Время неба (СИ) - Ру Тори

— Это как минимум странно, мам… — вклиниваюсь в ее монолог, но лишь сильнее раззадориваю.

— Ты видела, какие у него часы? А как глаза блестели? Само в руки идет. Сегодня же напои его и поезжай в гости. Такие шансы на дороге не валяются. В твоем случае — это вообще несказанное везение, дуреха!

— А как же любовь? — откровенно издеваюсь, и мама нервно поводит плечами:

— Нет ее. Поумничай мне еще…

Молча глотаю сок. От кислятины сводит скулы.

Я бы задала ей сакраментальный вопрос, почему в таком случае она, как ненормальная, цеплялась за моего никчемного отца, но благоразумно прикусываю язык. Грандиозный утренний скандал не входит в мои планы.

***

Ровно в десять, как и условились, за забором раздается шуршание шин, мама, предусмотрительно на меня шикнув, натягивает приторную улыбочку и, всучив рюкзак, выталкивает к калитке. Сердечно приветствует вышедшего из авто Диму — в кипенно-белой футболке, светлых джинсах и черных очках, и тот обращает ко мне сияющее лицо.

— Привет, Майя. Как дела?

— Н-неплохо… Привет! — заикаюсь и заправляю за ухо надоедливую прядь. Ни дать ни взять непуганая девственница, робеющая перед властным героем из бульварного романа. Однажды мы с Тимуром весь вечер посвятили их чтению и ржали, как ненормальные.

Он тяжеловесно красив, каждым жестом транслирует снисхождение и готовность разрулить все мои проблемы, он слишком хорош для меня, нет смысла даже пытаться…

Знаю наперед: общение наше скоро закончится, и заранее подбираю слова, чтобы при первом же удобном случае технично слиться.

Топчусь на месте, рассматриваю пыльные кеды и извожусь от маминой болтовни и топорной актерской игры — она изображает перед Димой радушную хозяйку, любящую родительницу, свою в доску чувиху, и это поистине ужасно.

Нагрузив в дорогу напутствиями и пакетом скороспелых яблок, она подается ко мне и вдруг обнимает. На миг я верю в искренность ее порыва и едва не даю волю слезам, но тут же усмехаюсь от досады и разочарования — как бы не так…

— Я сказала: только попробуй… — шипит она, засовывая в мой карман пару мятых купюр. — Только попробуй его упустить!..

— Мам, я тебя поняла!.. — Вспоминаю о деньгах, оставленных Эльвирой на кухонном столе, и резко отшатываюсь. Улыбаюсь Диме, игриво машу рукой и, протиснувшись в гостеприимно распахнутую дверцу машины, устраиваюсь на переднем сиденье. Он вальяжно опускается рядом, поворачивает ключ зажигания, наглухо задраивает окна.

Урчит мотор, пасторальные пейзажи медленно приходят в движение, а я погружаюсь в тяжелые думы.

Пока я прячусь от собственноручно сотворенных косяков и зализываю раны, Тимур ищет ответы. И наверняка сегодня же явится, чтобы потребовать объяснений.

Я злюсь на него. Я его ненавижу!

За упрямство и упертость. За проницательность, мудрость и рассудительность. За внешность, познания, навыки и таланты. За все моменты доверия, тепла и счастья, что он мне подарил.

За тонированным стеклом пролегают зелено-желтые поля и поселки с черными заплатками огородов, тихая музыка — слишком легкая и невесомая — вместе с кондиционированным ветерком летает по салону, пробирается за шиворот и вызывает дрожь.

Дима постукивает по рулю пальцами, самодовольно ухмыляется и время от времени кивает мне, будто наши отношения — уже свершившийся факт.

Я рядом с этим взрослым состоявшимся мужчиной.

Идеальная картинка идеальной жизни.

Откидываюсь на подголовник и расслабляюсь, отгоняя ощущение чужой параллельной реальности, странного бессмысленного кино, куда меня вклеили при помощи монтажа.

Черт возьми, почему нет?..

Почему бы не представить другое будущее — правильное и светлое, в котором мы с Тимуром не держимся друг за друга мертвой хваткой?..

Прикрываю глаза и глубоко дышу.

Если он не внемлет моим доводам и не отвалит, я уничтожу его. Ударю. Закачу истерику. Расцарапаю лицо.

Отдираю яркое покрытие с очередного ни в чем не повинного ногтя, и внезапно понимаю, что Дима все это время что-то мне увлеченно рассказывает.

