Дело гангстера боится - Дарья Калинина

– Но муж у Виолетты, сами сказали, был наркоманом.

– И что? Это ее не оправдывает. Если уж вышла замуж, будь верной своему мужу, каким бы он ни оказался. А не хочешь его, так разводись. Не пудри людям мозги. Нечестно это, за деньги одного держаться, а самой при этом ночами тайком к другому бегать! Кабы меня Владимир Николаевич спросил, так я бы ему лучше всяких детективов объяснила, сынок у Виолетки от охранника!

– Вы в этом так уверены?

– А чего тут быть не уверенной? Виолетта светленькая и муж ее светлого волоса был. Откуда же у ребенка темные глаза и смуглая кожа взялись? А Сережа, тот напротив, чисто цыган был. Красивый парень, ничего не скажу. Волосы густые, вьющиеся. Глаза, словно маслины. Но дурак! Школы закончить и то не смог, охранником простым работал. Но бабам он нравился, что верно, то верно. Не одна Виолетта на него польстилась. Были после нее и другие.

– И что же? Часто Виолетта к охраннику-то бегала?

– Почитай каждую ночь. Муж вколет себе дозу, ему не до жены. А Виолетта его до кровати дотащит, да и шасть к любовнику. Сколько раз я их вдвоем заставала! Под конец уж у Виолетты пузо на лоб лезло, а все с любовником хороводилась.

– И чем все это закончилось?

– Чем? Коля умер, а Сережу хозяин уволил.

– За шашни с Виолеттой?

– Нет, про то речи тогда не было. За другое Сережу уволили. Промашек за ним слишком много числилось. Говорю же, небольшого ума парень был. Что ему ни поручи, одну половину перепутает, вторую вовсе забудет. Владимир Николаевич и так долго его терпел. Но в конце концов, когда по вине Сергея важные переговоры сорвались, прогнал дурака. Тут любовь у них с Виолеттой и закончилась, а пузо – оно осталось.

– Значит, вы считаете, что Виталька – не внук Владимира Николаевича?

– От Сережи ребенок родился, тут и думать нечего, – решительно припечатала повариха.

– Но сам Владимир Николаевич не так думал?

– Не пойму, что с хозяином приключилось. Как морок на него какой-то нашел. Сначала-то он по справедливости с Виолеттой поступил, как она того и заслуживала. Когда подозрения возникли, что Виталька не родной сын Николая, хозяин Виолетте предложил: делай, мол, экспертизу. Устанавливай отцовство.

– А она?

– В позу встала. Мол, раз вы мне не верите, уйду я от вас! Пусть вам стыдно будет.

– И ушла? Неужели Терентьев ей это позволил сделать!

– Ну, сначала-то хозяин ей пособие все равно платил. Сомнения у него оставались. А спустя несколько месяцев вовсе всех денег потаскуху лишил.

– Почему?

– Человек один к нему пришел. Частным детективом назвался. Уж не знаю, кто его нанял, но только не сам Владимир Николаевич – это точно. Ну, поговорили они, и с тех пор хозяина словно подменили. Про Виолетту и ее Витальку даже слышать ничего не хотел больше. И все эти годы о них ни слуху ни духу не было. А незадолго перед смертью снова заговорил. Да так странно! При мне разговор этот был. Плакал хозяин, фотографии какие-то смотрел. А потом и говорит: ошибался я, выходит, несправедливо поступил с Виолеттой. А Виталька мой родной внук.

– Так и сказал? – ахнула Леся.

– Да, прямо так и сказал. Я к мальчику и Виолетте несправедлив был. Теперь надо исправить несправедливость.

– И что?

– В тот же день прежнее завещание уничтожил и новое написал.

– И где? Где оно, это новое завещание?

– Да вот и я бы это хотела знать. И не я одна. Валерия-то, покойница, тоже все по дому бродила, завещание новое искала. Не верила, что хозяин нас с ней без поддержки решил оставить. Внук там ему Виталька или не внук, мы-то с ней при чем? Наши деньги должны были быть и в новом завещании прописаны. Мы с ней думали, что завещание новое будет у хозяина в сейфе вместе с теми фотографиями храниться, но когда после его смерти сейф открыли, там уже не было ничего.

– Совсем ничего?

– Нет, деньги на хозяйство все в целости лежали. Много денег. Чижиковым их почти на полгода безбедной жизни хватило. Это они нам могли заливать, что денег у них в обрез. Я-то знаю, Владимир Николаевич дома всегда большую сумму на расходы держал. Там и пять миллионов могло быть, и даже больше.

– Значит, деньги в сейфе были, а завещание и фотографий – нет?

– И поэтому мы с Валерией так решили: завещание и фотографии сам хозяин куда-то спрятал. Если бы кто другой в сейф влез, он бы не удержался и деньги взял вместе с бумагами. А раз нет, раз деньги на месте, значит, сам хозяин завещание и перепрятал. И фотографии тоже.

