Зимний дворец. Люди и стены. История императорской резиденции. 1762-1917 - Игорь Зимин

Кузнечные и слесарные работы по изготовлению этих подъемных столов выполнил «вольный мастер Яган Гермюж Хоузен» за 175 руб. Столярные работы производились «вольными мастерами Иоганном Цунфортом и Христофором Фрейтахом из казенных материалов за 1650 руб. 50 коп…». После того как подъемные столы были закончены и испытаны, их окончательную приемку «производили архитекторы Фельтен и Деламот с фонтанным и машинным мастером Какс»[215].

В Малом Эрмитаже подъемные столы просуществовали до 1795 г. В этом году постаревшая Екатерина II, давно оставившая эрмитажные забавы своей зрелости, распорядилась «обратить в жилые покои эрмитажные комнаты с подъемными машинами и опускным полом».

Если уж мы упомянули об этом, добавим, что подъемные столы в Царском Селе и Петергофе периодически использовались и много позже. Например, в августе 1830 г. министр Императорского двора князь П.М. Волконский распорядился срочно привести подъемный стол в павильоне «Эрмитаж» в Царском Селе в порядок, поскольку «в будущую субботу 16-го сего августа назначается французский спектакль в Царском Селе, после которого ужин в Эрмитаже в Царскосельском саду». Министр предписывал хозяину Царского Села генерал-лейтенанту Захаржевскому «осмотреть, исправно ли подымают все столы и машины в означенном Эрмитаже»[216].

Метрдотели императорских кухонь периодически становились инициаторами кардинального обновления кухонного оборудования. Время шло, техника и новые кухонные агрегаты приходили и на кухни. Зная это, самые разные изобретатели, в том числе и невменяемые, предлагали дворцовым хозяйственникам различные причудливые конструкции. От этих предложений не отмахивались, а довольно придирчиво изучали.

Например, в январе 1831 г. на кухню Зимнего дворца поступила модель «вновь изобретенной тестомесильной машины». Любопытно, что переписка об этой машине шла на уровне министра Императорского двора и обер-гофмаршала. Автор конструкции в сопроводительной записке утверждал, что «хлеб выходит чистый, изъятый от прикосновения рук и всякой попадающей во время открытой работы руками нечистоты…».

Придворные пекари, внимательно рассмотрев модель, забраковали ее. Главной причиной стало то, что машина была рентабельной только при больших объемах замешиваемого теста, а при императорской пекарне выпекался, как правило, большой ассортимент продукции, но небольшими партиями, буквально на один день. Поэтому «пекари сочли производить работу как следует руками, а не машиной, употребление которой находят невозможным. Вообще из словесных объяснений пекарей можно заметить, что означенную машину можно удобно употреблять там, где нужно приготовлять тесто одного рода для большого числа людей, как то: в полках. При Высочайшем же Дворе готовится различное тесто для разного рода печения»[217].

В 1853 г. на дворцовую кухню доставили «машину для легкого и скорого приготовления мороженого», предложенную дворцовым хозяйственникам голландским кондитером Мерис-Мельцером. Дворцовое мороженное всегда пользовалось большим спросом и во время «больших обедов», и во время камерных вечеров на царских половинах[218].

Отметим, что дворцовые хозяйственники шли в ногу со временем, поскольку в 1843 г. англичанка Нэнси Джонсон изобрела ручное устройство для изготовления мороженого и запатентовала его. Ее патент купили американцы, которые в 1851 г. открыли первый завод по производству мороженого.

Восточный фасад Зимнего дворца

Восточный фасад Зимнего дворца, выходящий своими дворами и западинами на Малый Эрмитаж, изначально не относился к парадным, поскольку там располагались различные служебные помещения и мастерские. Через короткое время этот фасад был закрыт Малым Эрмитажем, построенным по воле Екатерины II. После этого дворики Зимнего дворца по восточному фасаду окончательно превращаются во внутридворцовую хозяйственную территорию. Двориков по восточному фасаду имелось пять – три полузакрытых и два открытых (так называемые западины).

При Александре II первый этаж первого внутреннего, полузакрытого двора (ближнего к Неве, внутри северо-восточного ризалита) занимала кухня столовых и ливрейных служителей. Второй внутренний открытый двор также занимали службы императорской кухни. Во внутреннем углу дворика находились пирожная и братмейстерская (братмейстер – специалист по жарке мяса). В торце двора – кухня покойной императрицы Александры Федоровны (жены Николая I, умершей в 1860 г.). Другую сторону двора, под Георгиевским залом, занимали мастерские придворных ламповщиков, помещение пожарной части и дежурного брандмейстера.

