Германия в ХХ веке - Александр Ватлин

Реакция Сталина на происходившее в Центральной Европе накануне второй мировой войны была более спокойной. Большевистская доктрина всегда исходила из ее неизбежности, а агрессивные действия Гитлера объективно срывали казавшиеся реальными планы «единого антисоветского фронта». У Сталина оказывались развязанными руки для того, чтобы опробовать обе альтернативы – либо достичь компромисса с западными державами для предотвращения германской агрессии, либо использовать ее для укрепления западных рубежей СССР. В августе 1939 г. обе альтернативы сосуществовали буквально бок о бок, разделенные несколькими кварталами московских улиц. Кремль выставил себя на аукцион и напряженно следил за ростом ставок. После того, как западные державы решили, что обойдутся без непредсказуемого СССР, Сталин понял, что без Гитлера он окажется в опасной изоляции. 23 августа два главных диктатора ХХ века подписали пакт о взаимном ненападении.

Согласно секретному приложению к нему отказываясь от претензий на огромную территорию к востоку от Карпат, Буга и Немана, Гитлер выигрывал главное, что тогда его интересовало – гарантию от войны на два фронта. Пакт стал сенсацией только для тех, кто всерьез воспринимал взаимные пропагандистские атаки двух режимов. Не было большого секрета и в том, что стало ценой их внезапно возникшей дружбы. И тем не менее подписание пакта буквально всколыхнуло общественное мнение во всех европейских странах. Коммунистические партии, поклонники Советского Союза среди западной интеллигенции долго не могли оправиться от шока, для них погас последний луч надежды на Востоке. Напротив, сторонники теории «тоталитарного родства» России и Германии радостно потирали руки, считая, что теперь окончательно прояснилась линия фронта. В конечном счете ошиблись и те, и другие. Это был не брак по расчету, а скорее «водяное перемирие», которое автоматически заканчивалось с изменением погоды на континенте.

«Сейчас весь мир у меня в кармане», – ликовал Гитлер, узнав о подписании пакта. Если верить Герману Раушнингу, записывавшему застольные разговоры своего вождя, еще в 1934 г. тот сказал буквально следующее: «Вероятно, мне не избежать союза с Россией. Я придержу его как последний козырь. Но он не удержит меня от того, чтобы столь же решительно изменить курс и напасть на Россию после того, как я достигну своих целей на Западе. Глупо было бы думать, что мы всегда будем действовать прямолинейно… Мы будем менять фронты, и не только военные». О позиции и настроениях Сталина в августовские дни 1939 г. мы знаем гораздо меньше. Воспоминания его соратников говорят о том, что он выглядел успокоенным, считая, что ему удалось перехитрить Гитлера. На фотографии в момент подписания пакта он, стоя за спиной Риббентропа, даже улыбается. Вопрос о том, дал ли пакт зеленый свет войне или Гитлер не решился бы выступить против Польши, имея перед собой перспективу войны на два фронта, остается гипотетическим и по сей день. Так или иначе, Сталин не мог строить свою политику, исходя из надежды на оптимальный вариант – западноевропейские политики уже обожглись на собственном миролюбии. Он боялся, что после Польши Гитлер предложит мир Западу и двинется против СССР. И здесь пакт как продукт национального эгоизма давал стране и геополитическое пространство, и мирную передышку. Вряд ли правомерно взвешивать на одних весах полученные преимущества или утверждать, что «Сталин дал ослепить себя блеском немецких предложений» (И. Флейшхауер). Поставим точку после признания, что каждый из двух диктаторов видел в заключении пакта свой исторический шанс.

Тезису биографов о железной воле фюрера противоречит тот факт, что он несколько раз откладывал дату нападения на Польшу. Только 1 сентября 1939 г. соединения вермахта перешли ее границу. На сей раз предлогом было избрано нападение переодетых в польскую униформу эсесовцев на радиостанцию в пограничном немецком городке Глейвиц. К подобного рода провокациям со стороны «третьего рейха» мир уже привык, поэтому правительства Великобритании и Франции ультимативно потребовали от Германии отвести войска с территории Польши. 3 сентября срок ультиматумов истек, и началась вторая мировая война.