– А почему?

– Не доверял он своей родне. Больно большую власть над домом его сестрица в последнее время взяла. Ей бы не понравилось, что в завещании новый претендент появился.

Не понравилось – это еще мягко сказано. Елена Николаевна сошла бы с ума от горя, узнай она, что завещание вступило в силу и что законным наследником признан Виталька, а не она, не ее муж и, уж конечно, не ее сын.

– А почему вы думаете, что это не она сама завещание выкрала?

– Не могла она.

– Почему?

– Следили мы за ней, – нехотя призналась Изольда. – Как стало ясно, что Владимир Николаевич последние минутки доживает, так мы вдвоем с Валерией и стали следить за сестрицей. Ну, и Андрей нам тоже помогал.

– А кто еще был в доме в тот день, когда господин Терентьев заявил, что переписал свое завещание?

– Кто? Сергей Михайлович с Мишей были. И господин Кусков тоже приезжал.

Значит, все компаньоны, за исключением виноградаря Сколова, побывали в доме Терентьева в тот день. Интересно, что им сказал старик? Поделился он со своими компаньонами новостью, которая так сильно его взволновала? Судя по всему, да.

И все же над какими фотографиями так долго просидел господин Терентьев, изучая их и почти плача? И что это были за фотографии, которые заставили его переписать завещание, сделав распоряжения в пользу своего внука, о котором прежде он и слышать не хотел?

– А своим компаньонам ваш хозяин сказал, что намерен переписать завещание в пользу внука?

– Этого я не знаю. Может, и сказал. Но завещание он точно переписал, поскольку сам поверенному звонил и на следующий день с ним договаривался, чтобы новое завещание заверить официально.

– Но не успел?

– Не успел, – печально согласилась Изольда и прибавила: – Переволновался наш хозяин. Ночью у него давление сильно подскочило, лекарство не подействовало. Врачи хоть и быстро приехали, а уже поздно было. О-хо-хо! Вот так живешь, живешь, а когда помрешь, и не знаешь.

На этом беседа Леси с поварихой закончилась. Изольда снова отвернулась к стене и никакого желания общаться с внешним миром более не выражала. А Леся про себя порадовалась удачно складывающимся обстоятельствам.

Если верно, что в день смерти к господину Терентьеву приходил Ерофеев с сыном, то определенно старик должен был хоть как-то намекнуть своим компаньонам о том, что их ждут перемены. Или даже подробно рассказать про свои распоряжения. И если он рассказал им, что новое завещание уже завтра вступит в силу, сделав основным наследником маленького мальчика, а вовсе не их троих, то тогда… тогда…

Леся даже задохнулась от волнения. Как знать, а не стало ли это решающим мотивом для того, чтобы акционеры или хотя бы кто-то один из них попытался выкрасть ненужное им завещание. Ведь следили слуги только за сестрицей Аленушкой, про компаньонов они даже не думали. А те могли похитить завещание, надеясь на то, что в результате судебной тяжбы удастся ликвидировать или существенно понизить претензии на акции завода всех прочих наследников. Витальки и его матери в том числе.

Пока Леся собирала вещи и прощалась с домом господина Терентьева, а счастливый кавалер ждал ее на улице, дела у Киры шли далеко не так гладко. Она уже успела узнать от доброй бабушки – соседки мужа Валерии, что мужчина сейчас находится дома, но пока еще не решилась сунуться к тому.

– И сейчас наш Ирод, скорей всего, спит, потому что в противном случае мы бы с тобой его услышали.

Стоило бабушке произнести эти слова, как они подействовали, словно заклятье. Стены квартиры содрогнулись от громкого вопля, рычания и черт знает чего еще. Кира от неожиданности подпрыгнула, а бабка удовлетворенно подняла вверх указательный палец:

– Во! Проснулся наш Ирод! Ну, теперь держись, начнется кутерьма!

И бабкины слова сбылись. В дверь комнаты забарабанили:

– Матвеевна! Слышь, Матвеевна, будь человеком! Денег до получки одолжи! Я же знаю, ты старая партизанка, двойную пенсию получаешь. Одолжи до получки.

– Денег требует, – шепнула старуха Кире с улыбкой. – Видать, со вчерашнего трубы горят, а опохмелиться нечем.

– И вы ему дадите?

– Ну, сосед ведь, – смутилась бабка. – Как не дать?

– А он вам возвращает?

– Да, насчет этого у нас с ним строго договор поставлен. Пока прежний долг не вернет, новой суммы от меня не получит.

– Скажите, а кроме вас, ему кто-нибудь денег одолжить может?

– Возможно. Хотя прочие жильцы Георгия побаиваются. Предпочитают с ним лишний раз дела не иметь.