Аквитанская львица - Дмитрий Агалаков

Глава третья

Раймунд Великолепный

В Винчестерском замке было холодно и неуютно. И не только потому, что в слюдяные окна, через щели, то и дело вонзался холодный мартовский ветер. Весь замок затаился в эти дни, когда Англия оказалась на пороге гражданской войны.

В одной из башен, у окна, стоял молодой высокий светловолосый рыцарь и смотрел вниз. Туман поднимался над двором замка, он проникал повсюду — вяз на зубах промерзшей во дворе стражи, разводившей костры, глотавшей эль и бранившейся что есть силы, лип к гривам лошадей и шерсти собак, грызшихся из-за обглоданной солдатами кости.

— Чертова сырость, — проговорил молодой человек. — Чертов Винчестер, чертова страна…

В теплом пурпуэне и штанах, кутаясь в теплый плащ, молодой человек думал о своей судьбе. Он был уверен, что достоин большего, чем получает сейчас, — и по своему рождению, и по талантам. И на большее он рассчитывал, оставляя родину.

Но начинающийся 1136 год не сулил ему ничего хорошего…

Звали двадцатидвухлетнего рыцаря Раймунд Пуатьерский. Молодой человек был сыном Гильома Трубадура, но рассчитывать на земли своего отца он не мог. Хозяином Аквитании, Пуату и других южных провинций по закону наследования стал его старший брат Гильом Десятый. Когда внезапно умер их отец, младшему брату было всего двенадцать лет, и Гильом выполнял роль его опекуна. А Раймунд, в свою очередь, взрослея, учил рыцарским забавам старшую из дочерей Гильома — Алиенору. Трудно было найти более близких друзей, чем этот юноша и девочка-подросток.

Возмужав, Раймунду оставалось самому позаботиться о себе — например, отправиться на службу за море. Так он и поступил: тем более такому знатному аристократу, по крови равному королям, открывались все дороги. В возрасте двадцати лет Раймунд предстал перед Генрихом Первым Английским по прозвищу Грамотей — сыном легендарного норманна Вильгельма Завоевателя[11].

За несколько месяцев до своей смерти, в начале 1135 года, Генрих Первый посвятил в рыцари молодого аквитанца. А едва старый король умер, объевшись миногами в родной Нормандии, его объединенное королевство стало разваливаться на глазах. И всему виной стала распря из-за наследства между дочерью Грамотея — Матильдой, женой Жоффруа Красивого Анжуйского, и родным племянником короля — влиятельным графом Стефаном де Блуа.

Остаться в стороне от династической распри было невозможно, но Раймунду де Пуатье повезло. В самом начале весны 1136 года в Англию пожаловал рыцарь Жерар де Жеберрон, маршал ордена госпитальеров[12]. У него был вид заговорщика.

— Плохие времена грозят Англии, — сказал рыцарь-монах, которого провели к Раймунду оруженосцы.

— Это верно, кавалер де Жеберрон, — откликнулся молодой граф. — Отогрейтесь и выпейте вина.

— Благодарю, — снимая перчатки, поклонился рыцарь.

Он сбросил на руки своего слуги плащ и оказался в черном суконном жилете, одетом поверх кольчужного панцыря. В середине жилета, на груди рыцаря, читался белый лапчатый крест. Март выдался промозглым, за слюдяными окнами одной из башен Винчестерского замка гулял ветер. Только и спасал жарко растопленный камин — большой пылающий грот в одной из стен. Гость подошел к камину и протянул озябшие руки к огню.

— В такую ночь пламя — единственный спаситель! — принимая кубок с подогретым вином, проговорил госпитальер и сделал пару глотков. — Да еще доброе французское вино! — улыбнулся он.

— Что же привело вас ко мне? — спросил Раймунд, когда госпитальер осушил кубок.

Жерар де Жеберрон кивнул на слуг молодого графа.

— Прикажите оставить нас наедине.

— Ступайте, — сказал тот своим оруженосцам. — Но прежде принесите нам кувшин вина и мяса с хлебом. Уверен, наш гость желает подкрепиться с дороги.

После того как приказание было выполнено, оруженосцы графа и госпитальера вышли. Раймунд де Пуатье указал рукой на кресло с высокой спинкой:

— Прошу вас, маршал.

— Я прибыл к вам по поручению короля Иерусалима Фулька Анжуйского и магистра ордена госпитальеров Раймона де Пюи, — усаживаясь и вновь беря кубок с вином, произнес тот. — Моя миссия в высшей степени тайная, о ней знают только три человека, включая меня. Вы можете дать мне слово рыцаря, что ничего, о чем вы услышите сейчас, не выйдет за пределы этих стен? Независимо от того, что вы ответите мне.

— Я даю вам слово, маршал де Жеберрон, — с улыбкой ответил Раймунд.