Расплавленный жарой город огромным ощетинившимся зверем выскакивает из-за холма, слепит оконными бликами, оглушает моторами, басами ультрамодных бэнгеров и ревом клаксонов, забивается в ноздри пылью и смогом.

Дима эффектно выруливает с шоссе на второстепенную улицу, уточняет мой адрес, но я рассыпаюсь в благодарностях и прошу высадить меня у остановки.

Я не на шутку опасаюсь, что во дворе ждет Тимур — сидит на лавочке у подъезда, пугая соседок габаритами, нелепой одеждой и мрачным видом.

— Все в силе? В семь на набережной, — напоминает Дима, поправляя очки с непроницаемо-черными стеклами, и я улыбаюсь:

— И ни минутой позже! Встретимся у фонтана. Как в кино…

Не хочу никакой романтики и прогулок под луной, но так до вечера появляется цель, и она не позволит развалиться на части, даже если прямо сейчас мне предстоит взглянуть Тимуру в глаза и, не дрогнув, плюнуть в душу.

На затекших ногах ковыляю во двор, полупустой рюкзак тянет к земле, тени ветвей переплетаются с трещинами асфальта, неминуемо приближая меня к развязке.

Я почти осязаю надежное присутствие Тимура и аромат пахнущего летом парфюма, но у скамеек, в лифте и на лестничной площадке никого нет.

Его нет…

Вздыхаю — разочарованно и облегченно, достаю ключи и, повернув их в замочной скважине, вваливаюсь в тихую пустую квартиру.

Я уезжала на пару суток, но все непоправимо изменилось.

Сколько не убеждай себя, что жизнь просто вернулась в привычное русло, это не так…

Разуваюсь и ставлю кеды на полочку. Замечаю пустоту там, где недавно болталось ненужное плюшевое сердечко, и фантомная радость сменяется тянущей грустью.

Неприкаянно брожу по притихшим помещениям, забредаю на кухню и без сил опускаюсь на стул.

Привычно гудит холодильник, шторки, влекомые сквозняками, кружатся в медленном вальсе, кафель беззвучно гладят солнечные зайчики. Обманчивое ощущение покоя порождает мысль, что Тимур только что был здесь — вышел в супермаркет за любимым дошиком и мятной жвачкой, и скоро вернется — с пакетом и огромной охапкой розовых роз.

Будущее без него больше не кажется чем-то далеким и абстрактным. И черная пропасть одиночества неумолимо разрастается, угрожая затянуть меня в свои мертвые глубины.

Деньги нетронутыми лежат на столе, от них исходит сладкий запах духов Эльвиры.

Я ведь действительно виновата перед ней — творила гнусности с ее сыном и стала причиной их ссоры. Он наверняка наговорил матери много лишнего. Из-за меня.

Господи, зачем?..

Весь день, не меняя позы эмбриона, валяюсь на диване, прислушиваясь к шагам в подъезде и вздохам лифта, невидящими глазами гляжу на красивые лица корейских актеров из многообещающего онгоинга, считаю минуты до вечера…

Стрелки бабушкиного будильника подползают к пяти; вытянув себя за шкирку из болота раскаяния и апатии, я плетусь в душ.

Тщательно сушу волосы, собираю их в подобие прически и надолго зависаю перед распахнутым нутром платяного шкафа. Готовлюсь к свиданию — настоящему, по всем правилам. С мужчиной, которого одобрила мама. И с которым, не опасаясь осуждения, можно показаться везде и всюду.

От волнения дрожат губы.

Однако стоит признать — вызвано оно не предстоящей встречей с Димой, а ожиданием, что Тимур вот-вот позвонит в дверь.

Но он не звонит. Хочется реветь.

Я такая жалкая…

Открываю ноутбук, нахожу подборку старых клипов и включаю для фона. Прищурившись, подвожу опухшие глаза и оттеняю веки темно-коричневым карандашом.

Но ролик быстро заканчивается, и, вместо сгорбленного над гитарой Кобейна, на экране возникает грозный психолог с подробным рассуждением на тему: «Как понять, по-настоящему ли вас любит мужчина».

«…Принимает такой, какая вы есть… — монотонно бубнит он. — …Слушает и слышит. Не пытается переделать под себя…»

«…Уважает ваши интересы…»

«…Разделяет их…»

«…Заботится о том, чтобы вы получали удовлетворение в постели…»