О богах, шакалах и детях - Юлия Жукова

Пожимаю плечами.

— Душа Алтонгирела — потёмки. Небось девочка будет, вот он и бесится.

— Если бы только он, — вздыхает Азамат, присаживаясь рядом со мной, и поглаживает уснувшего Алэка по пузу. — Я ещё к Ажгдийдимидину зашёл. Кстати, оказалось, что Алтонгирел всё-таки меня не послушал и обратился за советом к своему Наставнику. А тот — ты не поверишь — сам никогда таких предсказаний, как Алтонгирел, не получал! То есть теперь Алтонгирел у нас официально превзошёл учителя, представляешь! — Азамат так радуется, как будто за собственного сына. Но тут же грустнеет. — Это мне Эцаган рассказал, а Ажгдийдимидин теперь на меня тоже волком смотрит. Алтонгирел к нему в итоге пришёл, куда деваться, раз Наставник без понятия… и рассказал, что увидел в будущем. Ох, Лиза, мне прямо не по себе делается. Старейшина всегда такой спокойный, всеведущий, язвит иногда, но это духовники все любят. А тут смотрит на меня, как на предателя. Я уж и так, и этак, по-всякому просил, намекните, может, я ещё не так поступлю, всё исправлю… А они только головами мотают оба и взглядами сверлят. Получается, вариантов нет, я обязательно сделаю что-то плохое?

Я притягиваю его к себе и крепко прижимаю.

— Кто их разберёт, духовников ваших. Помнишь, как Алтонгирел на меня смотрел в начале? А потом оказалось, что он всё не так понял. Мало ли что ему там привиделось в пророчестве. Боги шутят. Наверняка они только кусочек видели, а цельная картина совсем другая. Ты лучше думай о приятном: у нас будет ещё ребёнок. Тебе даже обещали, что здоровый. А остальное приложится.

Азамат кивает, возя ухом по моему виску, и я чувствую, как постепенно его сердце перестаёт бешено колотиться.

Горная цепь Ахмадул тянется с юга на север почти от побережья и до самого Худула. Это очень старые горы, срытые и прогрызенные ветром и поросшие щетиной хвойных лесов. Великая река Ахмадмирн промыла в хребте долину, в которой покоится столица Муданга. Вокруг на много сотен километров простирается степь, по которой кочуют скотоводы, а к югу, ближе к джунглям, где влажно, лиственные леса чередуются с садами.

Монорельс начинается с востока от Ахмадхота и некоторое время идёт по пещерам под горами. Освещение там слабое, но видно, как блестят какие-то кристаллы в стенках, а когда поезд выезжает в пещеры побольше, там вообще красота со сталактитами и каменным звёздным небом над головой.

Поезд идёт день, ночь и ещё один день. Пещеры заканчиваются к вечеру первого дня. В сумерках состав выезжает в степь, и можно наблюдать во всей красе, как солнце опускается в море ковыля, плавно переходящее в океан Гэй.

Ночью степь постепенно сменяется лесом, правда, совсем другого свойства, чем на юге. Основу его составляют гигантские древние деревья, а населяют его не менее древние причудливые твари из тех, которых мы видели в музее. Поезд по этим местам тащится медленно, позволяя получить массу впечатлений от диковинной флоры, а иногда и фауны. В темноте среди стволов то и дело мелькают горящие глаза, как в сказочном мультике, а гигантские деревья, которые даже мама не может определить, нависают жутковатыми силуэтами на фоне звёздного неба. Поезд то и дело проезжает короткие туннели — это вздыбленные корни исполинских растений. Вагончики монорельса передвигаются почти бесшумно, и если открыть форточки, воздух наполняется душераздирающими звуками — пронзительным уханьем, тоскливым воем, кровожадным рычанием…

Мы форточки быстро закрываем, занавески задёргиваем и ложимся спать. Из соседнего вагона изредка доносятся звон и пьяное пение, но тихо, так что спать не мешает, а мелкого мы не взяли. Азамат организовал для нас пустой вагон, а вообще их в составе десять, и все заполнены. Теперь, когда нет опасности, что джингоши тормознут поезд и отберут товар, южане кинулись торговать с севером. Осенью-то поток не большой, в это время и в Худульской области урожай есть, а вот зимой будет торговля — к Старейшинам уже обратились с просьбой добавить к худульскому поезду ещё десять вагонов для товара.

Утренний лес не такой жуткий, хотя совсем не похож по составу на прочие леса, в которых мне приходилось бывать.

— Троходендрон, — глубокомысленно изрекает мама, пристраивая камеру на краю форточки. Сашка ржёт, как подросток. Мама меняет камеру на бинокль и продолжает комментировать: — А вот магнолии пошли, целая куртина! Смотри, какие цветочищи!

