День, когда я перестала торопить своего ребенка. История современной мамы, которая научилась успевать главное - Рейчел Стаффорд

Меня передергивает при воспоминании о том человеке, которым я стала из-за перегруженности всякого рода отвлечениями. Но приходится напоминать себе, что мое прошлое, особенно несколько последних чрезвычайно суматошных лет, сделало меня такой, какая я есть сегодня. Когда я порой соскальзываю на старые рельсы, удушающая волна дежавю заставляет меня чувствовать огромную благодарность за то, как далеко я оттуда ушла.

Меня заинтриговала интересная мысль, на которую я наткнулась на одном из сайтов. Если я попрошу детей охарактеризовать меня в трех словах, что они скажут? Я молилась о том, чтобы слова ворчунья, нетерпеливая, злая не сорвались с их губ. Я молилась о том, чтобы выражения слишком занятая или строгий сержант не показались им самыми подходящими для меня определениями. Я также надеялась, что ни одна из дочек не произнесет застенчиво что-нибудь типа: «Ты слишком часто говоришь «быстрее». Потому что раньше так действительно было.

Итак, завершая однажды наш традиционный с Натали вечерний разговор в постели, я попросила ее написать три слова, которыми бы она охарактеризовала меня. Пока она писала, я жадно следила за каждым движением карандаша, словно она собиралась открыть мне рецепт домашнего средства против отеков под глазами или неведомый рецепт низкокалорийных шоколадных трюфелей.

Вот что она написала: «Милая… дружелюбная… заботливая». А внизу странички – «Лучшая мама на свете!».

Я смотрела на листок бумаги с широкой глупой улыбкой, как когда-то, в свои почтенные двадцать два года, получая первую лицензию на право заниматься преподавательской деятельностью.

После этого я поспешила в комнату Эвери в надежде, что у нее получится такой же позитивный список. Она не поняла, что значит слово «охарактеризовать», и мне пришлось пояснить: «Если кто-нибудь спросит, какая у тебя мама, что ты скажешь?»

Пока она размышляла, заведя глаза к потолку, я смотрела на ее розовые губки, с волнением ожидая вердикта. В конце концов, именно на нее выпала тяжесть моих самых суматошных лет, когда я нетерпеливо таскала ее за собой, полностью поглощенная электронными письмами, эсэмэсками, списками обязательных дел в то время, когда ее старшая сестра была в школе.

Наконец моя кудрявая дочь произнесла:

«Красивая… хорошая… добрая».

Уф-ф… Получив столь положительные характеристики от детей, я испытала смешанное чувство облегчения и избавления от опасности. Но, не успев торжествующе выдохнуть, я приступила к новому расследованию. Строгий сержант с манией контроля всех и вся – оставшаяся часть моей психики, организованной по типу А, – который время от времени высовывает свою мерзкую голову, не был удовлетворен. Дух состязательности, присущий мне, заинтересовался, как дети охарактеризуют отца. В конце концов, он всегда был и остается символом жизни Hands Free – спокойно откладывает в сторону все электронные устройства, возвращаясь домой с работы, и спокойно прощает гнев, ворчливость и ошибки. У моего мужа, безусловно, никогда не было такого момента перелома-прорыва, чтобы начать выстраивать свои приоритеты. Он всегда спокоен, нетороплив и невозмутим. Как дети охарактеризуют его?

Я вернулась в комнату Натали и задала ей этот вопрос.

Она ответила: «Веселый… смелый… добрый… внезапный». «Внезапный, – пояснила она, – потому что быстро вскакивает и начинает что-нибудь делать».

После этого я пошла к Эвери. Ей тоже не хватило трех слов для описания отца. Она сказала: «Добрый… щекочет меня… сильный… с ним весело».

Должна признаться, я взревновала. Мой список был хорош. Можно сказать, он был прекрасен. (Естественно, он был лучше, чем несчастная, ворчливая и замотанная, что должно было в него войти в те времена, когда я еще не вступила на путь Hands Free.) Но, честно сказать, мне захотелось, чтобы и в моем списке появились, к примеру, слова веселая и смелая. Поэтому я решила взять пример с их отца, органично ведущего жизнь Hands Free, и постаралась, образно говоря, «выбросить из головы» по максимуму все то, что еще мешает мне полноценно жить такой жизнью. И вот чего я достигла в течение нескольких недель.

– Я предложила забыть о грязной посуде и пойти побегать под дождем. Червяков я не трогала, но смело прыгала по лужам.

– Я предложила поиграть в пятнашки на улице после того, как дети переоделись в пижамы. Догнать их у меня не хватало сил, но они явно были довольны тем, что я честно пыталась.

– Я впервые за десять лет встала на роликовые коньки, и меня совершенно не смущали неловкие движения и опасность столкновения.

