Сабелла - Танит Ли

— Ангел… — кажется, удалось выговорить мне.

— Это просто каллиопа, — сказал человек.

Я взглянула через его плечо. Рот ангела оставался широко открытым.

— Каллиопа, — повторил человек. — Наши ангелы соединены с органными трубами, и когда я играю, кажется, что они поют вместе с паствой. Хитроумное и весьма изящное устройство. Я всегда репетирую гимны по вечерам. Обычно церковь в это время пустует. Но, Господи, я напугал вас до полусмерти, да?

Мне было нехорошо, и вдобавок я чувствовала себя полной идиоткой. Я присела на краешек скамьи. Человек с прической как собачьи уши подобрал мою сумку и подал мне. Он предложил мне немного бренди, запас которого имелся в медпункте, я отказалась, и тогда он принес мне стакан воды из комнаты за алтарем.

— Вы тоже не местная, — заметил он. — Впервые пришли в этот храм, а я взял и отпугнул вас.

— Я просто шла мимо, — ответила я. — Кое-кто из моих родственников несколько лет назад ходил в эту церковь.

— Тогда это было еще до меня. Я тут всего полтора года, органист и по совместительству смотритель музея. Если вы пришли ради этого, боюсь, что сегодня экспозиция закрыта, — кажется, он ожидал какой-то моей реакции на это.

— Простите, что закрыто?

— Музей.

— Я и не знала, что здесь есть музей.

— В основном туристы приходят сюда именно за этим. Или, по крайней мере, раньше приходили. Одно время тут было довольно оживленно, но после того, как спал первый интерес… Мать-Земля забрала себе оригинал, нам остались крохи, и все про нас забыли. Сказав, что это музей, я, пожалуй, преувеличил.

— Простите, но я все-таки не понимаю, о чем вы говорите.

— Вы хотите сказать, мисс… мисс?..

— Холланд.

— Вы хотите сказать, мисс Холланд, что ничего не слышали об археологических находках в Восточном? Это же было всего два года назад!

Вот оно. Словно гонг ударил глубоко под землей — звука не слышно, только тяжелая вибрация расходится во все стороны. Я все еще ничего не понимала, но чувствовала, что цель близка.

— О каких находках?

— Ах, мисс Холланд! Вы увлекаетесь историей древних культур? Интересуетесь исчезнувшей цивилизацией Нового Марса? Не отвечайте. Будем считать, что вам интересно. Когда начали расчищать землю под строительство жилого комплекса Ново-Восточное, то вскрыли старую каменоломню. И там был этот благословенный подземный ход, где обнаружили плиту, которая покоилась там еще за тысячу лет до первой посадки земных кораблей на Новый Марс. Только подумайте! За тысячу лет до того, как люди принялись ковыряться на поверхности планеты. Раньше, чем был основан Доусон, раньше, чем возник Каллико. И она не просто старше — она иная. Вот в чем суть. Иная. Об этом говорили в новостях, несколько месяцев обсуждали по телевидению. Неужели вы ничего не слышали?

— Наверное… должна была слышать… — вообще-то я никогда не смотрела марсианские новости с тех пор, как умерла мать — если не считать нескольких дней после огненного погребения Сэнда Винсента.

— Это оказалась могила. Захоронения находили и раньше, но это были урны с прахом. А здесь — здесь оказался саркофаг. Как у земных египтян или плутонидов… вы понимаете, о чем я, мисс Холланд?

— Да.

— Черт побери! — воскликнул человек с собачьими ушами, потом взглянул на алтарь и поспешно извинился: — Прости меня, Господи. Мисс Холланд, сегодня музей уже закрыт, но я виноват перед вами — ведь я напугал вас до полусмерти. Так что если вы хотите посмотреть…

Я хотела отказаться.

— Да, — сказала я. — Мне действительно хотелось бы взглянуть.

— Тогда лучше будет, если вы снимете ваши очки, — просиял он. — Освещение внизу обеспечивает генератор, а он сейчас работает на половинной мощности.

Я сняла очки, и вечернее солнце обрушилось на меня сквозь витражи церкви.

— Как странно, — сказал органист, пока я шла за ним мимо ангелов в комнату за алтарем. — Последний человек, который интересовался экспозицией до вас… у вас случайно нет брата, мисс Холланд?

— Нет.

— Странно, — повторил он. Мы прошли рядом с ангелом, и я увидела тонкие стержни, вделанные в его челюсть. — Это был высокий мужчина, и, я бы сказал, было в нем нечто пиратское. Конечно, он значительно более массивного сложения, чем вы, и брюнет, но, знаете, такое удивительное сходство…

Он говорит о Джейсе? Неужели мы с Джейсом похожи? Нет, не хочу думать о нем, только не сейчас — ни о нем, ни о Касси, ни о чем. Они ровняли площадку, когда начинали строительство этих непонятных куполов, обнаружили лаз, в который я когда-то забралась, и выпотрошили его. Но что бы они ни отыскали там, одну вещь они точно не нашли — ту, что бьется сейчас у меня на груди, как второе багряное сердце.

Мы пришли в каморку органиста. Отсюда вела дверь в ризницу, а вниз, под пол, уходил эскалатор, который сейчас был отключен. Табличка на стене утверждала: «Копии останков».

— Не слишком ли гнусное издевательство над словами? — сказал мой провожатый, кивнув на табличку. Он жестом пригласил меня встать на эскалатор и включил его на спуск, не переставая рассказывать: — Раньше там была ризница. Когда откопали саркофаг, было решено, что это самое надежное место для его хранения во всем Восточном. Или, скорее, самое надежное место из тех, чьи хозяева согласились взять на себя ответственность. Потом, когда подлинники улетели на Землю, в хранилища Федерации, сюда прислали копии. Здесь они и остались. Разумеется, на них претендовал Арес, но мы отстояли свои права. Знаете, я думаю — хорошо, что мы продержались все это время. Мы были хранителями подлинных находок и заставили Федерацию изготовить эти несчастные копии…

Должно быть, Касси побывала здесь, но это было год назад. Что она видела — оригиналы или копии? Копии могут быть столь совершенны, что совсем не отличаются от подлинника. И все же, если бы кулон, что сейчас висит у меня на шее, лежал в хранилище на Земле, а у меня на груди пульсировала бы копия — что бы это изменило?

Как и предупреждал меня смотритель, в бывшей ризнице, ныне музее, царил полумрак. После солнечного ливня из церковных витражей мне было приятно очутиться в скудно освещенном подвале. Вдоль стен стояли экспозиционные модули из тех, что используются во всех музеях — они позволяют хранить экспонаты в неприкосновенности и в то же время дают возможность осмотреть их со всех сторон.

— Тут очень темно, — сказал провожатый. — Но модули, конечно, подсвечиваются. Вот, смотрите, — мы подошли к первому из них, и он тут же засиял — неярко, словно заря.

Плита, которая когда-то преградила мне путь. Гладкая, как шелк, и почти лишенная примет, за исключением того, что там, Сабелла, была трещина, которую ты никогда прежде не видела своими глазами, ты нашла ее ощупью. Трещина, в которой, словно горный хрусталь, лежала твоя судьба.