын, Робби.

– Поздравляю с победой, молодой человек. Я видел тебя в субботу. Отличное выступление!

Мальчик кивнул, слова хозяина ему польстили. Квиллер пригласил их в уголок для отдыха, где стояла роскошная, бежевого цвета, мебель.

– Пожалуйста, садитесь.

Робби взглянул на светлую обивку, а потом на мать.

– Садись, – ответила ему она. У тебя чистые штаны. Я только что их стирала.

Мальчик– немой, решил Квиллер. Почему никто об этом не обмолвился ни словом?

– Кто-нибудь желает стаканчик сидра? – спросил он.

– Может, у вас найдётся пиво? – осведомился Стив.