Историки спорят о том, был ли готов Гитлер к такому повороту событий, или рассчитывал, что Запад проглотит и эту агрессию. Сам он попытался реализовать следующий сценарий: получив в Польше необходимый плацдарм для продолжения агрессии на восток, попытаться сыграть на антисоветских настроениях западных держав. Открыто и тайно осенью 1939 г. Гитлер постоянно заявлял о своей готовности к достижению «вечного мира в Европе». Пойди Великобритания на эту сделку, и летняя кампания 1940 г. началась бы не на Западе, а на Востоке, и ее главной целью оказался бы Советский Союз, продемонстрировавший в ходе «зимней войны» 1939-1940 гг. свою слабость. Наличие пакта о ненападении не стало бы сколько-нибудь существенным препятствием для реализации подобного сценария – в любой момент на свет могли появиться его секретные статьи, выставлявшие геополитические амбиции СССР в крайне неприглядном свете. Но то, что оказалось возможным реализовать со Сталиным, не прошло по отношению к Чемберлену. Великобритания отдавала себе отчет в том, что в данной ситуации она связана с Францией общей судьбой. Для правительства последней подписание осенью 1939 – весной 1940 г. мирного договора было равносильно признанию гегемонии Германии в Европе.

Так или иначе, объявление войны еще не означало ее активного ведения. Крупных операций на западном фронте, где 31 немецкой дивизии противостояли 85 французских и 10 английских, отмечено не было. «Странная война» на Западе сопровождалась быстрым продвижением вермахта вглубь польской территории, несмотря на героическое сопротивление польских войск. 17 сентября с востока границу Польши перешли части Красной армии, начав выдвижение на рубежи, согласованные секретным приложением к пакту Сталина-Гитлера. 6 октября был уничтожен последний очаг сопротивления польской армии – молниеносная операция удалась в полной мере. Уже первые месяцы оккупации Польши показали, что с захватом ее территории война не закончилась, а только разворачивалась. Это была та война, о которой мечтал Гитлер – истребление беззащитных «недочеловеков», расчистка жизненного пространства для расы арийских господ. Западная часть Польши вошла в состав «третьего рейха» и активно заселялась этническими немцами. На остальной ее части, куда выселялось славянское и еврейское население, было создано генералгубернаторство, введена трудовая повинность и развязан массовый террор. Первоначально он был направлен против социальных верхов, но вскоре приобрел расовую направленность. Уже в 1940 г. на территории генерал-губернаторства появились первые концлагеря, специально предназначенные для уничтожения местного населения.

Имея перед собой уроки 1914-1918 гг., Гитлер стремился любой ценой не допустить войны на два фронта. Вновь на вооружение была взята идеология «блитцкрига», разгрома противников поодиночке. 9 апреля 1940 г. под предлогом защиты морских коммуникаций были оккупированы Дания и Норвегия. Европейцы продолжали считать, что на большее у Гитлера не хватит сил. Он же, напротив, все жестче требовал от командования вермахта скорейшего проведения военной операции против Франции. Дата ее начала переносилась в общей сложности 29 раз – генералы оттягивали рискованное мероприятие, ссылаясь на неподготовленность коммуникаций и плохие погодные условия. Наконец, 10 мая соединения вермахта перешли границы Франции, Бельгии, Люксембурга и Нидерландов. Гитлер настоял на прорыве танковых соединений через Арденны. Для «западного похода» ему удалось собрать 135 дивизий, его противники, имевшие численное превосходство, уступали в боевом опыте и качестве вооружений.

Мобильные соединения вермахта уже через десять дней вышли к Ла-Маншу, замкнув в котле у Дюнкерка более чем трехсоттысячную группировку англофранцузских войск. Ее спасло только чудо – Гитлер отдал «стоп-сигнал» танковым группам генералов Клейста и Гота, посчитав, что те находятся на пределе своих возможностей. 28 мая капитулировала полумиллионная бельгийская армия. 14 июня немецкие войска вошли в Париж, объявленный открытым городом. Через неделю Франция подписала акт о капитуляции. Большая часть ее территории подверглась оккупации, лишь на юговостоке страны был создан очередной протекторат «третьего рейха», отданный в управление коллаборационистам во главе с маршалом Анри Пэтеном. Для предотвращения голода и ослабления тыла германские войска наладили безжалостную эксплуатацию завоеванных территорий. Оккупация Западной Европы отнюдь не означала примирения ее населения с нацистским господством – «французы сначала сделали вид, что сражаются, а затем, что подчиняются». Непокоренными оставались и великие державы европейской периферии, прямое столкновение с которыми не сулило повторения «прогулки на Париж». Герхард Вайнберг сравнил Европу 1938-1941 г. с артишоком, в центре которого находилась Германия, которая, проглатывая изнутри листок за листком, приближалась к находившимся на его поверхности главным действующим лицам второй мировой войны.