Третий внутренний открытый двор имел следующую «географию»: по правую сторону находились помещения дежурного городового, позолотная мастерская, малярная мастерская и мастерская ламповщиков (выходила окнами на две стороны, т. е. на оба открытых двора). Внутренний торец двора занимали дворцовая кондитерская, пекарня с кладовой. По левую сторону были устроены две кладовые медной и кухонной посуды. Наружный угол занимала ризница Большого собора с кладовыми. Эти помещения, в свою очередь, выходили к квартире дворцового коменданта, замыкая периметр первого этажа Зимнего дворца[219]. Четвертый полузакрытый дворик юго-восточного ризалита (ближайший к Дворцовой площади) под хозяйственные нужды не использовался. В Церковном дворике при Николае I находился вход в «Собственный Его Императорского Величества винный погреб».

В последней трети XIX в. на втором этаже Малого Эрмитажа окнами на Неву устроили так называемые «новые комнаты Эрмитажа», из которых сформировали Седьмую запасную половину. Ее комнаты, как правило, использовались для приема глав восточных государств. Именно там отводились комнаты для персидского шаха, там останавливались хивинский хан и особенно часто эмир бухарский.

Домовые церкви Зимнего дворца

Традиция устройства домовых церквей в резиденциях московских царей уходит в далекое прошлое. Даже прагматик Петр I, у которого с православной церковью как с институтом власти были сложные отношения, но который не мыслил себя вне православия, сохранил традицию домовых церквей при своих резиденциях. А уж тем более этого желала истово православная императрица Елизавета Петровна. Поэтому при планировке «Каменного Зимнего дворца» Ф.Б. Растрелли спланировал разместить в его объеме две домовые церкви – Большую и Малую. Если Большая церковь предназначалась для «большого двора» Елизаветы Петровны, то Малая – для «молодого двора» наследника-цесаревича Петра Федоровича и его супруги Екатерины Алексеевны.

Собор Спаса Нерукотворного образа

Главная домовая церковь Зимнего дворца официально именовалась Собором Спаса Нерукотворного образа. Однако в повседневной жизни и в официальных документах он значился просто как Большая церковь (собор) Зимнего дворца.

Расположение Большой церкви в юго-восточной части Зимнего дворца не случайно. Во-первых, поблизости должны были располагаться покои императрицы Елизаветы Петровны, окнами на луг. Во-вторых, примерно на этом же месте находилась придворная церковь в третьем Зимнем дворце. Ну и, конечно, в соответствии с каноническими традициями собор сориентирован строго по оси «запад – восток». Особо отметим и то, что если помещения и залы Зимнего дворца многократно перекраивались по воле их хозяев, то Большой и Малый соборы Зимнего дворца оставались некой константой, вокруг которой шла парадная и повседневная жизнь главной императорской резиденции.

Церемонию закладки храма провели 14 октября 1753 г., т. е. тогда, когда еще не были окончательно оформлены планировочные контуры самого Зимнего дворца. Однако отделка интерьеров собора началась только спустя шесть лет.

Интерьер собора Спаса Нерукотворного образа оформляли преимущественно итальянцы. Купола собора расписали К. Цуки и Ф. Мартини, алтарную часть Д. Венерони, лепкой занимался Дж.-Б. Джани. Но иконы в трёхъярусном иконостасе исполнили И.И. Бельский с братьями и И.Я. Вишняков. Интерьер Большой церкви, созданный по проекту Ф.Б. Растрелли, стал одним из самых пышных в Зимнем дворце.

Поскольку Петр III пожелал въехать в Зимний дворец на Пасху 1762 г., возведение Большой церкви всячески форсировали, но достроить ее так и не удалось. Поэтому 6 апреля 1762 г. архиепископ Новгородский Дмитрий, освятив недостроенную резиденцию, освятил вместо собора временную Воскресенскую церковь.

Император Петр III в Зимнем дворце в 1762 г. фактически не жил, поскольку через несколько недель он выехал из Петербурга в пригородные резиденции. Но тем не менее в дворцовом фольклоре остались легенды о совершено непристойном поведении молодого императора во время церковных служб. Он открыто насмехался над священниками, бродил по храму во время службы и намеревался остричь бороды дворцовому духовенству. Все это раздражало, не прибавляя симпатий внуку Петра Великого. Более того, из поколения в поколение передавались слухи о том, что Петр III успел устроить в Зимнем дворце нечто вроде лютеранской церкви.