– Я объявила спонтанный пикник, хотя в доме не было никакой еды для пикника.

– Однажды я играла в футбол и кикбол. Никого совершенно не волновало, что я плохо попадала по мячу, даже Эвери, которой я случайно угодила мячом в нос.

Должна признаться, кое-какими спортивными играми я последний раз занималась в детстве. Моя чрезвычайно осторожная натура часто не позволяет мне без раздумий бросаться в ту или иную деятельность. Но эта спонтанность и готовность играть создали ощутимую связь с детьми, которая не возникла бы, если бы я просто наблюдала, как играют они. Я поклялась с удовольствием включаться в их игры так часто, как только смогу.

Но я не могла оставить это как есть. Я должна была понять.

Улучшил ли мой образ повысившийся уровень смелости и спонтанности? Могу ли я теперь зачислить себя в ту элиту взрослых, которые входят в категорию «веселых», как их отец и любимый дядюшка? И как-то вечером, прочитав Эвери, как обычно, пару книжек и побеседовав на ночь, я приступила к исследованию.

– Если человек, который не знает меня, спросит, какая у тебя мама, что ты скажешь?

Первой реакцией моей умной дочки, которая явно не хотела играть в одну игру дважды, стало резонное замечание: «Мы уже говорили об этом».

Я ласково попросила ее ответить еще раз, и она согласилась. Затаив дыхание, я мечтала, что с ее губ все-таки слетит слово веселая.

Она сказала: «Красивая… добрая…хорошая».

Порядок слов оказался немного иным, но характеристика осталась прежней. Я уже была готова испытать легкое разочарование, но Эвери, словно заглянув мне в душу, добавила то, что мне крайне важно было услышать:

– Когда я тебя вижу, я вспоминаю, как мы каждый вечер читаем с тобой книжки. Я вспоминаю, как ты заботишься обо мне. Я вспоминаю о том, как ты меня любишь и всегда любила.

Я не могла сдержаться. Две крупные слезы скатились по щекам. Я получила такую прекрасную характеристику от ребенка, на которого когда-то, выбиваясь из сил, часто не обращала внимания. Эти слова произнес ребенок, которому когда-то доставались лишь жалкие остатки от моей чрезвычайно суматошной жизни.

И внезапно у меня сложилась эпифания, которой давно уже пора было появиться.

Может, пора перестать винить себя за упущенные моменты общения с детьми.

Может, пора перестать плакать, когда вспоминаю свои бестолковые годы.

Может, пора признать, что я хорошая мать и, хотя два года шла неверным путем, никогда не переставала их любить.

Но главное, в моем измученном сознании сформировалась самая важная мысль:

Те, к кому я относилась несправедливо, простили меня. Может, пора и мне простить себя.

Когда я вижу слезы на лицах тех, кто слушает мои рассказы о мучительном пути к тому, что по-настоящему важно, мне становится трудно говорить. Я поняла, что быть родителем гораздо труднее, чем позволяет признать общество. Когда мы всматриваемся в нежные, незащищенные уголки своей души, мы находим чувство вины, неуверенности, осуждения и сожаления. Пройти путь к прощению себя мне отчасти помогло осознание того, что я не одинока. Когда одна читательница моего блога поведала впечатляющую историю прощения себя, я испытала огромное облегчение. Я обращаюсь к ее истории каждый раз, когда нужно напомнить себе о том, что по-настоящему важно.

Когда у меня родилась дочь, первые несколько лет прошли в страхе и суете. Со всеми ее болезнями и неуверенностью в ее жизни я была никакой. Я отстранилась от друзей, потому что было слишком трудно находиться рядом с «нормальными» детьми, когда моему ребенку было до этого очень далеко. Я окружала ее любовью и заботой, а все страхи выливались в злость по отношению к сыну. Я слишком многого от него требовала и хотела всего и сразу. Вспоминая то время, я пытаюсь говорить себе, что у нас были и хорошие моменты взаимопонимания. Действительно, были. Но в целом этот период своей жизни я называю периодом «психованной злой мамаши». В нашем доме не было радости, и мать не была надежной опорой и источником счастья для сына. Не могу передать глубокое чувство вины, с которым я вспоминаю те годы. Постоянно спрашиваю себя, когда же я перестану об этом думать, ведь все давно уже позади и я стала другой. Вы даже не представляете, насколько мне помогают ваши истории, я чувствую невероятную потребность сделать значимым каждый момент, жить ради детей, тем более что в прошлом у меня это явно не получалось. Сегодня я хочу взять себя в руки и вечером, перед сном, попросить детей в трех словах определить, какая я есть. И если они не назовут меня «психопаткой», я буду радоваться тому, как далеко мы ушли от тех времен, а не сожалеть о том, что на какое-то время упустила из виду, какое это изумительное блаженство, что оба моих ребенка со мной, и насколько ценно это время.