— Прекрасно. Тогда позвольте задать вам еще один вопрос, граф. Вы слышали о правительнице Антиохии княгине Алисе?

— Еще бы, кажется, она вдова норманна Боэмунда Второго?

— Именно так, — подтвердил госпитальер. — И дочь покойного короля Иерусалима Балдуина Второго. Так вот, нынешний король Иерусалима Фульк Анжуйский имеет все основания считать, что княжна Алиса — ненадежный правитель, — решительно сказал госпитальер. — Чтобы сохранить власть в Антиохии, она вступила в диалог с самим Зенги Кровавым, султаном Алеппо и Мосула, этим исчадием ада. А ведь он угрожает Эдессе и всему христианскому Востоку. Но она неполноправный правитель Антиохии.

— Для Святой земли это счастье, — беззаботно улыбнулся Раймунд.

— Вы даже сами не представляете, насколько вы правы, граф. У Алисы есть дочь — Констанция. Сама Алиса правит от ее имени, но никому неизвестно, как вдовствующая княгиня надумает поступить завтра. Она непредсказуема. Даже собственный муж, князь Боэмун Второй, не доверял ей, оставив Антиохию в наследство дочери и ее будущему супругу. От надежности Антиохии, нашего северного форпоста в Сирии, многое зависит. Падет Антиохия, под ударом окажется графство Эдесса, Триполи и сам Иерусалим. Король Иерусалима Фульк Анжуйский женат на Мелисинде, родной сестре Алисы, и только он и сдерживает преступный пыл своячки. Так вот Фульк и первые бароны Палестины хотят найти Констанции, девушке юной и прекрасной собой, мужа, отважного воина, который смог бы стать надежным князем Святой земли.

— Что же вы хотите от меня, кавалер де Жеберрон? — нахмурился Раймунд. — Уж не думаете ли вы предложить мне ее руку и сердце? Что… я угадал?!

— Именно так, граф де Пуатье. Король Фульк Анжуйский остановил свой выбор на вашей персоне и попросил наш орден связаться с вами. Ваш род — один из самых знатных родов Европы, вы молоды, сильны, не женаты. К тому же хороши собой и умеете притягивать к себе женщин, — предупреждая изумление графа, госпитальер поспешил добавить: — Именно таким нарисовал ваш портрет Гильом Десятый, ваш родной брат.

— Мы все пошли в нашего бесподобного отца, — с насмешкой откликнулся Раймунд, — Что вам еще сказал мой любезный старший брат, которому так хочется устроить мои дела?

— Еще он сказал, что у вас нрав искателя приключений и настоящего бойца.

— А какой же мне еще иметь нрав? — не сводя с гостя светло-синих глаз, в которых мелькали отсветы каминного огня, почти зло усмехнулся Раймунд. — Ведь все земли достались Гильому!

— Сейчас у вас появилась счастливая возможность получить свои земли. Поймать удачу. Поверьте, она так близка, как вы даже себе не представляете! Констанция не сможет устоять перед вами. А там дело покажет. Но ответить вы должны очень скоро.

— Насколько скоро?

— Мы дадим вам подумать до завтрашнего дня. Орден госпитальеров не собирается вмешиваться в дела Англии — и завтра на рассвете я отплываю в Святую землю. У вас есть ночь, чтобы подумать над предложением короля Иерусалима. Антиохия должна получить знатного князя — и она получит его.

Совсем неожиданно Раймунд де Пуатье весело рассмеялся. И впрямь, что его ожидало в Англии? Тяжелейший выбор — на чьей стороне выступить в будущей сваре, которая стремительно назревала, как зудящий прыщ. Можно было податься в Европу, под крыло старшего брата, и стать нахлебником. Или же взять судьбу под уздцы и сказать ей: «Но!»?

Раймунд встал, прошелся по комнате. Вернувшись к столу, залпом осушил свой кубок. Встретился взглядом с госпитальером.

— А вы знаете, я, пожалуй, соглашусь на предложение короля Иерусалима.

— Не дожидаясь утра?

— Чего тянуть? — улыбнулся молодой рыцарь.

— Вы именно такой, каким вас описывал старший брат, — кивнул госпитальер. — Я был бы не против поспать несколько часов. За это время отберите нескольких самых верных вам людей и не забудьте самые ценные для вас вещи — вы уже вряд ли вернетесь на берега Альбиона!

На заре, скрывая лицо капюшоном, Раймунд де Пуатье в сопровождении маршала госпитальеров и своих оруженосцев покинул Винчестерский замок. Аквитанец не стал предупреждать никого о своем отъезде. Кони понесли всадников в сторону Дувра. Две остановки, и они достигли порта, сели на корабль ордена святого Иоанна Иерусалимского и отплыли на юго-запад.