Ричард III - Вадим Устинов

В этот приезд Ричард смотрел на своего брата с тайной грустью — блестящий, решительный, полный энергии человек изменился до неузнаваемости. И виной тому был не возраст, не лучшим образом сказавшийся на его когда-то великолепной фигуре. Талантливый полководец, король не обладал больше необходимым здоровьем, чтобы вести военные кампании. Превосходный администратор, он не имел больше воли для управления государством.

Что касается двора, то там, как и раньше, верховодили королева и ее родственники — несмотря на то, что Эдуард уже давно не был верен жене. Он открыто шутил, что у него три любовницы, обладающие тремя разными качествами: одна — самая веселая, вторая — самая лукавая, третья — самая праведная из блудниц королевства. Имен двух последних история не сохранила, а вот первой была Джейн (или Элизабет), жена процветающего лондонского торговца тканями Уильяма Шора. Их связь с королем началась примерно через год после возвращения Эдуарда из Франции. Миссис Шор в самом деле была остроумной и очень сердечной женщиной. Когда король впадал в ярость, она могла смягчить его гнев; если Эдуард лишал кого-то своей милости, она часто вступалась за опального. Милостями этой любвеобильной особы пользовались также лорд Хейстингс и маркиз Дорсетский, для Ричарда же миссис Шор была просто шлюхой, грязным пятном на репутации брата.

Немногие оставшиеся в активной политике представители старой знати не жаловали Вудвиллов и отвергали их притязания на равенство с собой. Генри Стаффорд, герцог Бакингемский, в чьих жилах текла немалая доля крови Плантагенетов[104], ненавидел главным образом королеву. Несовершеннолетним его женили на Кэтрин, сестре Элизабет Вудвилл, после чего он несколько лет прожил в доме королевы и находился под ее опекой. Воспоминания о том периоде жизни явно не радовали герцога. Лорд Хейстингс оказался в оппозиции к Вудвиллам в основном из-за того, что они сами относились к нему враждебно. Граф Риверс невзлюбил камергера двора после того, как в 1471 году вынужден был уступить ему должность капитана Кале. Маркиз Дорсетский не выносил Хейстингса потому, что они были конкурентами на звание главного королевского собутыльника, а кроме того, никак не могли поделить своих любовниц — и на обоих поприщах Хейстингс выигрывал. Королева Элизабет не могла простить Хейстингсу то, что он вовлекал короля в распутство и имел на него большое влияние на правах любимого друга. Вокруг главных придворных интриганов плодились временщики, наушники, прислужники и шпионы.

Герцог Глостерский видел, как по мере ухудшения здоровья Эдуарда IV росла его неспособность к решительным действиям как в войне, так и в дипломатии, ярчайшим примером чего стала недавняя шотландская кампания. Впрочем, не только она одна. Ричард мог бы напомнить брату бескровную экспедицию на континент, когда король упустил шанс надолго отбить у французов охоту вредить Англии. Тогда Эдуард предпочел удовольствоваться сиюминутной финансовой выгодой и развязал руки французскому королю. Результат не замедлил проявиться: Мария, наследница герцогства Бургундского, вышла замуж за сына германского императора Максимилиана[105], на которого Людовик XI оказывал мощное давление. Он захватил большую часть графства Артуа, угрожал Фландрии и даже английскому Кале. Вместо того чтобы предпринять какие-либо решительные действия, Эдуард разрывался между желанием помочь Бургундии, своему надежному союзнику и оплоту английской торговли, и стремлением сохранить ежегодный пенсион в 50 тысяч крон. Максимилиан был талантливым полководцем, но испытывал крайнюю нужду в деньгах и солдатах. Он умолял о помощи, но Эдуард завороженно внимал сладким речам французского короля и не нарушал перемирия.

И вот в разгар подготовки к Рождеству из-за пролива пришла весть, подтвердившая худшие опасения Ричарда. Максимилиан Бургундский заключил 23 декабря мир с Людовиком в Аррасе. По условиям договора он соглашался выдать свою дочь Маргариту замуж за дофина и в качестве приданого отдал Франции графства Артуа и Бургундию. Максимилиан обязался не предоставлять более помощи Англии и не поддерживать ее претензии на французскую корону. Таким образом Людовик нейтрализовал верного союзника Эдуарда на континенте и нарушил обещание выдать дофина за английскую принцессу Элизабет. В общем, стало понятно, что денег из Парижа больше не будет, а кроме того, в скором времени французские корсары вошли в Ла-Манш и развязали там настоящую партизанскую войну. Дипломатия Эдуарда IV потерпела полный крах. Потеря Бургундии лишила Англию возможности противостоять Франции.

С первого дня работы парламента, открывшегося 20 января, стало ясно, что король стремится переложить груз ответственности за государственные дела на плечи младшего брата. Недаром спикером палаты общин стал помощник секретаря казначейства Джон Вуд, о дружеских отношениях которого с Ричардом всем было хорошо известно. Парламент особо отметил боевые заслуги герцога Глостерского, графа Нортумберлендского, лорда Стэнли и других капитанов, участвовавших в шотландской экспедиции. С одобрения лордов и общин король пошел на беспрецедентный шаг и даровал Ричарду в наследственное владение должность хранителя Западной марки. В качестве финансовой поддержки Ричард получил замок Карлайл и доходы с одноименного города, а также все королевские земли и маноры, доходы короля, сборы, неустойки, прибыли, права на останки потерпевших крушение в море кораблей, право назначать шерифов и уполномоченных по выморочному имуществу в графстве Камберленд. Фактически для Глостера был создан большой палатинат на северо-западе — практически независимое княжество с полностью автономным управлением. Собственно, королевский дар увенчал усилия самого Ричарда, многие годы концентрировавшего свои владения на Севере.

Подобный дар в конечном счете вредил интересам королевства, и недаром владыки Англии за всю ее историю крайне редко прибегали к созданию таких обширных владений, на которые не распространялась власть монарха: последний подобный случай произошел в 1351 году, когда был учрежден Ланкаширский палатинат. Ричард стал на севере более могучим лордом, чем когда-то был Уорик, а также самым богатым землевладельцем страны. Если Кларенс на пике своей карьеры располагал годовым доходом около семи тысяч фунтов, то в последние годы правления Эдуарда IV герцог Глостерский имел не меньше, если учесть доход порядка 3500 фунтов с земель Бошанов-Деспенсеров, которыми он распоряжался от имени жены.

Король пошел еще дальше. К своему палатинату Ричард мог присоединять все земли юго-запада Шотландии, которые он в дальнейшем завоюет. Парламентский акт был недвусмысленным и точным: «Упомянутый герцог и его наследники по мужской линии должны иметь право на доходы с районов и земель в Шотландии, именуемых Лиддсдейл, Эскдейл, Ивсдейл, Аннандейл, Уочопдейл, Клайдсдейл, а также с западных марок Шотландии, большая часть из которых ныне находится в руках шотландцев, и со всех замков, лордств, маноров, земель, арендуемой собственности и прочего недвижимого имущества, которое находится в указанных долинах и приграничных областях, а также в любых других, которыми упомянутый герцог и его наследники владеют или которые с Божьей помощью получат или приобретут в будущем… Упомянутый герцог и его наследники по мужской линии будут иметь власть и право жаловать подданство грамотами, скрепленными их печатью, всем шотландцам, которые дадут клятву верности и покорности нашему повелителю и господину или же его наследникам королям Англии, а также миловать их за проступки и принимать их в подданство, как ныне лишь Его королевская светлость имеет право делать»{46}.