Инсталляция - Александр Петрович Лебедев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну и что из этого?
– Да ничего. Просто в наши времена дурацких фамилий никому не дают, если, конечно, не в детдоме. Но я так понимаю, что Руслану твоему больше десяти лет.
– А может, он действительно Малайларов, только с паспортисткой ему не повезло, вот и получился он таким, каким мы его знаем.
– Может быть, – сказал Максим, непроизвольно опуская руку с плеча на грудь Светланы.
– Спасибо, Максим, я уже согрелась.
– Я не поэтому, – кокетничая сказал парень.
– Тем более спасибо. Максим, перестань.
– Но почему?
– У нас это называется неуставные взаимоотношения.
– Неужели я тебе противен?
– Нет, – Светлана повернулась лицом к парню, размышляя, что придумать на этот раз, но, увидев коротко стриженного носатого юношу в матросской робе, поняла, что он больше не вызывает у нее того отвращения, которое испытывала к прежнему Максу.
Светлана обняла его одной рукой за шею и как смогла сильно поцеловала.
– Все, – выдохнула она, – и на этом закончим. Давай не будем портить с тобой хороших отношений, тем более ты знаешь… То есть знал… Ой, как тяжело с тобой, Максим. Знаешь, что я люблю другого.
– Другого? – Максим сделал театральную паузу. – Как же я сразу не догадался?
– О чем догадался, Максим?
– А, ладно, – Максим подскочил с места и уже в дверях сказал: – Сегодня больше не приду.
* * *
Светлана в очередной раз поднесла часики к уху.
«Идут, кажется, – подумала она, – разумеется, идут, если бы не шли, время остановилось, а сейчас оно уползает. Уползает за сутки, в течение которых Максим ни разу не удосужился навестить девушку, запертую в маленькой каюте возле самой кормы. Что же произошло? Может, его разоблачили, и парень не хочет выдавать своего напарника? Ерунда, весь этот шпионский бред я придумала сама, а если в Максиме и разгадали сына владельца яхты, ни к чему криминальному это не могло привести. За исключением, пожалуй, того, что ему могли рассказать, кто он и кто его отец. Но если такое произошло, Макс был бы уже здесь, и наверняка не один. Максим сам мог все вспомнить. Тогда так же непонятно его отсутствие. Он мог вляпаться в историю, настропаленный мной и мнящий себя агентом. Максим мог не выдержать и поговорить с Русланом, на него это похоже, но тогда почему он так долго отсутствует?»
Светлана пыталась сложить разрозненные мысли, но голова была тяжелой и совершенно отказывалась размышлять. Любое напряжение ввергало девушку в сон, и чтобы не провалиться на этот раз, она встала с полки, вошла в туалет и бросила себе в лицо несколько пригоршней воды. Ей снова показалось, что она слышит за перегородкой голос. Светлана прислушалась, но опять ничего не разобрала.
Она вернулась в каюту и, глядя в иллюминатор, сказала:
«Начнем сначала. Максим потерял память. Что происходит с человеком, когда он теряет память? Что происходит с человеком, когда он теряет память? С человеком, который потерял память, что происходит?»
Чтобы на секундочку отвлечься, Светлана попыталась умножить двузначное число. Результат оказался неожиданным.
«Ничего себе! Так я окончательно сойду с ума. Несколько дней без общения, еды – и я уже таблицу умножения забыла. Забыла? Ну да, конечно. Чего хочет человек, когда что-то забывает? Он хочет вспомнить. Это же так естественно. Память – это все, что есть у человека, делающего его таким, какой он есть. Чем отличается дворник от академика? Ничем, если их раздеть. В остальном же только набором извилин и жизненным опытом. Отними память у человека, он должен мучиться и пытаться все вспомнить. Почему же этого не делает Макс? А почему я решила, что он этого не делает? Вон он как приставал с расспросами насчет званий да наших отношений. Не поверил, что последние восемь лет такой херней занимался. Расскажи мне все, пока снова бутылкой по голове не получил».
Светлана почувствовала, как к горлу подкатил комок.
«Не может быть! Ведь я ему ничего не говорила про бутылку. Неужели он все знает? Не-ет! Стоп. Стоп. Стоп. Я – полная дура? Дура. Конечно, дура, потому что только в бразильских сериалах все по очереди теряют память и оказываются братьями-близнецами. Да как же я могла так попасться?»
Светлана села на полку, закрыла лицо руками и попыталась заплакать. Через минуту, поняв, что ей это не удастся, она снова встала и открыла иллюминатор.
«Выпрыгнуть смогу. До берега, скорее всего, доплыву. Что еще? Пожалуй, все. Здесь мне оставаться не следует».
Светлана высунула голову в круглое отверстие. В ее легкие ворвался прохладный сырой воздух.
– Бррр. А водичка, наверняка, не очень теплая. Доплыву ли?
Она еще раз примерила расстояние. На этот раз показалось, что до берега очень далеко.
– Врагу не сдается наш гордый варяг, – запела девушка, пытаясь вылезти из иллюминатора, – пощады никто не желает, – прозвучало совсем не выразительно.
Светлана поняла, что выбраться головой вперед не удастся. Она попробовала вернуться в каюту и только тут поняла свою оплошность: ни ее руки, ни ноги не имели точки опоры. Девушка балансировала на стальном обруче, болтая ногами.
«Похоже, на этот раз я точно в дерьме», – подумав так, она что есть силы изогнула спину и сделала конвульсивное движение вперед.
Ее центр тяжести сместился, и голова пошла вниз.
– Да здравствует Кусто! – выдохнула она, но вместо встречи с водой ее тело ударилось о борт судна и взмыло вверх.
«Ой, хоть бы никто не смотрел в бинокль, – подумала девушка, – вот будет стыдоба, если кто-то рассматривает меня с берега».
Светлана скрестила на груди руки и уперла кулачок в подбородок, осознавая, что в таком положении она сможет пробыть достаточно долго.
Поразмышляв добрых пять минут, Светлана пришла к выводу, что длины ее ног должно хватить, чтобы дотянутся до верхней полки. Она помахала ногами, но так и не нашла опоры.
«Досадно. Однако надо выбираться, или… Впрочем, других вариантов как раз нет».
Светлана еще раз поискала ногой полку и так же безуспешно.
«Вот если бы во что-нибудь упереться. Всего-то?» – девушка ненавидела себя.
Светлана осмотрела корпус яхты и в очередной раз не поверила своим глазам.
Чуть ниже иллюминатора