Азамат переспрашивает у меня значение её реплики, после чего заносит в блокнот слово "цветочищи" — в тот же столбик, что "кошище" и "человечище". Последнего термина удостоился он сам, а кошище несколько минут назад вышло из леса поглядеть на наш поезд. Если до того мама всё страдала, что нельзя остановиться и пощупать палеоценовую растительность вблизи, то после явления местного хищника решила удовлетвориться съёмкой из окна.

— Как же вы тут раньше жили? — задаёт риторический вопрос Янка. — Когда тут такие твари водятся…

— Люди раньше были крупнее, — доходчиво поясняет Азамат.

Янка на него неприлично выпучивается:

— Что, ещё крупнее?!

Азаматова матушка покатывается со смеху.

— О-о, о-о-о! — вопит мама, щёлкая камерой. — Я знаю, это древовидные папоротники!!

Мы с Сашкой и Янкой тоже прилипаем к стеклу и наблюдаем, как нам вслед машут исполинские папоротничьи вайи. Стекла на всех хватает: вагончик весь прозрачный, кроме пола. Азамат только посмеивается, глядя на наш энтузиазм.

— Азамат, — подзывает его мама, — это дерево юг расти?

— Нет, — он мотает головой. — Только здесь, в Великих Лесах.

— Странно, — мама стилусом черкает заметку на экране камеры. — А зима листья ронять?

— Нет, — подумав отвечает Азамат. — Здесь близко море, а в нём недалеко действующий вулкан, и на дне много курильщиков. Вода тёплая, поэтому тут зимой не очень холодно. Снег редко выпадает.

Мама сосредоточенно его слушает и часто кивает. Общение явно идёт этим двоим на пользу в смысле изучения языков.

— Э-эх, всегда мечтал залезть на секвойю, — вздыхает Сашка, окидывая тоскливым взглядом пейзаж. — Может, если на танке заехать, не сожрут?

— Тут танк не проедет, — серьёзно отвечает Азамат. — На самом деле, иногда сюда заходят охотники, но только самые умелые и храбрые. Раз в год осенью собирается отряд добыть шкуру пятнистого льва или перья птицы-людоеда. Я, конечно, могу организовать, чтобы охотники взяли вас с собой, хотя они будут резко против, но это очень опасно.

— Ой, да нет, что вы, Азамат, я не хочу на охоту!

— Сюда вам лучше и правда не ходить, — соглашается Азамат, — а в обычном-то лесу можно и поохотиться. У нас, например, около Дола. Или вот к северу от Худула я знаю богатые места…

— Нет-нет, я совершенно не хочу на охоту! — пугается Сашка. — Я ни стрелять не умею, ни по лесу ходить! И никакого удовольствия не получу.

Азамат приподнимает бровь.

— Стрелять не умеете? А Лиза умеет…

— Лизу этому в колледже учили, — пожимает плечами Сашка. — Да и вообще, она хирург, у неё рука твёрдая. А у меня служебное оружие самонаводящееся, мне никогда не нужно было.

— Вот как, — Азамат потирает нижнюю губу. — И у вас это нормально, что мужчина не умеет стрелять?

— Ну да, — Сашка разводит руками. — А зачем? Мы же не охотимся.

— Не охотитесь… — повторяет Азамат, осмысливая. — А как же самооборона?

— Для того есть вырубалки, — объясняет Сашка. — Знаете, всякие электрические, химические, ещё недавно новые изобрели… Они для близкого расстояния, стрелять не надо.

Азамат качает головой, бормоча что-то подозрительно похожее на "чудны дела твои, господи", и оставляет тему.

— Глиптостробусы! — возвещает мама от форточки.

Я оборачиваюсь посмотреть и замечаю между деревьями голову на длинной шее, меланхолично обкусывающую нижние ветки хвойника. Кисленького захотелось, э-э, лесному жирафику. Брр.

В Худуле я быстро нахожу извозчика для матушки. Из всей нашей компании мне это проще всего сделать, любой автовладелец хочет моего благословения на лобовом стекле. После прощания с Ийзих-хон Азамат приводит нас в трактирчик на окраине города. Там всего два посетителя: один курит что-то ароматное, другой попивает чай, листая новости в планшете.

— Вылези моя борода, кого я вижу! — восклицает трактирщик, выходя на звон поющего ветра у двери. Его седая борода такая длинная и густая, что вероятность её вылезания весьма невысока. — Азамат-хян! Полжизни тебя не видел! — он выставляет вперёд кулак для дружеского приветствия, но внезапно смущается: — Ой, совсем забыл, старый дурень, к тебе ж теперь нельзя так запросто обращаться…

— Можно, можно, — улыбается Азамат и легко ударяет трактирщика по кулаку. — Ещё не хватало тебе передо мной склоняться. Вот, лучше знакомься. Моя жена, её родичи и подруга. Ужин-то найдётся?